В растерянности старуха пребывала недолго. Тряхнув седыми космами, выбившимися из-под красного платка, она что-то злобно выкрикнула на непонятном наречии своей нерусской родне. Потом, не по возрасту шустро вскочила со стула и опрометью выскочила в комнату, куда до того выгнали младшую цыганскую поросль.
— Не хочет мама… — услужливо пояснил мне нездоровую бабкину суетливость смущенный Михай. — Была она уже в тюрьме. Два раза была, потому, наверное, и не хочет! — с грустным лицом пожал он плечами.
Глава 9
На «шоколадку» мы возвратились с часовым опозданием. Но сделали это лишь для того, чтобы перенести следственные действия с пятой покупательницей-потерпевшей на понедельник. Так-то надо было бы ковать железо, не отходя от кассового аппарата и уже сегодня потрошить ожидающих меня в столовке терпил. Но было одно субъективное обстоятельство, вынудившее меня проявить осознанное небрежение к исполнению служебным долгом. Да, при всём моём цинизме и умении заставить работать парализованных и мёртвых, понуждать к следственным действиям искусанных коллег я не решился. Даже смотреть на «колбасников» и на Гриненко с его верными оруженосцами-понятыми мне сейчас было больно. И смешно.
К тому же теперь, когда я был уверен, что Иоску Романенко со сковородки уже не спрыгнет и из СИЗО во вторник не выйдет, я почти успокоился за исход дела. И опять же, я очень рассчитываю, что одаренные барахлом и деньгами бабы-терпилы мне обязательно помогут.
При помощи сарафанного радио, которым они владеют так же виртуозно, как и знаменитейший Константин Игумнов клавиатурой своего «Steinway». Я убеждён, что за эти выходные тётки сработают на меня лучше любых оперов. И что-то мне уже сейчас подсказывает, что к утру понедельника минимальное количество железобетонных свидетелей против торгово-цыганской мафии у меня будет. Минимальное, это для предъявления полновесного обвинения всем четверым бизнесменам. И, само собой, для продления им меры пресечения в виде содержания под стражей на весь срок следствия.
Поэтому еще раз объяснив женщинам их сверхзадачу, я перенёс раздачу слонов, то бишь, трусов и денег на утро понедельника. А временно подчинённой мне группе товарищей великодушно объявил остаток сегодняшней субботы и всё завтрашнее воскресенье лечебно-выходными днями.
Как бы не выглядели расстроенными и недовольными мордастые соратники, но после моего объявления все они выказали неподдельную радость. Еще больше деформировав свои физиономии довольным гримасами. Хотя, ей богу, лучше бы они этого не делали. Поскольку до сегодняшнего дня, пребывая в счастливом неведении, я не имел представления, как бы улыбался мне плод взаимной любви Яны Поплавской и бегемота обыкновенного африканского. Н-да…
Кировские бэхи отбыли от фабричной столовки на своей машине. Любезно прихватив с собой нашего тряпичного эксперта Барабанову. А мы, то есть, я, Стас и его внештатники-понятые загрузились в мой экипаж.
— Сядешь за руль? — проявляя великодушие, предложил я оперу, — Если хочешь, забирай машину на выходные! — решил я подсластить горечь недружественного общения друга с медоносными, но всё же цыганскими пособниками.
— Ты издеваешься⁈ — встрепенулся всё еще обиженный на меня Гриненко, — Сам подумай, куда я с такой рожей на этой машине поеду?
Бесцеремонно развернув к себе зеркало заднего вида, он начал исследовать то, что еще совсем недавно называлось лицом советского милиционера.
— Ну, мало ли! — решил я не согласиться с другом, — Укусы, они как и шрамы, настоящего мужчину только украшают! Ты же переживал, что в деревню к тёще давно уже не ездил! — напомнил я другу, желая вытащить его из обиды. — Тёща, мой друг, это не любовница, она примет тебя любого! С ней-то тебе не целоваться!
— Не поеду я никуда, у меня сегодня мебель собирают! Два мастера из мебельного должны были прийти, — уже не так неприязненно буркнул в ответ Стас, — Сказали, что за один день не управятся, так что и завтра еще продолжат. Жена потому и хотела, чтобы я на эти выходные у тебя отпросился, — неохотно проворчал старлей.
— Вот видишь, дружище, а ты еще недоволен! — упрекнул я друга, — Если бы не сегодняшний обыск и пчелы, хрен бы ты субботу с воскресеньем семье посвятил! Так что передавай от меня привет Марине и скажи ей, что её просьба для меня, это почти что закон!
Гриненко вновь всем корпусом развернулся ко мне и долго вглядывался в моё лицо, пока я невозмутимо возвращал зеркало в прежнее положение. Хорошо хоть, что сидящие сзади парни на нелёгкую судьбу понятых не жаловались и претензий мне не предъявляли.
— Мужики, за мной должок! — глядя в зеркало на задних пассажиров, проявил я инициативу, — В любой день, когда понадобится, я вам организую отгул! Без обид, мужики, мы в расчете?
Понятые не колеблясь, закивали распухшими шайбами и снова попытались изобразить улыбки «а-ля Яна-бегемот».
Учитывая некоторые обстоятельства и не вполне кондиционный внешний вид моих помощников, пришлось всех их развезти по домам и до самых подъездов.
Стас был последним моим пассажиром, от него я поехал в Октябрьский. Подведение итогов третьего квартала и, соответственно, отчетный период райотдела перед городом и областью сейчас в самом разгаре. И потому эта суббота в нашем богоспасаемом следственном отделении, как и в СО всех других РОВД, является рабочей.
Тем более, что моими стараниями и божьим благоволением корки цыганского дела уже достаточно наполнились бумажной фактурой. И я решил, что бессистемно и непоследовательно собранную в картонки макулатуру пора уже привести в должное соответствие. А, кроме того, я посчитал не лишним посоветоваться с Лидией Андреевной. Или даже с самим майором Данилиным. Каким ни будь квалифицированным следаком-отморозком не от мира сего, а в этом времени существуют свои местечковые критерии правоприменения. Понты понтами, но для успокоения души мне просто хотелось понимания, насколько далеко я зашел за красные флажки УПК со своей процессуальной махновщиной. Что ни говори, а самовольно выдав тёткам деньги и барахло, я нагло присвоил себе полномочия суда. А наш народный советский суд к таким вольностям относится без понимания и запросто может осчастливить меня представлением. Которое в свою очередь может быть отконвертировано руководством УВД в неполное служебное соответствие занимаемой мною должности. А это будет куда как неприятнее неформального общения с цыганскими пчелами. Н-да…
То, что при следовании мимо витрины дежурной части меня никто не остановил и не окликнул, я счел хорошим знаком. Пока поднимался на этаж следственного отделения, я всё же пришел к решению, что будет лучше, если мимо Алексея Константиновича я не пройду.
— Здравствуйте, девушки! — вспомнив мужественные, но нечеловеческие лики моих сотоварищей и радуясь тому, что меня цыганские насекомые обошли своим вниманием, поприветствовал я группу учета, — Шеф свободен? Мне бы зайти к нему ненадолго, посоветоваться хочу с товарищем майором. Можно?
На этот раз античная женщина с эталонной грудью и её ассистентка Антонина с дурным характером, встретили меня абсолютно с одинаковым выражением лиц. Лицами, не то, чтобы встревоженными, но и не теми, которыми меня здесь встречали прежде. Я так и не понял, чего в глазах учетных дам было больше. Бабьего любопытства или православного испуга и желания перекреститься. Предварительно окропив меня церковной влагой и окурив поповским ладаном.
— Серёжа, а это обязательно? — Валентина Викторовна удивила меня не непонятным вопросом, а безотрадной робостью, с которой тот вопрос был задан, — Может быть, не стоит? Серёжа, ну что тебе от тех советов Алексея Константиновича? Ты же у нас и так самый умный! — еще больше и еще сильнее ввергла меня в недоумение прекрасная во всех отношениях женщина.
— Не понял⁈ — выкатив свои, не доставшиеся цыганским пчелам глаза дальше ресниц, впал я в неподдельный ступор, — Валентина Викторовна, зачем же вы так со мной?!! Вы меня этими словами обидеть намереваетесь?
— Вот же гад! — выплеснула из себя злобную минорность Антонина, — Чего ты не понял, Корнеев? — несмазанной пилорамой взвизгнула отморозившаяся вдруг дурында, — Ты думаешь, если у тебя блат в Кремле, то тебе всё можно⁈ Гад ты и сволочь! Ненавижу тебя, Корнеев!
Реакция вздорной и чрезмерно экспрессивной Тонечки меня не порадовала, но и не удивила, ибо ничего нового от неё я о себе не услышал. А вот непонятные слова всегда адекватной и мудрой Валентины меня не на шутку насторожили.
— Правда, Серёжа, ты бы лучше оставил Алексея Константиновича в покое, пусть он хоть немного отдохнёт! — менее взвинчено, но так же настойчиво, как и её помощница, попросила старшая инспектриса группы учета. — От тебя и вообще… — как-то пространно добавила она.
Открыть рта я не успел. Успел только удивлённо пожать плечами и податься вперёд.
— Чего тебе непонятно, придурок⁈ — по нарастающей продолжила истерить Тонечка, — Ходит тут, нервы людям мотает! Толку от тебя, Корнеев, никакого, одни неприятности! Такого хорошего мужчину угробил!
По-прежнему ничего не понимая из услышанного, я после таких женских высказываний к Данилину идти передумал. Оценив объективную реальность, я рассудил, что поведение медоносных мух на пазьме Иоски Романенко было гораздо логичнее и от того более понятным, нежели реакция на меня двух милицейских дам. Еще в прошлом своём бытии я умом и многолетним опытом дошел до мысли, что спорить с радио и с женщинами занятие изначально неблагодарное и бессмысленное. Поиграв губами, я всё же доброжелательно улыбнулся туго обтянутому белой блузкой бюсту Валентины и вышел в коридор.
— Лида, это я! Здравствуй, Лида! — толкнув дверь в кабинет Зуевой, переступил я порог.
И только в эту секунду заметил Ахмедханова, вальяжно развалившегося в кресле, которое я на время суточных дежурств нередко ангажировал у своей любимой женщины. По виду расслабленного Талгата Расуловича, по тому, что он сидел не за столом, а в кресле, я понял, что джигит здесь с частным визитом. И понимание это настроения мне не добавило.