Стая крыс…, а ведь и, правда. Он знает, что такое крысы – в памяти вспыхнуло помещение, в нём клетка, внутри крыса…, те, что шли по улице, в такую клетку не поместятся, даже если их перекрутить в фарш и хорошенько утрамбовать. Крысы с улиц, настоящие титаны, по сравнению с тем, что он видел в своём кратком воспоминании.
Стая давно исчезла. Стихло шуршание сотен лап. А он всё сидел за деревом и пустым взглядом смотрел на корни дерева. Он не понимал. Мозг вообще заклинило. То, что он видит вокруг – город разрушался очень долго. Лет тридцать тут людей нет – это как минимум, причём минимум при учёте весьма широких допущений. То есть, у него не может быть воспоминаний о том, как тут было тридцать лет назад…, на всякий случай он даже ощупал лицо, сжал кулак и поднёс руку к лицу. Кожа гладкая, мышцы крепкие. Вынул меч и заглянул в отражение на лезвии. Размыто, особо не разглядишь, но лицо явно не морщинистое. Он молод. А эти воспоминания могли бы быть, только в том случае, если он глубокий старик…, да что тут вообще происходит???
-Проклятье… - Буркнул Совник и выглянул из-за дерева, стараясь больше смотреть в сторону театра. Крыс не видно, можно двигаться. Собственно, тут уже всё смутно видно. Ночь наступает.
Пора искать ночлег. Благо в этих краях особо искать и не нужно.
Он двинулся к тому зданию, которое покинули крысы. Залез в окно и замер в комнате, с автоматом в руках – мало ли? Лучше быть наготове. Пустой город, оказывается не такой уж и пустой. Не факт, что кроме крыс, тут больше никого нет.
Однако его так никто и не побеспокоил.
Он осмотрел комнату, в которой оказался – на полу наносы земли. В ней прорастают какие-то травы. Видимо, ветром сюда заносит достаточно влаги, что бы неприхотливая луговая трава, смогла спокойно расти. Правда, до той травы, что он видел в полях, ей далеко – самые длинные травинки, едва достают до середины голени. По полу раскидан различный хлам, назначение коего, он не смог вспомнить. Коробки из пластика и металла, куски стекла, ржавые железки, в общем, всего хватает.
Прошёл через дверной проём и оказался в длинном коридоре, с множеством таких же проёмов. Он заглянул в пару комнат, обнаружил там такое же запустение и вернулся в коридор. Становилось слишком темно, что б детально осматривать руины. В конце коридора, нашёл лестницу. Бетонная, на вид крепкая. Ведёт наверх. Он прошёл через пару пролётов и остановился – вместо дверного проёма, настоящая металлическая дверь. Дёрнул ручку, та, с диким скрежетом оторвалась, оставшись в его пальцах. Дверь не шелохнулась, с изрядным презрением относясь к попыткам её открыть.
Совник махнул рукой и поднялся выше. Снова коридор с дверными проёмами по обе стороны. Заглянул в ближайшую комнату, но стало слишком темно, деталей не разглядеть, только что земли тут поменьше. Он даже решил там остаться, но перед глазами всплыла картина рухнувшего здания. Совник сглотнул тяжко и решил подняться на самый верх. Может, в случае чего, это ему не сильно поможет, но вдруг? Лучше в момент падения здания он будет над тоннами бетона, чем под ними.
Забрался на крышу. Плоская, никаких интересных вещей он там не увидел, кроме узкой будки, из которой и вышел сюда. В будке имелась дверь, с металлическим засовом, с двумя даже – один внутренний, другой с внешней стороны.
Там, на крыше, он подошёл к самому краю и посмотрел на город – стало слишком темно, а небо затянуло тучами. Не видно ничего…, скоро будет дождь. Вот и ветер уже поднимается.
Совник вернулся к будке, из которой можно было выйти сразу на лестницу. Он лёг там, на бетоне, под прикрытием крыши данной будки, закрыв дверь на засов. Бетон под ним, отчего-то, слишком тёплом. Странный он какой-то…, Совник поднялся, подошёл к краю площадки, опёрся на остатки перил и глянул вниз. Между лестничными пролётами, виднеется узкая щель. Там тоже, кое-где, перила сохранились. Их на три этажа вниз видно, перила эти…, хотя сюда свет проникнуть с улицы не может, по той простой причине, что на улице сейчас темень полная. Так откуда льётся сей скупой свет, что позволяет ему видеть лестницу?
Совник снова устроился на полу, тяжко вздохнув – ответа у него нет. Стена и бетон лестницы излучают призрачный, слабый свет. Как? Зачем? Почему? Не ясно. Ну и ладно. Ему так легче уснуть будет…, поторопился он. Всю ночь вскакивал с автоматом наперевес. Мучил один и тот же сон – крысы переходят улицу, он прячется за деревом. Но мохнатые бандиты не уходят в другое здание, как было в реальности. Они вдруг разворачиваются к нему. Автомат выплёвывает пули, Совник берётся за меч, но их тысячи! И новые серые тела льются из окон, проломов стен, вот мелкие острые зубки впиваются в голень, он падает и серая волна накрывает его с головой…
Весёлая, в общем, ночка у него получилась.
Проснулся утром, от шума дождевых капель, разбивавшихся о бетон, листву и какие-то металлические вещи. Наверное, где-то рядом крыша покрытая листами металлическими.
С красными глазами, уставший невероятно, с пересохшей глоткой, он открыл двери на крышу – так и есть, хлещет дождь. Не особо сильный, но и не слабый…, пить, как хочется, и кожа вся горит.
Совник выскочил под дождь, запрокинул голову. Холодные капли остудили разгорячённую кожу, рот увлажнился. Однако так не напьёшься…, он осмотрелся и нашёл что искал – в выбоине, у края крыши, собралась лужа прозрачной воды. Он рухнул на колени и жадно пил, пока вода в выбоине не закончилась. Тут же потянуло в туалет. Совник встал на краю крыши, напрягся, и струйка потекла в пропасть…, голова закружилась, когда вниз глянул. Нет, он высоты не боялся и размеры пропасти за краем крыши никак не впечатлили. Струйка та - красноватая она и светится.
Сглотнул и икнул одновременно. В животе резануло болью, и он чуть не свалился с крыши. Кое-как выпрямился – струйка же ещё, надо и равновесие и, значит, что б струйка в правильном направлении текла. Вот. С задачей справился и челюсть отвисла. Не сильно, конечно – просто увидел, город сей, с высоты птичьего полёта. Всё тоже самое, что и снизу видел, но теперь в панораме и в свете солнца, оно только что вышло из-за туч и его жёлтые лучи высветили руины, даже сквозь дождевую завесу, пробивается этот золотистый озорной свет…
Перед ним раскинулась величественная картина разрушения и смерти целого города.
Но это царство смерти, одновременно, и картина бурно развивающейся жизни тоже – руины утопают в зелени. Воистину, тот, кто умер, лишь дал жизненное пространство тем, кто родился недавно или родится вскоре. Наверное, ещё лет через тридцать, здесь, ничего, что напоминало бы о человеке, просто не останется. Может быть, тут поднимется густой лес. Или образуется высокое плато. Или холмистая местность с множеством оврагов. Или вообще река.
Вроде полегчало – струйка кончилась, кожа охладилась, он напился воды и теперь, неприятных ощущений нет. Что вообще с ним произошло? Совник не знал, и знать, в общем-то, не хотел. Он решил покинуть это место. Прежде, осмотрев с десяток комнат на верхних этажах. Может что-то ценное найдёт. А потом – это он решил, уже спускаясь по лестнице, отправится в поля и попытается вступить в контакт с любым человеком, какого встретит. Открывшиеся воспоминания, вопреки надеждам, вопросов создали ещё больше, так ничего и не прояснив.
Начал осматривать комнаты здания, в коем переночевал и ощущение тоски, какой-то глубокой печали, только усилилось. Там много предметов было. В основном всё ржавое, разбитое, да рваное в куски. Но он не мог даже примерно понять, чем эти вещи были до того, как стали такими. Он просто видел предметы. Вертел в руках, иногда пинал, расстроенный тем, что не в состоянии вспомнить их назначение. Одна из коробок, от пинка улетела в окно и с грохотом разбилась на земле…, спустя полчаса, он об этом пожалел, но в тот момент, только ещё больше злился и всё сильнее хмурился.
Особенно не по себе стало, когда обнаружил скелет засыпанный землёй. То была первая комната верхнего этажа, в которой он увидел землю. Как она вообще сюда попала, земля эта, на такую-то высоту? Так что возле скелета он присел на корточки и даже покопался в почве, в районе поясницы древнего покойника. За этот жест истинного мародёра, он был вознаграждён – сумкой, которая порвалась, покинув слой почвы.
Со дна сумки посыпались вещи. Каждую он брал в руки и долго осматривал. Память молчала, он трижды с силой стукнул себя кулаком по затылку – увы, механическое воздействие, эффекта не оказало. Шарики и ролики, к сожалению, в головах отсутствуют, так просто воспоминания на место не вернуть…, или просто врезать посильнее надо? Как-то боязно, так ведь неудачно двинешь и вовсе идиотом станешь. Лучше уж пускай само там как-нибудь восстанавливается.
Он вернулся к осмотру вещей, которые уже мог считать своими.
Круглые цилиндрики, их он сначала просто складывал в свой рюкзак. Потом один повернул двумя руками и тот с хрустом открылся. Внутри оказалась трубочка красного цвета. Он понюхал её – запах приятный. Откусил кусочек и тут же выплюнул с рвотным звуком. Зачем это нужно не понятно, но точно не еда. Ещё там были бутылочки с разноцветной жидкостью и крышками, с кисточками с внутренней стороны. Это он пробовать уже не стал, наученный опытом красного цилиндрика. На них имелись надписи, нанесённые крайне не читабельным почерком. Но одну прочитать кое-как сумел «Орифлайм». Что за слово такое? Непонятно вообще никак.
Там ещё была маленькая алая сумочка с застёжкой молнией. С той же надписью. Он открыл и, укоризненно качая головой, посмотрел на труп. Сумочку выбросил – в ней оказалось полно инструментов для крайне изуверских пыток. Плоские напильники, крошечные ножницы, щипцы, какие-то ножницы с кривой режущей поверхностью, видимо, предназначенные для отрыва ногтей.
Умерший тут бедняга, видимо, не шибко-то хорошим человеком при жизни был.
Ещё он нашёл квадратную пачку - такую же, какие были у него в рюкзаке, но открытую. Внутри лежали тонкие круглые палочки, с резким неприятным запахом. Они набиты мелко рубленной, высушенной травой – она-то запах этот и издавала. «Максим», надпись на пачке крупными буквами и картинка с уродливым младенцем, под которым надпись «недоношенность».