Уже намеренно не стесняясь, я шумно составил пустую посуду обратно на поднос и встав, выбрался из своей засидки. Понадобилось всего два шага, чтобы увидеть собеседниц. Две приятных во всех отношениях женщины, крепко за тридцать, с застывшими открытыми ртами, смотрели на меня. Я даже почувствовал себя Дедом Морозом в помывочном отделении женской бани.
— Прошу простить меня, дамы! Я стал невольным свидетелем вашей беседы и, чтобы как-то компенсировать свою вынужденную бестактность, готов дать совет специалиста! — тетки уже замкнули ротовые полости и постепенно приходили в себя.
— Ваш друг далеко не во всем неправ, милая незнакомка! Контрацептивы системы «кондом», в просторечии именуемые гандонами, действительно не самый лучший вариант в интимном общении. Особенно, если это отечественные изделия № 2 армавирского завода, — обе советницы юстиции, обыкновенная и младшая, внимали, не перебивая.
— За счет своей толщины, они, конечно же существенно увеличивают размер мужского достоинства, но при этом сильно снижают его ощущения, а стало быть и романтические чувства к партнерше, — косясь по сторонам, продолжал я свой экспромт. — Я готов вам дать совет, как предохраняться, не прибегая к пошлой резине. Если вас это интересует, конечно, — я мельком взглянул на часы и удовлетворенно отметил, что к Клюйко Э.Ю. я вполне успеваю.
— Интересует! — голосом разведенки ответила барышня с майорскими звездами в петлицах.
Вторая дама, та, что с подполковничьим достоинством, просто с любопытством меня рассматривала. Делала она это молча, задумчиво ковыряясь вилкой точно в таком же творожнике, который я съел совсем недавно.
Я был сыт и благостен. Чтобы продолжать уже начатую еретическую хрень в формате достоверных рекомендаций, мне было необходимо определенное вдохновение. Что ж, в данный момент я им располагал.
— Чтобы избежать незапланированной беременности и даже уберечься от заболеваний, передающихся половым путем, достаточно перед актом любви поместить вовнутрь немного крема для бритья. Объема в пару горошин будет вполне достаточно. Я, кстати, пользуюсь «Флореной». И вам ее рекомендую! Тюбика вполне хватает на пару месяцев, — припомнил я расход пенного вещества, поскольку, действительно брился с «Флореной», — Если, конечно не вести разгульного образа жизни! — тут мне пришлось строго посмотреть на слушательниц, — А сейчас, милые дамы, прошу меня извинить, у меня еще есть дела в этом заведении!
Я вежливо кивнул внимающим женщинам и с достоинством удалился. Сначала к столу для грязной посуды, а потом пошел на второй этаж, разыскивать двести четвертый кабинет.
После обильного, а, самое главное, очень вкусного обеда, хорошего настроения у меня существенно прибавилось. Сегодня оно и так было непривычно неплохим за все последнее время. Поправилось оно после приватного общения с городскими бэхами.
Когда мы втроем оказались в коридоре, более стройный экономический правоохранитель предложил удалиться от приемной подальше к окну. Я пререкаться с ним не стал. Мордатый все это время мужественно молчал.
— Сергей Егорович, прежде всего прошу принять от нас с моим товарищем искренние извинения! Я вас сразу не узнал, а капитан Фомин вас вообще впервые видит. Еще раз прошу извинить! — для убедительности майор приложил руку к груди и незаметно пнул ботинок сотоварища.
— Да! — совсем еще недавно словоохотливый бэх, боднул упитанным лицом пространство перед собой и снова умолк.
Я, уже начавший смутно догадываться о природе происходящей метаморфозы, мудро молчал, без особого интереса рассматривая стоявших напротив. Так и не дождавшись какой-либо от меня реакции, майор продолжил.
— Я с группой товарищей привлекался для оперативного сопровождения работы вашей бригады, Сергей Егорович. Вы нам тогда инструктаж проводили по обыскам на мясокомбинате, не припоминаете? — бэх улыбался мне уже, как одноокопнику.
А я припомнил. Действительно, было дело. Сам я тогда старался своей непосредственной причастности к происходящим событиям перед местными особо не демонстрировать, но не всегда это получалось. Отказываться от поручений руководителя бригады было невозможно и время от времени приходилось высовывать свои уши. Теперь я точно припомнил, что и этот майор тогда присутствовал.
— Я, честно говоря, думал, что вы в Москву вернулись, а сегодня смотрю, вы или не вы… Я правильно понимаю, что работа по нашей области еще не закончена? — бэхээсник впился в меня глазами.
— Товарищ майор, вы же опер! — я многозначительно посмотрел в ответ.
— Понял! — бэх изобразил на лице полное понимание, — Можете быть уверены, от нас не протечет! — заверил меня любитель халявной женской обуви. — И, если что, мы всегда готовы помочь! — он протянул визитку.
— Помочь, это хорошо! Ты скажи мне, майор, — перешел я на «ты», — кто вам Брусенцова слил? Только не говори, что вы на него случайно или оперативным путем вышли! — доброжелательно улыбнулся я городскому коллеге.
— Врать не стану, ваши фарцовщика отдали. Нам показатели нужны, мы и обратились, — не стал запираться радетель за сохранность соцсобственности.
— Кто? — не унимался я, желая иметь понимание, кто из октябрьских колбасников шпилит на городских.
— Парамонов. Толковый опер, он к нам в город мечтает перебраться, – ухмыльнулся наивности районного коллеги старший бэх.
— Вы с ним сами порешайте, чтобы он про Брусенцова забыл! И сапоги студенту верните! Все шесть пар, а то как-то нехорошо вы с ним обошлись, — настоятельно порекомендовал я старшим товарищам из городского УВД.
Теперь голос подал и второй товарищ. И они оба заверили, что озвученное мной недоразумение будет улажено уже сегодня. Я не стал уведомлять обувных флибустьеров, что их крестник в городе отсутствует, пусть помыучаюутся, не все котам масленица. Расстались мы почти довольными друг другом.
Уже минут пятнадцать, глядя из коридорного окна на улицу, я сторожил дверь кабинета № 204. Сбоку от нее на стене висела скромная табличка, из которой следовало, что я нахожусь именно там, где должно. «Старший следователь по особо важным делам Клюйко Э.Ю.» было начертано на ней. Табличка была, а самого Клюйко Э.Ю. не было. Или он не хотел открывать на мой стук свою дверь. Я уже начал раздумывать, уйти мне отсюда молча или все-же засвидетельствовать свое почтение к Клюйко в соседнем кабинете. Исключительно для того, чтобы потом не быть голословно обвиненным этим Клюйко в неявке по его повестке.
— Заходите! — раздался за спиной голос, который я сразу узнал.
В замке двери по-хозяйски ковырялась мадам с таким чудным грудным голосом и с двумя большими звездами в петлицах. В каждой по две. Язык лейтенанта, он и есть мой главный враг, подумалось мне и я послушно пошел на заклание.
— Корнеев? — сытая хищница, показав мне мое место за приставным столиком, уселась в свое кресло.
В ответ я молча протянул через стол вместе с повесткой свое служебное удостоверение.
— Ого! Ты уже следователь, Корнеев, да еще и лейтенант! — сделала вид, что поражена моим карьерным взлетом Клюйко Э.Ю. — И даже в другой райотдел перебрался! Чего тебе в Советском-то не сиделось? — с серьезным лицом потешалась на до мной подружка матери-одиночки.
— А я человек служивый, куда Родина поставила, там и служу, — нейтрально ответствовал я старшему следователю по особо важным делам.
— Это хорошо, человек служивый, это очень хорошо, — одобрительно молвила Клюйко Э.Ю., раскладывая свою бухгалтерию на столе.
— Ты мне вот что, Корнеев расскажи, зачем ты заставил граждан оклеветать работника прокуратуры? — бесстрастно посмотрела на меня сытая мадам.
Эвон как! А все-таки зря я не попытался как-то вплести Ягутяна с его интернациональной шайкой в мясокомбинатовскую делюгу. Если бы напрягся, то получилось бы присоединить. Потом, конечно бы разобрались и выделили бы в отдельное производство, но из московской мясорубки сюда мне уже ничего не прилетело бы. А теперь снова-здорово!
— Простите, не знаю вашего имени отчества, товарищ старший следователь? — начал я с малого.
Эльвира Юрьевна, — все так же нейтрально представилась мадам Клюйко.
— Итак, у меня показания семерых граждан и самого Ягутяна, из которых следует, что вы, лейтенант, путем подлога и применения грубой физической силы, принудили этих граждан оклеветать работника прокуратуры! — с каким-то отстраненным интересом рассматривала меня Эльвира Юрьевна.
Дааа, ситуация, не сказать, чтобы радостная, но и особо страшного я в ней пока ничего не вижу. Если мы с Вовой не поплывем, то хрен им всем на воротник! И тем семерым, и самому Ягутяну, и вот этой самой Эльвире, которая Юрьевна. Будь она хоть трижды старший следователь. По самым особо важным делам.
Я сокрушенно покачал головой и расстегнув пуговицу на пиджаке, поудобнее устроился на мягком стуле. Отвечать Эльвире Юрьевне я не стал, пусть продолжает говорить, уж больно мне ее голос нравился. Надо же, сука, своего взялась защищать! Ну-ну..
— Ты чего молчишь, Корнеев? Или тебе твоя собственная судьба до фонаря? — неподдельно удивилась Клюйко Э.Ю., — Или, может, ты думаешь, что я шучу? — с надеждой понять мое равнодушие, Эльвира Юрьевна подалась вперед, навалившись грудью на стол. — Хочешь, я тебе их показания дам почитать? Пару страниц и ты надолго свою безмятежность утратишь! Аж до самого суда! — полистав подшивку, она развернула дело на нужной странице и сунула его мне на стол.
А на хер бы мне его читать?! Это для нее вся эта история чудо неизведанное, а я там сам был и все своими глазами видел. И басмача порол сам. Я готов был поспорить, что даже не читая показаний организованного советского басмачества, я, с точностью до семидесяти пяти процентов, смогу их воспроизвести. Четверть я оставлял на оголтелую понапраслину и наговор в свой адрес со стороны семи жуликов и одного прокурора.
— Не-е, Эльвира Юрьевна, не буду я эту шнягу читать! Лень мне! — я заглянул под стол и увидев там свободное место, вытянул ноги и продолжил, — Я, Эльвира Юрьевна, лучше на вас посмотрю, уж больно вы красивая женщина! И голос у вас, аж мурашки по коже! — совсем уже откровенно нарывался я, пытаясь спровоцировать следачку, если повезет, на бабий блажняк.