В голове колотилось гамлетовское сомненье. Звонить или не звонить? Со вчерашнего вечера я упорно отмахивался от этой назойливой мысли. Вернее, от незатейливого оперативного этюда. Чертовски хотелось обезопасить на сегодняшний вечер себя и Вову от неприятной встречи. От встречи с достойнейшими представителями Центрального аппарата МВД СССР Саушиным и Мирошиным. Но для этого придется немного подставить Лидию Андреевну Зуеву. В том, что Мелентьев уже знает о наших с Лидой неформальных отношениях, я не сомневался. Я так же знал, что мой звонок вреда ей никакого не причинит. Потому что официально в розыске я не нахожусь и никаких претензий со стороны закона мне не предъявлено. А личные внеслужебные отношения между сотрудниками являются лишь личными отношениями этих сотрудников. Даже для замполита.
Решив для себя, что ничего предосудительного я не делаю, а небольшие моральные издержки того стоят, я зашел в телефонную будку.
— Лида, привет! Как ты? И что там у нас нового на наших галерах? — бодрым голосом осведомился я у начальницы.
— Здравствуй, Сергей! Как ты, у тебя все нормально? — зачастила в ответ Зуева, — Ты где? Как ты себя чувствуешь?
Лида была всё той же Лидой. Повезло мне с моей начальницей.
— Всё нормально у меня! Вот в больницу иду. И ты знаешь, вроде бы диагноз не подтверждается и никакой заразы у меня нет! — набалтывал я текст в распечатку ПТП.
— Так ты, чего, больничный идешь закрывать? На работу выйдешь? — обрадовалась скорому возвращению в строй боевой единицы Лида.
— Нет, душа моя, на работу я пока еще не выйду! Для этого мне придется повторные анализы сдать, — расстроил я руководительницу, — А вот к тебе в гости я бы очень хотел сегодня напроситься! Часиков на десять вечера. Уж больно соскучился я по тебе, Лида! — проникновенно добавил я, — Насчет заразы ты не бойся, тревога ложной оказалась! — уверенно уточнил я, на самом деле зная точно, что чесотки у меня действительно нет.
— Хорошо! — голос Зуевой потеплел еще больше, — Я тоже соскучилась! Приходи, конечно!
— Лид, я, может быть, немного припозднюсь, но ты жди, я обязательно приду!
Обменявшись еще несколькими внеслужебными репликами, мы с Зуевой завершили разговор. Теперь меньше, чем через час инициатор получит распечатку нашего с Лидией Андреевной воркования. А, следовательно, сегодняшний вечер и половину ночи Саушин с Мирошиным будут морозить сопли под ее окнами, а не играть в бильярд на спортивной базе «Динамо».
А Лида никогда даже ничего не узнает о моей проделке. Если, конечно, я ей об этом не расскажу. А я не расскажу. Единственный во всем этом минус, так это то, что она меня сегодня зря прождет и обязательно обидится. Это плохо! Но, чуть позже, я обязательно отмолю у неё этот свой грех. И, может быть даже, не единственный раз…
Сделав дело, я вышел из будки и довольно пощурившись на весеннее солнышко, направил свои стопы на ближайшую остановку, чтобы уехать домой. Домой к Эльвире Юрьевне. Времени до контрольного сеанса связи с Москвой было навалом и его я намеревался употребить на благое дело.
Выйдя за остановку от дома Эльвиры, я пошел в толпу. На этот раз я руководствовался отнюдь не конспирацией. Руководствовался я вполне приземленными гастрономическими желаниями. Зайдя в здание, я сначала пошел искать братьев наших меньших. Тех, которые сами пока еще не ведают, с каким упоённым остервенением они лет через пятнадцать будут резать, насиловать и выгонять из собственных домов ненавистных неверных.
Гостей из братского Узбекистона я нашел быстро. Они занимали целый ряд.
— Уважаемый, что хочешь? — упитанный красавец в тюбетейке и мохеровом шарфе под белым халатом, сверкнул своим золотым запасом, который он хранил у себя во рту.
— Плов хочу, — оглядывая его и соседние прилавки, поделился я своей нуждой.
— Э, слушай, нет плова! — узбек даже не стал делать вид, что огорчился, — Изюм есть! Кишмиш! Без косточек и сладкий, как мёд! Пробуй!
Продавец зачерпнул щедрую щепоть и протянул мне, но я вежливо отказался. В момент вспомнив засранцев в своей роте, которые дристали в тридцать три струи и дальше, чем видели. Только из-за того, что вот такой кишмиш или сушеную дыню съели не промыв перед тем.
— Гранаты, уважаемый! Урюк! — не унимался торговец.
— Нет, дружище, мне специи для плова нужны! — осадил я узбека, — Зира, куркума, барбарис! Понимаешь меня? — с надеждой посмотрел я на короля урючных рядов.
— Понимаешь! — снова попытался ослепить меня содержимым своего рта азиат. — Только этого для плова мало, уважаемый! — снисходительно скосил он глаза в мою сторону.
— Ты мне про специи скажи, где их взять, а потом уже я у тебя про масло и про курдюк спрошу! — успокоил я южного гостя-хозяина, — И про девзиру спрошу, ты даже не сомневайся!
Узбек посмотрел на меня уже без своей глуповато-витринной улыбки и отвернулся к соседу. Что-то проговорив, он дождался согласного кивка и обошел свой каменный прилавок.
— Пошли, дарагой, покажу тебе у кого взять можно! — и поправив свою тюбетейку, он заспешил в конец ряда.
Пристроившись к нему в кильватер, я едва поспевал за ним, просачиваясь сквозь голодающих Поволжья. Которые могли себе позволить кормиться с рынка.
Мы подошли к группе братьев-близнецов моего сусанина и он что-то закурлыкал своим соплеменникам. Те с любопытством уставились на меня.
— Масло какое хочешь? — на чистейшем русском спросил меня тот, что помоложе и без зубов. В том смысле, что без золота во рту.
— Хочу хлопковое! — твёрдо обозначил я свой каприз.
— Брат, мы маслом не торгуем! И курдюка на продажу нет, — огорчил меня уже другой, держащий в руке пиалу с чаем. — Рис бери, рис есть! Нут есть.
Мой улыбчивый провожатый опять что-то затараторил, сверкая из своего рта филиалом Гохрана. Узбеки снова оглядели меня.
— Хорошо, уважаемый, пять рублей давай! — сжалился который молодой и без золота во рту.
Пока я доставал пятерку, мне собрали в одну кучу несколько свертков и пакетиков. Венцом набора была заткнутая бумажной скруткой бутылка, наполненная на две трети маслом. Мне очень хотелось верить, что хлопковым.
Расплатившись и поблагодарив узбеков, я пошел в мясные ряды. Вероятность приготовления плова теперь уже не вызывала никаких сомнений.
Времени, чтобы заехать домой и разгрузиться, у меня не оставалось и я, как был, с двумя авоськами, так и пошел телефонировать генерал-лейтенанту Севастьянову.
— Здравствуй, Сергей! — услышал я после обязательной программы с перезвоном голос деда, — Держишься?
— Так точно, Григорий Трофимович! — поприветствовал я в ответ генерала, придерживая при этом ногой бутылку в вертикальном положении. — Порадуете чем-нибудь, Григорий Трофимович?
Очень уж мне не хотелось изгваздаться в масле, не имея подменки в виде запасных штанов. От этого отвлекающего бытового беспокойства, я, наверное, и утратил ощущение рамок.
— Экий ты нахал, Сережа! — аж крякнул Севастьянов, — Стар я уже, чтобы лейтенантов радовать! Ты, Сережа, от своих потрясений совсем о субординации забыл? Уж ты там как-то соберись, возьми себя в руки! — расходился на том конце линии генеральный старик со Старой Площади.
— Виноват, Григорий Трофимович! Погорячился! Думаю, это у меня чесотка до мозгов дошла! — попытался я свести на шутку в общем-то справедливую обиду деда.
В ответ из трубки мне хмыкнули, но поток упреков, тем не менее, прекратился.
— Докладывай, как обстановка? Может, тебе на время все же уехать из области? — в голосе Севастьянова теперь звучали только рабочие интонации.
— Обстановка прежняя, Григорий Трофимович. И уезжать мне отсюда нецелесообразно! — подводил я разговор к главному, — Есть возможность сегодня столичного гостя крепко зацепить, но для этого мне помощь в людях будет нужна.
— А ты там случаем не заигрался, Сергей? А?! Чего ты еще придумал? И зачем тебе люди?
Несмотря на содержание фразы, голос генерала насмешливым не был. Похоже, он мои слова не отринул сходу, а пытается оценить их вес.
— Дело в том, что наш полковник каждый вечер веселью безудержному предается, Григорий Трофимович! — начал я забрасывать свою снасть, — Местные товарищи ему активный отдых с дамами каждый вечер устраивают. Мне бы очень хотелось, чтобы этих боевых подруг полковника на обратном пути остановили и качественно досмотрели. Только и всего! — я замер и даже про масло забыл.
— А что там у них может быть? — после паузы заинтересовался генерал.
— Пока не знаю, Григорий Трофимович, но источник уверяет, что полковнику этого хватит! — вильнул я в сторону, еще не зная, как я буду легализовывать эту, якобы оперативную информацию.
Мне было велено перезвонить через двадцать минут и ждать я вышел на солнечную улицу. Через двадцать минут знакомый пластмассовый голос продиктовал мне инструкции и местный телефонный номер.
Еще в прошлой жизни я не единожды имел возможность убедиться, что главный секрет в приготовлении настоящего узбекского плова кроется в наличии килограммового куска свежей говядины. Можно даже с косточками. Но, без пленок! И правильный неломанный рис тоже важен. Курдюк и хлопковое масло, это само собой! И желательно еще, чтобы был специально обученный человек.
У меня все это в наличии было. Поэтому плов удался.
Возвернувшаяся из своего надзорного заведения Эльвира, перешагнув порог, даже пописать с дороги не метнулась, как вчера, а сразу кинулась на кухню, откуда из-под накрытого полотенцем казана, исходил запах настоящего кокандского плова.
— Руки мыла?! — с искренней почти ненавистью рявкнул я, узрев, как взрослая вроде бы тетка потянулась антисанитарным после улицы маникюром к крышке.
Не ответив, хозяйка дома покорно развернулась и удалилась с кухни.
Уже второй час мы с Вовой сидим в бойлерной бассейна областной базы спортивного общества «Динамо». Час назад своими глазами я удостоверился, что товарищи Саушин и Мирошин загрузились в ожидавший их «Москвич» и удалились за пределы территории. Что ж, ничего сверхъестественного, Лиду не могли не слушать.