— В Кировский к прокурору еще рано, — флегматично проронил он после того, как забрался в салон и мы поздоровались, — Он сначала совещание со своими проведёт и только потом тебя примет! Так что, не спеши, мы можем не торопиться и заехать пока в Советский.
Резон в словах друга определённо был. Но не в данном случае. Каков бы ни был порядок в межведомственных отношениях между МВД и прокуратурой, сегодня этими традициями я непременно пренебрегу.
Поэтому, набирая скорость, газанул в сторону рабочих окраин, где территориально располагался Кировский район и все им руководящие госучреждения.
— Ну-ну! — всё так же равнодушно отреагировал мой луноликий друг на неуважение к своим рекомендациям. И, откинув голову на подголовник, как Вий лениво сомкнул массивные веки. Давая понять, что умывает руки.
Когда я зашел в приёмную райпрокурора, то застал там не менее десятка разнополых правоведов. Бдительно охраняющих действующее советское законодательство от гнусных посягательств со стороны сотрудников МВД. Ну и прочих должностных, и физических лиц. Склонных к девиантному поведению. Все они, без исключения, были облачены в тёмно-синие одежды служителей прокуратуры. А в заменяющих погоны петлицах, у каждого присутствовал разный набор больших и малых звёзд. Стульев в приёмной на всех не хватало и часть прокурорских кучковалась, оставаясь на ногах.
— Здравствуйте! Вячеслав Александрович у себя? — сразу от двери задал я риторический вопрос бодро клацающей на пишмашинке секретарше. Единственной из присутствующих, которая, как и я была экипирована в цивильное.
Тётенька неохотно оторвалась от заряженных в агрегат через синюю копирку листов. Она неохотно подняла на меня вооруженные очками глаза. И, по всей вероятности, таки узнала во мне того наглеца, который намедни так неуважительно общался с её хозяином.
— У него сейчас будет совещание! — беззлобно, но, как мне показалось, с налётом мстительности ответила она. — Вам придётся обождать! Не меньше часа!
Прочие тёмно-синие правоохранители, ожидающие традиционного ежеутреннего рандеву с шефом, поглядывали на меня равнодушно. Как большие белые акулы смотрят на безынтересный им планктон.
— Не придётся! — лаконично не согласился я с офис-менеджером районного прокурора, — Я к товарищу Ивлеву по безотлагательному вопросу! По сугубо личному!
Стерегущая покой своего шефа печатница была вратарём многоопытным и наверняка, с немалым стажем. Уверен, она ожидала любых других аргументов от утреннего посетителя, то бишь, меня. Бессовестно и в нарушение всех правил, желающего внеурочно пробраться к высочайшей особе. Но никак не ждала ссылки наглого юнца на его никчемную личную надобность.
Это её и подвело. Пока женщина хлопала глазами и тратила драгоценные секунды на возвращение нижней челюсти в штатное положение, я успел добраться до тамбура в кабинет. И даже дёрнуть на себя ручку двери. Которую я, чтобы не слушать вдогонку возмущенных эпитетов, тут же за собой захлопнул.
— Здравствуйте, Вячеслав Александрович! — переступая порог, как на строевом смотре гаркнул я в гулкое пространство прокурорского кабинета, — А я, как видите, снова к вам! И снова по нашему с вами делу!
Глаза мои лучились не только простоватой милицейской приветливостью, но и комсомольским энтузиазмом. Дабы раньше времени не настроить против себя товарища прокурора. Во всяком случае, я приложил к этому все свои старания и все лицедейские способности, которыми обладал. Вступать в откровенную конфронтацию с прокурором, от которого мне позарез были нужны его подписи и оттиски печати, на данном отрезке времени было не в моих интересах.
Я не учел того, что расслабленный и безмятежный советник юстиции не восседал на своём кресле. Он стоял у окна и спиной ко мне. И, судя по тому, как Ивлев, не побоюсь этого слова, испуганно дёрнулся, несанкционированного вторжения кого-либо в свой кабинет не ожидал. Знамо дело, он же наиглавнейший прокурор на этой бренной земле! Из районного начальства так беспардонно в его владения осмелился бы ворваться разве, что только Первый секретарь райкома партии. Ну или Второй. Может быть… Но это уже совсем не факт.
— В чем дело⁈ — хозяин кабинета так же дёргано поставил на подоконник пластмассовую детскую лейку, из которой на тот щедро выплеснулась вода.
Товарищ Ивлев близоруко на меня сощурился, но от окна на всякий случай не отошел.
— А вы, собственно, кто такой?!! — уже в полный голос зарокотал он, пристраивая на нос очки, которые он вытащил из нагрудного кармана рубашки.
Советник юстиции уже полностью оправился и его, наполняющийся праведным гневом взгляд, ничего хорошего мне не обещал. Еще мгновение и стены этого кабинета придётся отскребать от брызг и разрозненных молекул. Которые пока еще составляют единое целое и носят фамилию «Корнеев». Я шагнул вперёд.
— Я тот, кто спасёт вас от увольнения от должности! — громким, но ровным голосом главного распорядителя на похоронной церемонии заверил я советника юстиции Ивлева, — А, если вам вдруг повезёт, то спасёт и от дальнейших неприятностей! Которые уже неотвратимо грядут, и зреют! От очень серьёзных неприятностей, Вячеслав Александрович! Связанных с принудительным переселением в необжитые районы Крайнего севера! — самонадеянно и с максимальным юношеским апломбом добавил я.
— Что⁈ Что вы такое говорите?!! Подождите, вы Корнеев? Да? Ведь вы же Корнеев? — лишь секунды назад ставший безмерно уверенным голос советника юстиции, вновь просел и вмиг пропитался недавней растерянностью, — Товарищ Корнеев, я вас категорически не понимаю!! Вы это зачем… Почему они зреют? И грядут⁈ С какой стати вы мне всё это сейчас говорите? И вообще, какие еще могут быть у меня неприятности⁈ И почему вдруг Крайний север?
Вячеслав Александрович непроизвольно опёрся своей массивной начальственной задницей на изрядно мокрый подоконник. Который полминуты назад сам же и залил водой.
Видать, слова мои его как-то проняли. Иначе бы он отринул своё прокурорское седалище от лужи, в которую так неосторожно угнездился. Но на сырые штаны советник своего царственного внимания, как на обстоятельство несущественное, уже не обращал. И я понял, что мысли его сейчас направлены по другому вектору. В данный момент, более актуальному для Вячеслава Александровича. А потому я принял решение еще немного сгустить краски. И дополнительно пощекотать его повлажневшую жопу. По-товарищески, так сказать. Мы же с ним какие-никакие, но в какой-то степени, коллеги…
— Позвольте, Вячеслав Александрович! — с искренней, но слегка придурковатой недоумённостью, выпучил я глаза и надул щёки. Показывая этой немудрёной подростковой мимикой своё бескрайнее и наивное удивление, — Разве вам еще не доложили? Не доложили, что работницы шоколадной фабрики, ну те, которые из числа потерпевших, собираются идти на личный приём к руководителю московской комиссии?
Мокрозадый советник в поисках опоры еще сильнее вдавил свой объёмный огузок в мокрый подоконник. И, дёрнув кадыком, звучно сглотнул слюну.
— Зачем? — только и смог он выдавить из себя единственное слово.
— Не зачем, а потому что! — позволил я себе ответить прокурору Кировского района поучительно-назидательным тоном. — Потому что эти гражданки потерпевшие нам с вами не верят! Так-то, Вячеслав Александрович, не верят, хоть ты тресни! Прямо так в глаза и говорят, что мы с вами с зубчаниновских цыган денег несметное количество взяли. Потому и арестовывать их не хотим! Вы не поверите, товарищ прокурор, но эти безумные дуры утверждают, что кировская прокуратура вместе с районным ОБХСС уже не первый год этих цыган прикрывает! Якобы за долю немалую! — с ярко выраженной озабоченностью произнёс я последнюю фразу. — И вроде бы, это им родственники тех четверых цыган, которые у меня по делу проходят, рассказали. Мол, жалуйтесь на здоровье! Хоть куда пишите! А всё равно нашим ромам ничего не будет, потому что прокурору и следователю за всё давно уплачено!
На советника юстиции Ивлева было неприятно смотреть. Лицо Вячеслава Александровича мелко подрагивало и покрылось испариной. И от той мелкой вибрации его очки сползли на кончик носа. Поначалу я хотел дождаться и посмотреть, как они сверзятся на пол и разобьются. Но вовремя вспомнил, что ослепление должностного лица, единолично принимающего решение об аресте, на пользу мне не пойдёт. Без четкой и хорошо узнаваемой в СИЗО прокурорской подписи, и проставленного в нужном месте оттиска его печати, санкция будет недействительной.
В который уже раз, проклиная юношеский азарт и неумеренность своего умственного подселенца, я переместился вплотную к Вячеславу Александровичу и осторожно снял с его носа так необходимые правосудию очки. После чего отступил на два шага и аккуратно положил их на зелёное сукно его рабочего стола. Я уже было открыл рот, чтобы извиниться за сотворённую вопиющую бестактность, но взглянув на советника юстиции, понял, что мой поступок остался им незамеченным. На душе стало немного легче.
Однако, уже пора было как-то возвращать упорхнувшее от советника сознание на прежнее место. Психологические этюды и суггестологическая эквилибристика, это, конечно интересно и занимательно! Но четыре постановления об аресте с санкциями прокурора я дожжен доставить на тюрьму до тринадцати часов! А желательно, еще раньше. Хер их, этих цыган и их цыганских адвокатов знает! Союз большой, ищи потом ветра в поле!
До стола, предназначенного для совещаний, на котором находился графин и стаканы, я идти поленился. Взяв с рабочего стола керамический бокал с недопитым чаем, я долил его водой всё из той же лейки. И заботливо поднёс его к трясущимся губам товарища прокурора.
Не сразу, но советник всё же понял, к чему я его понуждаю. Благоразумно не беря посудину в руки, он, сначала робко, а потом с неприличной чавкающей жадностью, выхлебал всё содержимое бокала.
И только после этого прокурор Кировского района немного ожил, а в глазах его появилась осмысленность. И хоть какая-то готовность к конструктивному диалогу и надзору за предварительным следствием в моём приветливом лице.