— Ты же вроде спал? — попытался соскользнуть я с неоднозначной темы.
— Опер спит, а служба идёт! — милостиво не стал упорствовать в дальнейшем проявлении любопытства друг, — Я же понимаю, что ты не ради блуда, а токмо в оперативных целях. Только ведь зарежут!
Предупредив о возможных издержках оперативной работы с цыганской мафией, Стас посчитал свою миссию выполненной. После чего снова откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Надо будет сегодня вечером засечь показания километража на спидометре. Слишком уж сильно не высыпается мой друг в те дни, когда забирает у меня машину.
А на «шоколадке» кировчане нас не разочаровали. Когда мы зашли в кабинет завпроизводством столовой, нас встретили четыре разновозрастных и разнокалиберных тётки. А еще та самая женщина товаровед и один из оперов-бэхов.
— Четыре покупательницы уже в наличии, у них сегодня рабочая суббота! — пояснил старший «колбасник» капитан Антонов. — Сейчас Игорь пятую привезёт, у неё выходной сегодня.
Час-полтора у нас были и я пока решил признать истцами свидетельниц-потерпевших и провести опознание спекулянтов. Именно для этого я и посылал Стаса в спецчасть СИЗО за фотокарточками четырёх арестованных бизнесменов, и в паспортный стол Кировского РОВД за фото цыган статистов.
Для начала мы принялись определять и официально фиксировать индивидуальные признаки спекулянтов. И тут появились первые трудности, о которых я не мог предположить ранее. Покупательницы называли фигурантов в соответствии со своим восприятием менее прекрасной половины человечества.
Приметы дамы указывали интересно и по-разному. Высокого Саенко называли «Кудлатой каланчой», а Иоску Романенко признавали, как «Просто мужика». Две женщины, что постарше, пожилого цыгана Стеценко определили «Лысым толстяком», а плюгавого Радченко «Губастым мальчиком». Более молодые барышни первого называли «Дедушкой», а Нику «Парнем».
Пока я возился с женщинами, признавал их потерпевшими и гражданскими истцами на взыскание ущерба от преступления, товаровед Барабанова профессионально и не мешкая провела экспертизу изъятого шматья. То есть, вещдоков.
Сразу же после этой процедуры, я вернул всем четверым тёткам приобретённые ими носильные вещи и выплатил им сумму ущерба.
— Ты чего делаешь, старлей⁈ — воспользовавшись гомоном радостных женщин, вполголоса обратился ко мне старший бэх, — Это не твоя компетенция! В таких случаях только суд может решать судьбу вещественных доказательств и денег!
Капитан был абсолютно прав. Только что я вышел за пределы своих полномочий.
— Леонид Сергеевич, а ты готов неделями ходить по цехам и уговаривать всех причастных к этому делу баб? — огрызнулся я, — Объясни мне неразумному, как ты собираешься их убеждать, что они должны исполнить свой гражданский долг? К их совести взывать будешь? Или станешь пугать их уголовной ответственностью за отказ от дачи показаний?
Старший опер озвученные мной аргументы признал, но мнения своего о следовательском волюнтаризме не изменил.
— Ты же знаешь, что по закону некоторые вещи на время следствия и суда могут быть переданы на хранение владельцу! — пустился я в откровенную демагогию, отлично понимая, что текущие обстоятельства под данную норму не подпадают.
— Ты чего, Корнеев⁈ — не повёлся «колбасник», — Это же допустимо только в тех случаях, когда специфичные свойства вещдоков требуют такого же специфичного хранения! А эти трусы, лифчики и гамаши не скоропорт, и не животные, требующие ухода и дойки!
И опять был прав работник ОБХСС. Прав на все сто процентов! Однако, если я буду сейчас неукоснительно следовать бездушной букве закона, то уголовное дело по спекуляции неминуемо развалится.
— Чего ты так разволновался, капитан? — решил я прекратить правовой базар.
Тем более, что дамы, уже получившие своё барахло, да еще бонусом к нему деньги, начали обеспокоенно прислушиваться к нашему диспуту и посматривать в сторону выхода.
— Следователь здесь я и вся ответственность на мне! — металлическим голосом пресёк я прения с грамотным борцом против экономической преступности, — На все деньги я уже наложил арест для обеспечения суду возможности рассмотрения и удовлетворения исков! Всё равно всех покупателей мы не установим и часть изъятых денег останется.
— Гражданочки! — обратился я к женщинам, уже готовым подорваться с полученными от меня труселями и бабками на волю, — Вы не беспокойтесь, всё, что вам сейчас было возвращено, у вас и останется! Часа через три мы сюда вернёмся, а вы тем временем известите своих подружек. Все, кто приобрёл у цыган вещи, получат разницу в деньгах от магазинной цены! Сегодня, завтра или в понедельник. Но после понедельника уже никто ничего не получит!
Тётки снова заулыбались и переглядываясь начали переговариваться, обсуждая, кто из нужных мне работниц «шоколадки» сейчас может находиться на смене.
— Через три часа! А пока можете быть свободны! — еще раз повторил я им и указал рукой на выход.
— Ну и где твой лейтенант, Леонид Сергеевич? — повернулся я к старшему обэхээснику Антонову, — Нам в адрес пора ехать! Время, капитан! — сунул я ему под нос левую руку с циферблатом часов.
Решив идти на улицу и ждать Самохвалова там, мы столкнулись с ним и грузной бабищей в коридоре. Оставив пятую свидетельницу с товарками, тормозить мы не стали. По моему, полному оптимизма расчету, Аннушка уже разлила масло. В Розу я почему-то верил. Очень уж она непростая барышня! И еще красивая до невозможности! Мне даже стало интересно, как этому убогому сморчку Нику удалось улестить такую шикарную девку…
Товароведа я посадил к себе, а Стасу велел контролировать кировчан. Им я приказал ехать за мной, не отставать и никуда не сворачивать.
Гриненковские понятые не подвели. Они топтались перед входом в Кировский райотдел у стенда с надписью «Их разыскивает милиция» и откровенно скучали. Парней я тоже посадил к себе и Стасу так же велел поменяться местами с нашим экспертом. Понятые нуждались в подробном и доверительном инструктаже. Теперь уже полным комплектом мы на двух машинах выдвинулись на улицу Краснопресненская. К цыганскому домовладению под номером шестьдесят четыре.
На этот раз я скрытничать не стал и назвав кировским коллегам нужный нам адрес, пропустил их вперёд. Опасаться контактов бэхов с цыганами смысла я уже не видел. По причине цейтнота.
Оглядывая пространство в поисках зубчаниновской Эсмеральды, я медленно тошнил по разбитой дороге к дому Иоску. Машина капитана Антонова уже стояла напротив него.
Знакомую фигурку я заметил домов за шесть до нужного нам адреса.
Роза неспешно брела по условному тротуару навстречу нам. Одета она была в более пышную и объёмную юбку, но по-прежнему выглядела сногсшибательно.
— Быстро высаживайся! К девчонке подойдёшь, когда она за угол свернёт, а мы все пока в дом зайдём! — притормозив на противоположной стороне улицы, скомандовал я напарнику, — Расспроси, куда она сунула наш подарок и смотри, ничего не перепутай! А потом бегом возвращайся и заходи в адрес, мы уже там будем!
Стас без лишних слов десантировался через правую дверцу и, притворяясь ветошью, пошел по второму тротуару Краснопресненской, отстав от Розы на два десятка шагов.
Лишь бы она успела и всё сделала! С этой мыслью я газанул к дому хама и мерзавца Иоску Романенко.
Глава 7
Фамильной резиденции Романенко, как впрочем, и стоящему через забор дому клана Радченко, пока было еще далеко до дворцов цыганской наркомафии девяностых. Обычные одноэтажные строения современного соцреализма. Правда, размеры существенно больше среднестатистических. Что, с учетом тараканьей плодовитости и многодетности данного этноса, в общем-то, не удивительно.
Как и ожидалось, во двор нас никто запускать не торопился. Пришлось сначала постучать, а затем и попинать деревянные, но предусмотрительно оббитые ржавой жестью ворота. Ломились мы недолго, всего минут пять. Пока обитатели подворья, изображая извечную чурекскую волынку «моя твоя не понимай», не вступили в переговоры. И потом еще какое-то время ушло на вежливые попытки убедить потусторонцев глухого забора в неотвратимости нашего визита.
Зато к тому времени, когда чуждые русскому гостеприимству нерусские ромал ы впустили следственную группу на свою территорию, к нам успел подтянуться Гриненко.
— Всё нормально! — кивнул он мне и я с облегчением понял, что не напрасно поступился своими нравственными принципами. Позволив морально неустойчивой цыганке безнаказанно тискать свои комсомольские коленки.
Надо сказать, что высыпавший во двор горластый комитет по встрече, был многочисленным. Состоял он из люлей разного пола, и количества прожитых лет. Вместе со всеми сопливыми чумазанцами дошкольного и школьного возраста, беспокойная массовка насчитывала более десятка особей. Горластых и хаотично снующих по двору. Но после предъявления затребованных мной паспортов, полномочных представителей оппонирующей стороны сразу и резко поубавилось. Имеющих прописку по данному адресу и потому достойных участвовать в общении со мной, и в следственных действиях, осталось всего трое. Родители Иоску и его сморщенная, как прошлогодний урюк, колоритная бабка. Добросовестно отработав свой номер и вдосталь прооравшись, она достала откуда-то из заношенной пестроты юбок видавшую виды трубочку. После чего набила её каким-то подозрительным зельем и с нескрываемым удовольствием задымила. Я отметил, что на меня эта старуха Изергиль смотрела неодобрительно и без должного к статусу следователя уважения. Однако, вела она себя относительно прилично и неприязнь её дальше дымных струй, и недобрых взглядов в мою сторону не простиралась.
Как ни странно, но главой семьи в отсутствии криминального бизнесмена Иоску, оказался вовсе не его единоутробный родитель, а мать. Смуглая женщина неопределённого возраста с ярко-красными бусами на шее и с дутыми золотыми серьгами в ушах. А еще с богатым, но бессистемным набором колец желтого металла почти на всех пальцах рук. И с редкими, но всё же отчетливо выраженными усами. Наличию которых, будь мне семнадцать лет, я бы, наверное, позавидовал.