ковнику Дергачеву. К достопочтимому Василию Петровичу.
Исходя из всех этих несложных вычислений, я вежливо пропустил Алексея Константиновича мимо себя. И, развернувшись через левое плечо, шагнул вслед за ним. Сначала в приёмную, где на нас сразу же и с любопытством вытаращились обе её обитательницы. Валентина Викторовна с умными глазами и античным филеем, и почти не уступающая ей в женской привлекательности Тонечка. Не обращая никакого внимания на заинтересованность дам, мы майором деловито проследовали за пределы группы учета.
По коридору я шагал, привычно катая в голове мысли о том, какой косяк мне сейчас будет инкриминировать моё неблагодарное райотдельское руководство. Поскольку с тухлым цыганским делом я худо-бедно, но всё же как-то разобрался, то актуальным оставалось только одно предположение. Это мой рапорт о взятке. На которую меня так бессовестно шваркнули мудрецы-сионисты из местной коллегии адвокатов.
Стоп, стоп, стоп! А не поторопился ли я со своими исчислениями и очень логичными, но скоропалительными выводами? Откуда, собственно, Данилин может знать, что «подарок» из кировско-цыганской помойки я сумел разрулить⁈ Из каких-таких источников он мог об этом проведать? Нет, брат Корнеев, никак не может он этого знать! Ни от кого и ниоткуда он этой инфы до самых нынешних времён получить не мог! Именно потому и первой своей замше Алдаровой он давеча ответил, что с ромальской спекуляцией орденоносный выскочка Корнеев находится там, где и должен находиться. В глубочайшем цыганско-иудейском анусе! Вряд ли хитрая, но по-настоящему умная Ира Алдарова таким непритязательным образом интригует, и водит меня за нос. Не было никаких причин у этой женщины, чтобы так глумиться надо мной. Она тётка, хоть и шибко недобрая по своей натуре, но всё же своевременно была одарена заграничными колготками. И не кем-то, а именно мною одарена. А такие, воистину рыцарские поступки, забвению не подлежат. Особенно, советскими женщинами.
Из всего этого следует единственно верный вывод — никак не может знать мой начальник, что из кучи бабьих трусов я уже вылез. И, что даже успел отряхнуться. Чтобы делать хоть какие-то объективные выводы о моих достижениях или об отсутствии оных, у товарища майора просто не было и нет никаких источников информации. Да их и быть не может. Даже приблизительных и даже очень косвенных.
И вариант, касаемо Стаса Гриненко, в этой картине мира тоже мимо! Стас достаточно толковый опер и потому своей опухшей рожей перед начальством без особой нужды не светит. Не светит он ей даже перед своим Тютюнником. Которому по своей должности он подчинён непосредственно и напрямую. Не говоря уже про чуждого ему начальника следствия майора Данилина. Я уверен, что и перед другими операми Октябрьского «угла» своего рта он лишний раз тоже не открывает. Потому что слишком хорошо знает, чем это может выстрелить в его же задницу. А ко всему прочему я могу еще кое что предположить. Что с некоторых пор старлей Корнеев, то есть я, для старшего лейтенанта Гриненко дороже и роднее всего МВД СССР. По той простой причине, что всё то, чем сейчас с превеликим удовольствием владеет его семейство, он получил не от МВД. Все материальные блага, которые ему не по чину свалились с небес, получил он от того самого Корнеева. То есть, от меня. А в том, что Стас не свинья, не дебил и, что человек он порядочный, я уже не раз имел возможность убедиться. И по фактическому факту уже не раз убедился. Лицо любого человека, это не его слова. Лицо человека, это, прежде всего, его поступки. И потому опухшее лицо опера Гриненко никаких антагонизмов у меня не вызывает. Даже с учетом нынешней некондиционности его формы и объёма.
Ну, а коли это не Гриненко, то тогда остаются только прокурор и доблестные «колбасники» из Кировского района. Капитан Антонов и старший лейтенант Самохвалов. Из того самого района, откуда мне слили это гнилое цыганское дело. Я бы даже сказал, не дело, а гнилое цыганское дерьмо. Да, да! Именно, что дерьмо! Мудро предусмотренное статьёй сто пятьдесят четвёртой УК РСФСР. Однако, при всём этом и отдельно следует заметить, что слили мне его вопреки строго установленному порядку. Грубо нарушив священный принцип территориальной подследственности! Глупо спорить, что такие прецеденты в следственной работе изредка имеют место быть. И в моей прошлой практике такое тоже бывало. Но этот случай абсолютно поперёк правовой шерсти! Этот случай совсем не тот, чтобы не заметить дикого несоответствия установленному порядку! Уголовное дело на тот момент резонансным еще не было и никаких конфликтов интересов там не усматривалось. А это значит, что не было у городского следствия никаких оснований, чтобы расследование обычной спекуляции из одного района швырять в другой! Да еще такому сопливому следаку! Который ни опыта, ни достаточной квалификации по определению иметь не может и не должен.
А что касательно кировских оперов БХСС, так любое следствие им никогда, и ни разу не родня. «Колбасники», они по своей природе завсегда бздливо-молчаливые тихушники. Но, самое главное это то, что нашему Данилину они совсем чужие опера! Они не из Октябрьского, они из конкурирующего Кировского РОВД! По показателям конкурирующего. Так что никак не могли те бэхи просветить моего начальника.
Равно, как и любезно дававший мне санкции на цыганский обыск и на не менее цыганские аресты прокурор Ивлев. Он тоже персонаж сугубо Кировский. И вообще, что-то мне подсказывает, что всё правоохранительное руководство Кировского района уже с неделю, как испуганно нахохлилось и даже дышит через раз. И тихо бздит в свои мягкие стульчики. Оно робко затаилось, ни хера не понимая, что же это такое с этим клятым уголовным делом происходит. С тем самым делом, которое они так бездумно и так опрометчиво слили какому-то придурку из Октябрьского. И ровно по этой же причине, со всей кристально чистой принципиальностью мозгов и членов КПСС, они сейчас отчаянно помалкивают. Не выдавая никому главную военную тайну. Ни начальству вверх, ни, тем более, куда-то в сторону по горизонтали. Особливо, какому-то там майору Данилину из богом проклятого Октябрьского следствия. Ибо и без того ссыкотно, и без того очень неуютно. До мокрых штанов, сука, как неуютно! Я представляю, как сейчас досадно и обидно советнику юстиции Ивлеву. Он еще даже толком и не обоссался, а казённые портки уже предательски сырые. И попробуй теперь, объясни этим дебилам подчинённым, как оно всё было на самом деле…
Опять же и сам следователь Корнеев, то есть я, тоже всё это время не тёк. Нигде, никогда и ни с кем. Поскольку в родной райотдел все эти дни благоразумно не появлялся, еб#алом в его стенах не торговал и языком среди коллег не трёкал. А хоть бы даже и появлялся, мне интересно, кто бы у него, у меня, то бишь, что-то посмел бы спросить? Кто бы осмелился поинтересоваться⁈ Все мои коллеги по внутренним органам всей этой области уже вторую неделю пребывают в лёгком опиз#денении и в моросящей прострации. Все без исключения. От рядового до генерала. Это обстоятельство мне тоже не следует сбрасывать со счетов.
И вот, что еще, кстати! Прошедших дней этих, пока я работал с цыганским делом, тоже прошло мало. Слишком мало! А потому времени для каких-либо протечек о появившейся у меня доказательной базе просто не было. Его физически не было!
Все эти, анализирующие текущую ситуацию мысли, мою бедовую голову посещали и раньше. Поэтому сейчас я лишь бодро уверился в правильности своих прежних выводов. Не стоит искать под своей кроватью обоссавшуюся кошку, если ты её вообще никогда не приносил к себе домой. Будь то кошка обычная или двуногая…
Исходя из своего немалого опыта и мудрости, полагаю, что всё обстоит гораздо прозаичнее. Коммунист-атеист Данилин, как я искренне сейчас думаю, давно уже воспринимает непонятного следователя Корнеева, как кару небес. Себе несчастному. Возможно, он даже знает, за что ему эта страшная кара ниспослана. Уж сам-то он о своих прегрешениях перед богом, партией и начальством из Политотдела помнит лучше, чем кто-либо. И все свои риторические вопросы минуту назад он задавал не столько Серëже Корнееву, сколько куда-то в неведомую божественную высь. Или же в пропахшую серой преисподнюю. Это без разницы. Тут всё зависит о того, насколько глубоки были его грехопадения. Взятку взял в постный день или чужой жене во время еë овуляции присунул. Сейчас это совсем неважно. Но это всего лишь мои гнусные инсинуации и предположения. И только…
В любом случае, до моего появления в следственном отделении Октябрьского РОВД, у этого, в общем-то, неплохого мужика и классного специалиста, всё было спокойно и предсказуемо. Не думаю, что ошибусь, если предположу, что со временем он планировал перейти в следствие города или области. На более высокую должность, разумеется. Чтобы гарантировано получить перед выходом в отставку свои заслуженные полковничьи погоны.
А теперь… Теперь же всё складывается как-то непонятно. Очень паскудно, а иногда ему даже бывает страшно. И причина того непонятного и потому еще более унизительного страха, сейчас шагает позади него. Как мрачный исполнитель с тоскливыми с вечно похмельными глазами из расстрельного продола. Шагает сука, глядя своими пустыми белёсыми глазами ему, некогда такому перспективному майору Данилину, в его беззащитный затылок…
Будь я на его месте, я бы тоже сейчас сильно недоумевал и расстраивался. И много раньше, будь я на его месте, я бы тоже пребывал в состоянии трепетного душевного волнения. Видит создатель, я сейчас ничуть не лукавлю! Не дай бог такого бедового подчинëнного никому. Такого, как вызывающе орденоносный старший лейтенант Корнеев. Сказать по правде, это даже никакой не подчинённый, это просто какой-то пи#здец! Монструозный посланец из ада! Даже самому лютому врагу такого подчинённого пожелать было бы негуманно и подло. Н-да…
В дверь приёмной начальника Октябрьского РОВД майор Данилин поначалу хотел пройти первым и даже успел распахнуть еë перед собой. Но потом почему-то передумал, и пропустил меня вперёд. Видимо, не будучи до конца уверенным, что я честно зайду вослед за ним. Наверное, в самый последний момент Алексей Константинович подумал, что я, дождавшись, когда он зайдёт к Дергачеву, захлопну за ним дверь кабинета. И опрометью рвану рысью в бледнеющий закат. Или в сторону ближайшего пограничного моря.