— Валяй, Корнеев! И ты, пожалуйста, повежливее с ними! Особенно, с этим философом, — капитан еще немного потоптался и, зачем-то пожав мне руку, отомкнул дверь, и вышел.
Я запустил Толкуновых и достал из стола нужные бланки. Теперь уже рассаживать их по разным углам смысла не было никакого. Для выполнения поставленной задачи это даже было вредным.
Теперь я уже расспрашивал под запись Зинаиду Михайловну. Женщину, надо сказать, приятную во всех отношениях. Зинаида удалась по всем статьям. Хороша она была и фигурой, и ликом. Чего-чего, но непонимания того, что подлец и подонок ею соблазнился обоснованно, у меня не было. Особенно после того, как Зина простодушно поведала, что спит она без ничего. В том смысле, что без лишних тряпочек. Потому что ей всегда жарко. Горячая женщина! Она вообще, много чего рассказала о сегодняшнем происшествии. Дмитрий Яковлевич досадливо морщился, недовольно гримасничал и даже пару раз пытался помешать супруге быть откровенной со следствием. Но я его быстро окоротил, пригрозив привлечь к уголовной ответственности за воспрепятствование следствию. К моему удивлению, философ в реальность моих угроз легко поверил, сразу притих и одёргивать супружницу более не пытался.
Со слов сексуально ограбленной гражданки Толкуновой, пока еще неизвестный следствию мерзавец, надругался над ней дважды. Первый раз, подбив глаз Дмитрию Яковлевичу и прямо в присутствии последнего. А второй насильственный акт был совершен, когда он, угрожая физической расправой, отправил побитого историка на кухню жарить себе яичницу.
— Гражданин Толкунов, скажите, а почему вы, находясь на кухне, не вооружились колюще-режущими предметами и не предприняли мер самообороны? — совершенно искренне удивился я.
— Зинаида Михайловна, на вашей кухне есть ножи, вилки? Топор какой-то, наконец? — задал я вопрос кустодиевского формата женщине.
— Есть. Ножи и вилки есть, — спокойно ответила жертва сексуального пиратства, — Топора нет, есть молоток для отбивных! — вспомнила она, улыбнувшись.
— Ответьте мне, Дмитрий Яковлевич, почему вы, имея возможность оказать помощь своей жене, не воспользовались предметами, которые вполне возможно было применить в качестве оружия? В том числе и оружие ударно-раздробляющего действия — молоток для отбивных? Вы отдаёте себе отчет, что вы своим бездействием совершили преступление, не оказав помощь гражданке Толкуновой?
— Что вы такое говорите, товарищ следователь! — проглатывая слова и покрываясь пятнами, заблеял исторический философ, — Я был оглушен и действовал практически в беспамятстве! Этот бандит своим нечеловеческим ударом чуть было меня не убил!
— Ну не знаю, не знаю! — с сомнением покачал я головой, — В любом случае, пусть теперь это решает прокурор! Неоказание помощи лицу, находящемуся в опасности, это серьезное преступление, гражданин Толкунов! Вы член партии? — посмотрел я на него со всей комсомольской строгостью, на которую только был способен.
— Разумеется! — голос члена сорвался и он, сам не желая того, перешел с солидного лекторского баритона на фальцет, — Но при чем тут это? К чему вы клоните? — философ с откровенной ненавистью сверлил меня подбитым глазом. И не подбитым тоже.
— Я клоню к тому, что надо будет запросить вашу партийную организацию, — бескомпромиссно пояснил я, — Чтобы ваши товарищи дали принципиальную партийную оценку вашему же преступному бездействию! В результате и благодаря которому было совершено тяжкое преступление. А именно, изнасилование вашей жены. С учетом того, что в то самое время, когда злодей подвергал вашу супругу сексуальному насилию, вы готовили ему завтрак, ваши действия могут быть расценены, как циничное пособничество ему! В надругательстве над вашей супругой!
Видя, что философ Толкунов загружен достаточно и вот-вот уже поплывёт, я переключился на его вторую половину. Которая с живым интересом слушала мои порицания в адрес её мужа.
— Зинаида Михайловна, голубушка, как вы себя чувствуете? — с мягкой улыбкой обратился я несчастной, но абсолютно спокойной женщине.
— Хорошо, — так же мягко ответила она, неопределённо пожав плечами, — Вы не хотите искать того человека? — не меняя голоса, спросила она меня.
От неожиданности я чуть было не растерялся. Но вовремя взял себя в руки. Не так уж и проста оказалась гражданка Толкунова.
— Искать мы его будем! И я не исключаю того, что даже найдем, — не стал я заниматься шапкозакидательством, — Но лучше будет, если искать мы его будем за нанесение вашему супругу телесных повреждений. Тогда сохранится ваша репутация, уважаемая Зинаида Михайловна! При вашей, не побоюсь сказать, ослепительной внешности и без того завистниц у вас, я уверен, не счесть, а если еще все эти пикантные детали вылезут наружу… На вас смотреть и молиться хочется, а тут вдруг вся эта грязь! Сами то, что вы думаете по этому поводу?
— Думаю, что вы правы! — мило улыбнулась мне Толкунова, — И еще думаю, что вы далеко пойдёте!
Глава 7
— Пойду, конечно, если милиция не остановит… — сам того не желая, скаламбурил я, но, к счастью, не очень громко. — Ну так что? — оглядел я уже обоих Толкуновых, — За что будем привлекать пока еще неизвестного подлеца-подонка? За изнасилование или за злостное хулиганство?
— За хулиганство!! — хором ответила одна сатана, которая муж и жена Толкуновы.
— Тогда чего сидим? — недоумённо сделал я брови домиком, — Быстро пишите заявление и наш милицейский гарнизон города, встав на дыбы, начнёт незамедлительно принимать меры к розыску преступника!
Я указал Дмитрию Яковлевичу на стул с торца своего стола и придвинул к нему лист бумаги. А его дражайшую и благоверную супругу вежливо выставил из кабинета в коридор.
В этот момент, в дверях появился Нагаев. Я молча встал и, подойдя к нему, передал ключи от машины и документы на неё. Удачно получилось, что я не на выезде, пришлось бы привлекать Зуеву в качестве передаста. Вова кивнул мне и молча удалился.
Надиктовав Толкунову текст его заявления о совершенном в отношении него преступления, я, не теряя времени, подробно допросил его, не проставляя в протоколе времени допроса. Чтобы потом без спешки синхронизировать временные данные с постановлениями о возбуждении уголовного дела и признании его потерпевшим.
После того, как оформил теоретику марксизма направление на судмедэкспертизу, я произвел рокировку супругов и рядом со мной, вместо жирного философа оказалась красавица Зинаида. Её я допрашивал немного дольше. И не только потому, что она была гораздо привлекательнее своего одноглазого мужа. Мне хотелось доподлинно выяснить, была ли ранее знакома Зинаида с подлецом-подонком прежде, чем он перешагнул порог их балкона сегодняшним утром. На прямые и вскользь задаваемые мной вопросы, мадам Толкунова спокойно и однозначно отвечала, что подлец в её жизни случился только сегодня и ранее она его не встречала.
Далее пошли вопросы более интимного свойства и на все я получил исчерпывающие ответы. Поинтересовавшись на всякий случай, принимала ли Зинаида душ после контакта с налётчиком, я получил утвердительный ответ. Теперь я уже со спокойной душой и чистой совестью отказался от намерения посылать её на «вертолёт» к эксперту, чтобы на всякий случай изъять из недр её души биологический материал злодея. Но, стало быть, не судьба сегодня лишний раз слазить Зинаиде на гинекологическое кресло. От сердца отлегло. Как бы я потом объяснял данное следственное действие и как бы привязывал его к уголовному делу о хулиганстве⁈ Н-да…
А лишними бы образцы бандитских выделений, как я предполагал, не были бы. После сообщенных мне Зиной индивидуальных отличий у похотливого мерзавца, шансы найти его существенно возросли.
Выписав супругам повестки на весь день, я велел им ждать в коридоре, а сам пошел к Захарченко, предупредив дежурного, где буду.
В приемной мне долго маяться не пришлось. Когда секретарша запустила меня в кабинет, там, кроме капитана я увидел начальника уголовного розыска Тютюнника.
— Что скажешь? — под любопытным взглядом начальника «угла» нетерпеливо спросил Захарченко.
— Возбужусь по «бакланке», товарищ капитан, — успокоил я его, — Толкуновы дали показания и там кроме двести шестой ничего не усматривается.
Зам по опер повеселел лицом и прошел за свой стол.
— Но тут такое дело… — замялся я, — Злодея того можно найти. Приметный он оказался!
— Продолжай, Корнеев! — еще больше оживился будущий майор.
— Две «шпалы» у него и слово «Клён» на левой кисти набито, — пояснил я, — По опыту своему могу предположить, что он на малолетке отбывал. На взросляке «Клён» уже редко набивают. Там дешевый понт не в цене, там авторитет по-другому зарабатывают.
— Это ты сейчас про какие шпалы, Корнеев упомянул? — усмехнувшись, встрял в разговор Тютюнник.
— Про те самые, которые сидельцы в елду себе вставляют, чтобы потом на женщин незабываемое впечатление производить, — не оборачиваясь, ответил я.
— Так ты, что, Корнеев, предлагаешь всем отбывавшим срок, штаны спускать и мудя их проверять на наличие инородных предметов⁈
— Не всем. Только тем, кто по возрасту подходит и кто через малолетку прошел! — теперь я, тем более, не захотел поворачиваться к начальнику угро. — И еще тем, кто живёт неподалёку от места преступления. В пятом часу утра мало кто вдали от лежбища шарахается. И да, я бы еще служивших в стройбате со счетов не сбрасывал. У них тоже принято «шары» со «шпалами» себе в свистки загонять. И прошедших через малолетку среди них тоже, кстати, хватает.
— Ты подожди! — прикрикнул Захарченко на своего подчинённого, — Продолжай, Сергей!
— Да я вроде бы всё уже сказал, Виталий Николаевич, — пожал я плечами, — Если принятыми мерами розыска злодей будет установлен, то гражданка Толкунова сразу же вспомнит об изнасиловании и тогда появится сто семнадцатая статья. По вновь открывшимся обстоятельствам. Надо только сейчас озаботиться её закреплением и предупредить потерпевшую, чтобы она постельное бельё прибрала и не стирала его пока. А потом изъять его, когда понадобится. И пальцы злодея надо снять. Думаю, что он их там много где по квартире оставил. Пока на балкон залазил, пока с гражданкой Толкуновой не торопясь в охотку тешился, ну и пока трапезничал.