— Егорыч, ты не сомневайся, я, если что, я завсегда! — Марья Васильевна Климачева прижимая к груди укутанные в газету две поллитры с самогонкой, пятилась на выход, — А полы я тебе, хоть сейчас помою, — без особой уверенности в голосе пообещала она, еще сильнее прижав к себе бутылки.
— Не надо сегодня, — не стал я посягать на блистательный бенефис боевой старушки принуждением ее к обыденному половому акту, — И завтра не надо, до следующей недели терпит, полы пока чистые. Ты, главное, не переборщи сегодня и соседей не тирань! — без особой надежды то ли потребовал, то ли попросил я старуху. — Договорились?
— Договорились, Егорыч, ей богу, договорились! — мелко кивая своим морщинистым лицом, победившая Гитлера и Промстройбанк бабка Климачева, наконец-то скрылась за дверью. Скрылась, прижимая к своему бесстрашному сердцу сивушный гонорар, который уже давно был ей дороже ее, добытых собственной кровью, медалей.
— Чего тут происходит? — ввалился в опорный мой напарник Вова, — Там во дворе демонстрация, как на Первое Мая! Чего они сюда приходили?
— На бабушку Климачеву керосинить приходили. Она машины им немного покоцала, вот и обиделись твари! — указал я Нагаеву н прислоненный к сейфу пожарный топор.
Вова, похоже, ничего толком из сказанного не понял, но дальше расспрашивать меня не стал. Его, видимо, заботило больше другое. Придет ли к нам сегодня после обеда гражданин Мамедов Гусейн или нет.
— Очень надеюсь, Вова, что не придет. Два с половиной часа назад его корешей из приемника с суток должны были отпустить. Полагаю, что братовья Кулиевы прямо сейчас усиленно пытают Гусейна на предмет того, почему из всей их банды только его не пороли и даже на сутки не посадили. А наш недорасстреленный, заливаясь слезами, рассказывает им, как чудом вчера от расстрела ушел. Что пуля у его виска просвистела. Про убиенного, и в той яме захороненного Чирка тоже, думаю, расскажет. Очень надеюсь, что не удержится у него вода в жопе.
— И чего? — напрягся Вова, — Они же его к Ягутяну сразу потащат!
— Конечно, потащат! Вот только Ягутян ему не поверит, — успокоил я Нагаева и тот облегченно выдохнул. — Сначала не поверит, а потом поверит, уж больно соблазн велик! А он при всех своих мозгах все равно баклажан, а, значит, барыга! И, стало быть, выгоды своей несказанной упустить не пожелает. Вернее, не сможет. В крови у них, у баклажанов, тяга к выгоде! Так что, готовься Вова, завтра нас с тобой арестовывать будут! — обнадежил я друга.
Мой друг и соратник по борьбе с мировым злом и этнической преступностью окончательно потерялся и смотрел на меня бессмысленными карими глазами. Только теперь до меня дошло, что Вова расстроился по-настоящему и, что напуган он тоже всерьез. Мысленно обругав себя самыми матерными словами, я начал объяснять другу происходящее. И наш с ним замысел.
Постепенно несвойственная вовиному лицу аристократичная бледность сошла на нет и щеки его начали розоветь. Уверенности в его глазах прибавилось ненамного, но озираться он прекратил и внимал осмысленно. В очередной раз я порадовался, насколько мне повезло с напарником. Въезжал он быстро и уже минут через пять, вместо страха в его глазах искрился оперской кураж.
Утренняя оперативка уже подходила к своему завершению и я уже в десятый раз бросал обеспокоенные взгляды на дверь. Майор Тарасов, что-то уловивший в наших с Вовой зырканьях в сторону выхода, тоже недоуменно начал посматривать то на нас, то на дверь из своего кабинета. Я уже почти свыкся с крахом своих расчетов, когда дверь кабинета заместителя начальника Советского РОВД распахнулась от чьего-то хамского тычка.
На пороге, в позе Командора, стоял начальник отдела городской прокуратуры по надзору за органами внутренних дел советник юстиции Гайк Радикович Ягутян. Собственной персоной! За его узкоплечей фигурой в форменном мундире виднелись сопровождающие его лица в прокурорском, милицейском и зеленом обмундировании. Все правильно, Ягутян прибыл в полном комплекте. Он взял не только своих, но и ментов из города или области. И даже инспекцию по личному составу из областного УВД не поленился притащить. Стало быть, начальник УВД области в курсе происходящего и уже готовится к звонкой затрещине из Москвы. Потому как без мерзостстного для любого милицейского руководителя спецсообщения в МВД СССР, сегодняшнее прокурорское мероприятие уже никак не обойдется.
Прежде, чем о чем-то спросить советника юстиции, майор Тарасов с ненавистью посмотрел на меня. Он понял, чего мы с Вовой так ждали. Вернее, подумал, чего мы так опасались, нетерпеливо поглядывая на дверь. Все опасливые сомнения Слоника, которые роились в последние дни в его лобастой голове касательно двух мутных подчиненных, подтвердились. Да еще в такой демонстративной и зубодробительной форме. Но сдаваться без боя Слон не собирался и тем набрал в моих глазах десяток очков.
— В чем дело, Гайк Радикович? У меня совещание, можно было бы и подождать! — повысил майор голос, — Или хотя бы постучаться, вы не у себя в кабинете!
Ай да, Слоник! Ай да, молодец! Никак не ожидал я, что майор Тарасов, даже не узнав глубины жопы, в которую, судя по всему крепко попали его подчиненные, будет так непочтительно гавкать на прокурорских. Еще десяток очков положил я на чашу весов, в которой находился зам по службе.
— Ты, майор, спесь свою придержи, не твой день сегодня! — ехидно ощерился прокурор по надзору, — А кабинет у тебя скоро другой будет, в этом, я так думаю, ты уже не задержишься. На получилось у тебя, Тарасов, в начальниках долго служить, на землю пойдешь! Вон, две вакансии освободилось, любую выбирай! — уже совсем не стесняясь, прокурорский ара пальцем показал на нас с Вовой. А стоявшие за Ягутяном его подчиненные с мелкими звездочками в петлицах подобострастно залыбились, оценив тонкий юмор своего шефа. Сопровождавшие прокурорских менты неодобрительно хмурились и только зеленые инспектора по личному составу, как и прокурорские, выглядели жизнерадостно.
Глава 32
По указующему персту Ягутяна понурые менты, отводя глаза, приблизились к нам с Вовой, держа перед собой браслеты. Майор и капитан внутренней службы из инспекции по личному составу удовлетворенно взирали издали, фиксируя происходящее для своей сучьей ведомственной справки. Заметно пришибленный Тарасов, быстро перегорев, занял позицию непротивления прокурорскому злу. Личный состав службы участковых инспекторов с опасливым неодобрением наблюдал за происходящим. И только Ягутян торжествовал, сладострастно ожидая звука трещеток наручников на наших с лейтенантом Нагаевым запястьях.
А вот хер тебе, обезьяна сутулая! Я теперешний, на два порядка мудрее, циничнее и профессиональнее тебя совкового и, всего лишь сорокалетнего. Ведь это не ты, а я прошел девяностые и остался жив. А, если учесть, что все эти девяностые я провел не в ХОЗУ и не в разрешительной системе, а в РУБОП, то порядков моего превосходства над тобой будет не два, а гораздо больше. Да и вообще, если сравнивать нас по возрасту, то, когда твой папа только стряхивал тебя в твою маму, я уже срочную службу тащил в Советской Армии старшиной роты.
— Отставить, Вова! — одернул я Нагаева, уже протягивающего руки навстречу наручникам, — И вы, мужики, лучше не нарывайтесь на увольнение за незаконное лишение свободы действующих сотрудников милиции! Мы тут не просто так, мы с лейтенантом свои служебные обязанности исполняем! И, вообще, это не ваша война! — рыкнул я на старлея с летехой в серо-синей ментовской форме. Те, с мигом разгладившимися лицами, облегченно отшагнули назад.
— Слышь, ара! — вызывающе по-хамски обратился я к советнику юстиции, — Если ты нас сейчас арестовываешь, то будь любезен, ознакомь-ка нас с постановлением о возбуждении уголовного дела! Это для начала. А потом уж и с постановлением о заключении под стражу! Ты ведь за законностью надзираешь? — не вставая со стула и, демонстративно закинув ногу на ногу, без малейшего почтения обратился я к нервно заигравшему желваками Ягутяну.
Не дождавшись от него никакой реакции на свою отповедь, я внимательно посмотрел в глаза Слонику и заметив, что он просыпается, продолжил не менее громогласно и нагло.
— А раз ты, гражданин Ягутян, поставлен советской властью закон блюсти, то будь добр и сам строго по закону действовать! И запомни, здесь цивилизованная Россия, а не твой родной аул на горе Арарат! — я с нескрываемым удовольствием отметил, как злобно перекосилась физиономия моего прокурорского недруга.
Нарываясь на скандал, я сейчас стремился не столько оскорбить прокурора, сколько старался правильно сыграть на публику. В просторном кабинете майора Тарасова сейчас скопилось поболее двадцати человек и далеко не все они были поклонниками прокурорского ведомства. Да и спутников Ягутяна надо было как-то деморализовать. Как можно эффективнее, а, главное, побыстрее. Чтобы не считали они его непробиваемым танком и истиной в последней инстанции. И, чтобы не перли они зажмурившись, по его указке, творя беспредел. Который затем нам с Вовой придется преодолевать с потом и кровью. По большей части не их, а своей. Краем глаза я сек поляну и с удовлетворением отмечал, что готовность слепо повиноваться своему опарафиненному начальнику, у свиты советника юстиции постепенно тает.
— Ну? Где постановление?! — уже не опасаясь наручников, я протянул руку в сторону прокурорских, сбившихся в кучку и нетерпеливо пощелкал пальцами.
Не ожидавший от сопливого мамлея такой прыти и абсолютно беспрецедентного хамства, растерявшийся Гайк Радикович непростительно долго собирался с мыслями. А когда собрался, я уже понял, что первый раунд этого противостояния мы с Вовой выиграли вчистую.
Однако надо отдать должное, в растерянности Ягутян пребывал недолго.
— Ты, гражданин Корнеев, не беспокойся, будет тебе постановление! И о возбуждение уголовного дела, и санкция на твой арест тебе будет! И тебе, и всем твоим подельникам! — слово «гражданин» прокурорский выделил особо, давая понять всем присутствующим, что я уже изгой в правоохранительной системе.