Из этого печального обстоятельства вытекает совсем несложная арифметика. Откажись я довести провожатого до дверей дома и тогда всё рухнет. Вся выстроенная мной конструкция рухнет. И все тончайшие паутинки, с таким трудом наплетённые, тотчас же будут порваны. А меня, не сходя с этого места, без промедления начнут разбирать на запчасти. С чувством, с толком, с расстановкой. А, если я покажу этим упырям Пану и Лизу, то будет еще хуже…
На душе было тягостно и холодно. Будто вскрыли грудную клетку и на сердце положили кирпич сухого льда. Который кладут новопреставленному покойнику в гроб, чтобы тот не завонял до момента погребения. И да, ребята, несмотря на их армейское происхождение, оказались хитрее, чем я предполагал. Прагматичный профессионализм и крепко вбитые в их головы навыки, с лихвой компенсировали недостающий интеллект. В данном конкретном случае.
В последнее время я частенько ловил себя на том, что юноша резвый со взором горящим, опережает своего соседа по разуму. Старого и мудрого мента. Прежде всего, в мыслях своих торопливых. И это мне совсем не нравится. Вот и сейчас, хоть и не сделав ощутимых ошибок в слепленной второпях комбинации, я чего-то не учел. Или не успел продумать.
Но назад пути нет. А это означает, что придётся этих упырей вести в гости к Левенштейн. Отпуская меня из своих лап, они сильно рискуют. Особенно после того, как я увидел запытанного до смерти майора милиции. Которого, как я допускаю, могли еще и не уволить, хотя это маловероятно. В любом случае, злодеи будут цепляться за любые гарантии, чтобы меня ими опутать и запугать. До среды и только. Н-да…
— Тогда чего ждём? — внезапно охрипшим голосом тихо спросил я, — Поехали!
Глава 14
К заводской столовой мы со Стасом прибыли первыми, примерно минут за пятнадцать до назначенного времени. Однако, у входа нас уже ждала толпа разновозрастных и возбуждённых женщин. Я, конечно, предполагал, что «сарафанное» радио сработает и что свидетельская база у меня сегодня увеличится. Но никак не думал, что она прибавится так сильно. Даже на первый взгляд, тёток у входа в кормящее заводчан заведение собралось более трёх десятков. У всех женщин в руках были какие-то объёмные бумажные свёртки и меня это, разумеется, не могло не радовать. Поздоровавшись с галдящими дамами, мы пошли вовнутрь столовки. Стасу я поручил организацию равномерного потока потерпевших и велел запускать их не более, как по две штуки. Через десять минут.
Бэхи Кировского РОВД и привлеченный мной специалист их «Райпотребсоюза» Барабанова также оказались пунктуальными. Они появились вовремя. На лицах кировских «колбасников», помимо вполне объяснимого неудовольствия, продиктованного необходимостью подчинения чужому старлею, легко читались и другие эмоции. И все эти проявления выглядели отрицательными. Своих недобрых чувств ко мне кировские бэхи даже не пытались скрывать. Но этому обстоятельству я не был удивлён. Потому как вызывающая припухлость их физиономий и монголоидная узость обэхээсных глаз, с минувшей субботы меньше никак не стала.
Я спешил и антицыганскую работу с экономической преступностью мы начали без раскачки. Прямо в фойе столовой, куда по моей просьбе персонал заводского общепита поставил четыре стола и двойной комплект стульев. Разложив на столах стопками бланки соответствующих протоколов, постановлений и фотографии цыганской массовки, мы приступили к запланированным следственным действиям.
Первая пара жертв цыганской негоции поначалу выглядела настороженно. Женщины прижимали к своим бюстам замотанные в бумагу свёртки и расставаться с ними не спешили. Пришлось еще раз внести ясность и подробнее объяснить им специфику нашего общения.
Забрав у той, что помоложе паспорт, я начал заполнять шапку протокола допроса. Вторую тем временем отправил к привлеченному специалисту Барабановой.
Постепенно дело наладилось и наш процессуальный антиспекулянтский конвейер, набирая обороты, заработал. Я проводил допросы, предъявлял женщинам на опознание фото цыганских коммивояжеров. Потом оформлял постановления и протоколы выемки вещей. И сразу же выносил постановления о назначении товароведческой экспертизы. А оба инспектора ОБХСС по предоставленному мной образцу заполняли постановления о признании женщин потерпевшими и гражданскими истцами. И тут же брали у них расписки о возвращении товара. Само собой, после того, как товаровед Баранова давала своё экспертное заключение. Она также выдавала потерпевшим деньги, а самое главное, тщательно вела ведомость по их выдаче. Мне очень повезло с этой доброй женщиной и я искренне радовался, что цыганские пчелы своим вниманием её обошли. И что хотя бы она, в отличие от прикомандированных бэхов, недобрых чувств ко мне не питала.
Товаровед Кировского «Райпотребсоюза» в прошлом оказалась профессиональным кассиром и поэтому все операции по учету и выдаче денег она осуществляла с безупречной четкостью. Как банкомат из моего прошлого-будущего. Сам я с этим слякотным делом непременно запутался бы.
За полдня, благо, что время нынче было еще почти летним, а потому длинным, мы успели процессуально и финансово удовлетворить более двух десятков женщин. Сейчас в моём активе было уже двадцать две потерпевших и ровно столько же уверенных, и лояльных мне свидетелей. С такой солидной доказательной базой теперь мне и сам черт был не брат. С этой минуты мне не были страшны ни прокурор, ни судья, ни ушлые и высокооплачиваемые адвокаты предприимчивых ромал.
В процессе следственных действий вдруг еще четыре женщины замялись и проявили какую-то подозрительную неуверенность. Как во время опознания преступных спекулянтов-таборян, так и с описанием их примет. Помимо этого, эксперт Барабанова категорически заявила, что предоставленные этими мадамами вещи концептуально отличаются от тех трусов и подштанников, которые мы сегодня пропустили через себя. А, кроме того, их шмотки оказались сильно ношенными.
Дабы на корню устранить все противоречия с шустрыми пролетарками и исключить предпосылки к их жалобам в высокие инстанции, я грозно сдвинул брови. И приступил к конструктивному запугиванию четырёх фабричных женщин.
Как я и ожидал, дамы запирались не долго. Для приведения их в чувство оказалось достаточным всего-то заполнить бланк постановления о возбуждении уголовного дела. Уже на них самих. По признакам преступления, предусмотренных статьёй сто сорок седьмой УК РСФСР. То есть, за мошенничество. Быстро прочувствовав всю глубину своего падения в пучину алчности и стяжательства, хитрожопые пролетарки сначала обильно засопливились. Щедро роняя обильные слёзы на подложное барахло. А через непродолжительное время они деятельно раскаялись. Допускаю даже, что искренне. И я бы на их месте тоже, наверное, струхнул, видя нечеловечески распухшие лица кировских «колбасников» и Стаса. С милицейской суровостью взирающие на окружающую советскую действительность. И на них, бессовестных гегемонок, в том числе.
Всё оказалось просто. Прослышав от товарок, что за барахлишко, купленное у цыган, простоватые милиционеры возвращают разницу с магазинной ценой, находчивые женщины решили немного подзаработать. И принесли когда-то, где-то и у кого-то купленные вещички.
Выяснив данные подробности и сделав прививку от очередной серии жалоб советских трудящихся в партийные органы, я отпустил всех четырёх тёток с миром. У них на глазах торжественно разорвав постановление о возбуждении на них уголовного дела. Как и обещал. А через несколько минут, вернувшиеся с перекура кировские бэхи поведали, что на крыльце столовой стояли еще несколько женщин с надеждой в глазах и объёмными свёртками под мышками. Но перекинувшись несколькими фразами с четвёркой выскочивших на свободу неудачниц, они быстро удалились. Надо полагать, что и это также были продуманные претендентки на халявные субсидии трудящимся от МВД СССР.
Работы было много, а времени, напротив, было несоизмеримо мало. По этой причине на обед я не пошел. Но чинить препятствий своему коллективу не стал. Пока все, включая и Гриненко, поднявшись на второй этаж, напитывали свои организмы, я систематизировал и доводил до ума свою канцелярию. Собранных доказательств у меня теперь было достаточно. Как для предъявления обвинений всем четверым спекулянтам, так и для того, чтобы выходить к прокурору за санкцией на их полноценный арест. Даже без учета изъятой наркоты. Но для суда мне еще понадобится подработать весь комплекс доказательств. Чтобы ни суд, ни обвиняемые с их пронырами-адвокатами не смогли подвергнуть сомнению собранную мной фактуру.
Мне еще предстояло скрупулёзно исследовать версию относительно цыганской свадьбы. И тех подарков в виде бабских трусов, которые по какой-то причине, якобы были презентованы бородатым конокрадам. Но время терпит и это всё можно оставить на потом. Главное, что сейчас сомнений в том, что прокурор Кировского района не прокатит меня с арестом спекулянтов, у меня не было. Даже, если вдруг окажется, что все они являются его родными племянниками. При наличии такой фактуры, которую я набрал и которая находится в деле, он просто побоится не арестовать их.
Однако, завтра ровно в тринадцать часов истекал срок содержания под стражей четырёх чернозадых бизнесменов. И по этой причине уголовное дело уже сегодня должно быть оформлено безупречно. При наличии качественной доказательной базы давать прокурору повод для затяжных дискуссий по поводу неряшливо слепленного материала, было бы верхом глупости. У меня даже появилась и начала крепнуть мысль, что прямо из этой столовки имеет смысл рвануть на тюрьму, чтобы предъявить обвинение цыганам. А там, чем черт не шутит, может еще и успею в Кировскую прокуратуру до конца рабочего дня.
А еще с самого раннего утра меня не покидали тревожные мысли по поводу среды. Цыгане цыганами, но не они сейчас были для меня главной жизненной проблемой.
Вчерашним вечером избежать недружественного визита не удалось. Бандюганы с повадками военнослужащих советской армии побывали в квартире Паны Борисовны Левенштейн. Причем оба. На мои настойчивые попытки отговорить старшего злодея от парного посещения моего жилья, он отреагировал жестким неприятием. Надо думать, это был дополнительный способ давления на мою психику. В том смысле, что мне было наглядно продемонстрировано, насколько я, тётка и Лиза беззащитны. Это, собственно, особо и не скрывалось.