Все обязательные прелюдии состоялись и теперь осталось самое главное. Настало время вычислить лежбище наследницы покойного Якова Соломоныча. В то, что для хранения несметных сокровищ мадам Маня приспособила свою лачугу, мне категорически не верилось. Она, безусловно, животное и животное, скорее всего, не самое умное. Но в непроходимой тупости подозревать её было бы недальновидно. И подтверждением тому для меня служил обведённый вокруг собственного хера, ныне усопший опер Губанов. На долгие расчеты и вычисления времени у меня не было. Единственным источником нужной мне информации был хныкающий справа от меня пассажир.
— Последний к тебе вопрос, Алексей! — стараясь сохранять злобную угрюмость на лице, повернулся я к нему всем корпусом, — Ты не дурак и сам понимаешь, чтобы убрать из-под топора твою голову, надо под него подсунуть чью-то другую. Или не понимаешь? — я вопросительно изогнул бровь и еще больше нахмурился.
Литератор и в какой-то степени кладовщик, активно затряс головой, показывая тем самым, что такие элементарные выводы ему вполне по силам.
— И ты, я надеюсь, так же хорошо понимаешь, что голова эта принадлежит вздорной старухе Марье Антиповне Ирсайкиной? Ты ведь понимаешь это? — пришпилил я героя-любовника жестким взглядом.
Отводя от меня глаза, Алёша заёрзал своей хитрой и потасканной жопой по сиденью. Однако, колебался он недолго и его непослушные разуму губы невнятно прошептали: «Понимаю!». Но мне и этого было достаточно.
— Тогда ответь мне, Алексей, где эта сука, приславшая за моей головой Скобаря, может хранить бумаги, оставшиеся после Водовозова? — стараясь не показать, насколько важен мне его ответ, спросил я Вязовскина. — Дача, гараж, съёмная квартира? — я затаил дыхание, уже решив для себя, что буду вынимать из него информацию всеми способами и методами, которыми владею. Пусть даже, если они окажутся несовместимыми со свойственными мне гуманизмом и христианским человеколюбием.
— Нет у неё ни дачи, ни гаража! — уверенно заявил Алексей, — И про другие квартиры я ничего не знаю! — равнодушно и, как мне показалось правдиво, ответил он.
Я видел, что предательство любовницы далось ему нелегко. Алёша выглядел опустошенно и на лукавство сил у него уже не осталось.
— Не пизди, Алексей! — продолжал давить я на него по инерции, добросовестно отрабатывая свой номер до конца, — У всех дачи и гаражи есть, а у этой сквалыги нет? Ты мне это хочешь сказать? Не зли меня, придурок! — я угрожающе навис над ним.
— У неё нет ни машины, ни даже мотоцикла! Зачем ей гараж? — резонно возразил на проявленное мной недоверие Алёша Каин, — И будь у неё своя дача, тогда зачем бы она у моей матери нашу дачу арендовала⁈ — мстительно и даже с некоторым торжеством, позволил он себе возвысить на меня голос.
— Когда она у вас её арендовала? — едва не поперхнувшись спёртым в зобу дыханьем, напрягся я. — До смерти Водовозова или после?
— Не знаю! — безразлично буркнул Алёша Мордухаевич, — Не помню я. Да и какая теперь разница! — он демонстративно отвернулся от меня и принялся что-то высматривать в боковом окне.
Глава 10
У меня в момент вспотела спина. Боясь спугнуть ветреную блядь, в народных массах легкомысленно прозываемую удачей, я затаил дыхание. Так-то я и раньше временами верил в тупое пролетарское везение, но сам им избалован не был. Ни в этой новой, ни в той прошлой жизни. Почти всё, что я получал от бытия, мне каждый раз доставалось обильным солёным потом, а иногда случалось, что и кровью. Впрочем, справедливости ради следует признать, что порой эти выделения производились не моим организмом. Но, тем не менее, за все оказанные мне преференции, моя не шибко ласковая судьба-мачеха свои проценты получала с меня в полном объёме.
— Алексей, скажи мне, но только скажи честно и, как на духу! — ткнул я кулаком в бок своего пассажира, привлекая к себе его рассеянное внимание, — Ты как хочешь, чтобы я поступил с твоей возлюбленной бабкой? Скажу тебе честно, мне очень хочется её прибить к чертовой матери! Уж ты извини меня, Алёша, но мне совсем не нравится, когда всякие вороватые тётки по мою душу мокрушников подсылают! А те, в свою очередь, безо всякой совести и жалости бьют меня железом по голове. Я от этого начинаю дико звереть, друг мой Алексей! Говорю тебе, как есть, прощать её я не собираюсь! Так что выбирай, либо твоя Маня садится на нары, либо ложится в землю! — выдавая затянувшийся монолог, я не отводил глаз от любимца уголовной публики и престарелых женщин. Со всем прилежанием мониторя его настроение.
— Может, это не она их подослала? — с робкой надеждой в голосе, попытался заступиться за предмет своей страсти Алёша, — Сергей Егорович, поверьте, она не такая! А у вас и без неё, наверняка, других врагов немало! Ведь так? — отчаянно выпалил писатель-геронтофил, уставившись мне в глаза. Но, не выдержал моего сурового взгляда и отвёл свои зенки в сторону.
— Ты давай-ка не пизди, Алексей! Ты лучше меня знаешь, что она-то как раз именно такая! — не поддался я на примитивную иудейскую отмазку, — Эти злодеи мне сами вслух признались, что их ко мне твоя подруга направила! — не стал я таиться и играть в конспирацию. Не стал по той причине, что сейчас мне гораздо важнее было сэкономить время.
— Ты мне так и не ответил, куда будем определять твою подругу? — не отпускал я своего секретного пособника со строгого ошейника и короткого поводка. — На тюрьму или на кладбище? Решай, Алексей, как сейчас скажешь, так я и поступлю!
Пехотинец водочной мафии краснел, потел, но с ответом не торопился. На его упитанном лице блуждали всполохи жгущих его сердце переживаний. Они отчетливо выдавали горячечные юношеские мечты спирто-водочного афериста. Которому отчаянно хотелось и рыбку съесть, и анусом на кукан не попасть.
— Тогда уж пусть лучше в тюрьму? — неуверенно, то ли спросил, то ли высказал своё решение горе-любовник, — Я же всё равно её не брошу? — снова с какой-то непонятной мне интонацией, выразил кладовщик заботу о своей перезрелой зазнобе. — Буду к ней на длительные свидания приезжать!
— Насчет ваших длительных свиданий я не уверен! — не дав воспарить романтическому порыву ввысь, осадил я Алексея, — Для длительных свиданий брачные узы потребны! Официально и, как им полагается, в ЗАГСе оформленные. Аферист-романтик снова опечалился и погрузился в депрессивную задумчивость.
А я, заручившись принципиальным согласием Алексея, уже надёжно предавшим свою пассию, с чувством глубокого удовлетворения повернул ключ в замке зажигания. Нам надо было поспешать и, не теряя времени ехать к ближайшему телефону-автомату. Сначала, не шибко мудрствуя на этот счет, для важного звонка я хотел проехать в опорный к Нагаеву. Чтобы без лишних ушей и суеты вокруг уличного автомата Алексей мог спокойно отзвониться Ирсайкиной на «ликёрку». По нынешним бескомпьютерным временам отследить и зафиксировать телефонный контакт между двумя абонентами невозможно. Разумеется, только в том случае, если хотя бы в отношении одного из них в данное конкретное время не проводится ОТМ. То бишь, оперативно-техническое мероприятие. А таковых, я был уверен, не проводилось. Как по нагаевскому опорному, так и по складу спирта на «ликёрке». Просто по причине бессмысленности такой прослушки.
Однако, привычка перестраховываться в очередной раз победила. Этот рефлекс, выработанный за последние десятилетия тотального контроля телефонии в прошлой моей жизни, надёжным гвоздём ржавел в моём мозгу. И потому легко пересилил здравый смысл здешних реалий. Вздыхая и матерясь, я начал рыскать по району, выглядывая удобную телефонную будку. По пути терпеливо инструктируя своего заслуженного сексота, в десятый уже раз проговаривая его разговор с криминальной куртизанкой бабой Маней.
— Скажешь, что я тебе задавал странные вопросы про вашу дачу. Про ту самую, которую она сняла у твоей маман. И еще скажешь, что я настойчиво интересовался, где она территориально, эта ваша дача, находится, — грузил я Алёшу Мордухаевича, вдалбливая ему в мозг тезисы, обязательные для изложения их мадам Ирсайкиной. — А потом, как бы между делом обмолвишься, что я потребовал сопроводить меня с запасными ключами в ваше поместье. Что завтра утром у меня будет санкция прокурора на обыск и, что мы с тобой туда поедем. А ну-ка, повтори мне всё, что я сейчас сказал!
Расстроенный уже случившимися неприятностями и только что сдавший на заклание свою собесовскую Джульетту, ликёро-водочный Ромео принялся беспросветно тупить. Он послушно и нудно повторял мои наущения. Хотя и без должного старания. Что-то невнятно бормотал, сбиваясь и бестолково путаясь не только в словах, но, и в интонациях. Пришлось прижаться к бордюру и пару раз от всего своего доброго сердца ладонью садануть его по выпирающему пузу. Травмировать его фасад я поостерёгся. По той лишь причине, что этим интеллигентным лицом Алексею еще предстояло сегодня поработать.
С места мы тронулись только после того, как актёр одного, но очень важного для меня эпизода, проникся важностью предстоящего мероприятия. После физического воздействия на его брюхо, мой оперативный сподвижник дважды и почти безошибочно продекламировал весь предоставленный ему текст. Затем мы продолжили поиски свободной телефонной будки.
Разговор с возлюбленной Вязовскин провёл вполне удовлетворительно. И пусть он где-то невразумительно мычал, а где-то срывался на бабью истерику. Но в целом всё получилось достаточно натурально. Прижатым к трубке ухом я уловил, что цели мы достигли и равнодушной баба Маня не осталась. Она сама потребовала, чтобы её младохахаль взял себя в руки и через час прибыл на пресловутую дачу.
Итак, половина работы была сделана. Заказчицу моей безвременной кончины удалось взбодрить и даже выманить из норы к её секретным закромам.
Я уже почти не сомневался, что духовное наследие подпольного алкопрома хранится не где-то в неведомых мне ебенях, а на даче алёшиной маменьки. Слишком уж много звёзд единовременно сошлись на этой фазенде. В том числе и абсолютно нелогичных. Дачный сезон уже закончился вместе с прошедшим солнечным летом. Равно, как и завершился сбор ягоды-малины вместе с порой сибаритского посещения речки. А впереди никаких радостей от природы ждать у