Насыпав на разум Зуевой курган рахат-лукума и с удовлетворением отметив, что она перестала всхлипывать и всё своё внимание обратила на поток моих слов, я потянул её на себя.
В третий раз взгромождаться сверху мне уже было лень, поэтому, согласно субординации, я пристроил начальницу на себя. Оказавшись сверху, Зуева принялась доказывать, что руководитель она инициативный. Лида так увлеклась, что мне пришлось её придерживать, чтобы диван не развалился раньше того, как я на нём высплюсь.
— Как же хорошо! — донеслось сквозь утомившееся сознание откуда-то сверху.
Через какое-то неопределённое время, запыхавшаяся, но до крайности довольная Лидия Андреевна сползла с меня на сбившуюся простынь, — Ты и сам прекрасно понимаешь, что я на твоей стороне. Говори, что и кому я должна сказать?
— Никому ты ничего не должна, душа моя! — уже сквозь сон ответил я, — Думаю, что завтра-послезавтра, те, кто послали по мою душу жулика с железкой, начнут прощупывать обстановку по поводу его пропажи. Вот тогда и скажешь, что я у тебя с девятнадцати часов пробыл до самого утра.
— Я и спрашиваю, кому сказать? — продолжала упрямиться Лида, пристраивая голову на моё плечо.
— Да откуда же мне знать⁈ — борясь со сном, недовольно промычал я, — Через кого-то из наших райотдельских втёмную справки наводить будут! Давай спать уже!
Проснулся я без будильника. Чувствовал себя вполне отдохнувшим и свежим. Лида тоже выглядела, как утренняя фиалка. На меня она смотрела ласково, но иногда на её лице появлялась тень тревожности.
После водных процедур и завтрака мы стали собираться на службу. Мне еще предстояло заехать домой и переодеться.
Распотрошив в прихожей газетный свёрток с подменкой, я начал облачаться в спортивные штаны и клетчатую рубашку, которые использовал в гараже для обслуживания машины.
— Ты извини, подвезти я тебя не смогу, мне надо еще успеть домой заехать, — улыбнулся я Зуевой, — Хотя лучше бы нам сегодня вместе в РОВД заявиться. И нечего морщиться! — заметив недовольную гримасу, одёрнул я подругу, — Даже Антонина в курсе, что у нас с тобой помимо служебных еще и товарищеские отношения. Стало быть и руководство об этом знает. И не от меня эта информация пошла, сама виновата!
— А я женщина свободная! — не стала меня уверять Лидия Андреевна, в том, что и она никому ни полслова о нашей дружбе. — Оставался бы и жил, давно тебе об этом говорю! — совсем не ко времени завела свою шарманку Зуева.
— Я бы с радостью, любимая, но слишком уж я к тебе хорошо отношусь! — обняв полуодетую начальницу, я поцеловал её в нос, чтобы не смазать помаду, — А потому не могу нарушать принципы гуманизма! — прикрыв за собой дверь, я поспешил к машине.
Дома я никого не застал. Из лежащей на столе записки стало понятно, что Пана и Лиза отбыли решать вопросы, касающиеся школьного образования девчонки. Меня это обстоятельство порадовало. Потому что избавило от необходимости отвечать на неудобные вопросы относительно того, что ушел я из дома офицером милиции а через двое суток вернулся оборванцем.
Быстро побрившись и облачившись в цивильный костюм с галстуком, я выскочил из квартиры, поспешая на службу. Проехав два перекрёстка, остановил машину напротив арки. Заскочил во двор и закинул в мусорный бак осквернённые преступными выделениями вещи. Отойдя от помойки и вздохнув свободнее, я вернулся в машину. И уже с абсолютно чистой совестью направился в Октябрьский РОВД продолжать бороться с неорганизованной преступностью. Размышляя, чьи же уши сегодня или завтра вылезут в проявлении любопытства относительно моей персоны. И через кого из моих коллег они проклюнутся. Н-да…
Глава 24
На утреннюю оперативку я всё же опоздал. В свой кабинет я не стал заходить, а сразу рванул по лестнице к начальнику следствия. На ходу раскланявшись с Валентиной и Тонечкой, я протиснулся из приёмной в кабинет шефа.
— Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите? — стараясь сохранить достоинство, я выразил на лице лёгкую виноватость. Ибо повинную голову меч не сечет.
Отчасти это сработало. Данилин, вместо того, чтобы использовать такую удачную оказию, чтобы обоснованно и прилюдно меня зачморить, равнодушно отмахнулся рукой, не сказав ни слова.
Проследовав к своему стулу, я уселся и достал из папки блокнот, чтобы конспектировать мудрые начальственные указания. Мысленно озаботившись приобретением нового портфеля. Сегодня утром, перед тем, как выбросить из него бронепластины в виде стопок «Правды» и «Известий», я заметил на нём следы от рубящего удара железкой. Желания далее пользоваться этой изуродованной мошной бюрократа, у меня не было. Если бы не трофейные доходы, полученные от ранее побежденных криминальных супостатов, то нынешняя борьба с преступностью меня давно разорила бы.
За этими мыслями я пропустил данилинское обращение в свой адрес. В режим сканирования текущей действительности меня вернули коллеги. Кто-то сочувственно, а кто-то насмешливо бросающие взгляды в мою сторону.
— Лидия Андреевна, настоятельно рекомендую вам озаботиться неподобающим отношением к службе вашего подчинённого! — всё-таки не удержался от витиеватого занудства начальник следственного отделения, — У меня складывается такое впечатление, что лейтенант Корнеев, вместо того, чтобы по ночам отдыхать, занимается чем-то иным! Какой-то он сонный у вас сегодня!
Мне показалось, что даже со спины я заметил, как щеки вскочившей Лиды запылали спело-помидорным кумачом.
— Так точно, Алексей Константинович! — словесно и невпопад засуетилась Зуева, — Я постараюсь! Я обязательно приму меры!
От её заверений майор так же небрежно отмахнулся, снова поворотясь в мою сторону.
— Еще раз! Что у тебя по хищению на ликёро-водочном? — упёрся он в меня тяжелым взглядом. — Ты про сроки не забыл? — шеф придвинул к себе свой кондуит со скрупулёзно прописанными в нём номерами уголовных дел и всеми датами по их движению.
Я напрягся. В моём мозгу пока не сходились сальдо и бульдо. Слишком уж рано меня начали щупать за мои воспалённые эрогенные зоны. Если это то, о чем я думаю, то дела мои плохи. Настолько, что впору забиться под стул, на котором я сейчас сижу.
Поскольку такая чудовищная оперативность спиртовой шайки означает, что Алексей Константинович Данилин является у них непосредственным дольщиком.
Намеренно не вдаваясь в подробности, я начал пространно рассказывать о проделанной работе и о достигнутых результатах. С учетом того, что в свете возникших подозрений, всё рассказывать мне не хотелось, то и достигнутые мной результаты, на поверку оказались невелики.
— Плохо, лейтенант! — совершенно справедливо заключил майор, — Очень плохо! Второй месяц уже за первую декаду перевалил, а у тебя практически пусто! На месте топчешься! Товарищ Зуева, сутки вам даю! Изучите дело и завтра в пятнадцать часов я жду вас с анализом и предложениями! — дав указания, Данилин что-то нацарапал в своём блокноте.
К моему величайшему удивлению, на этом его интерес ко мне и к находящемуся в моём производстве спиртовому уголовному делу, исчерпался. Никаких вопросов, касательно вчерашнего злополучного дня и всего прочего, связанного с ним, в мой адрес больше не последовало. Досидев до конца оперативки и больше не подвергнувшись репрессивным домогательствам руководства, я в глубокой задумчивости проследовал в свой кабинет.
Похоже, что тревога моя оказалась ложной и, что Данилин, скорее всего, не совко-оборотень. Это, пока еще ничем неподтверждённое обстоятельство, меня сильно порадовало. Что ж, еще не вечер, будем ждать, когда вольные или невольные пособники вурдалаков спирто-водочной мафии начнут проявляться. По моим расчетам, это должно случиться не позже завтрашнего обеда. А пока буду заниматься исполнением своих прямых служебных обязанностей и добывать себе новую обувку.
Искать коробейника Брусенцова мне было лень и только по этой причине я решил обратиться за помощью к Шевцовой. Решив не только добыть через неё новые туфли, но заодно и от души пообедать в ТОРГе. Невзирая на удары судьбы железом по портфелю, молодой растущий организм требовал подпитки. Белками, жирами и углеводами.
В трудах и заботах по обеспечению порядка в своих следственных бумагах, я провел почти всё время до обеденного перерыва. Вовремя вспомнив об утреннем смятении Лиды и решив проявить о ней заботу, я достал из стола пакет с относительно свежими пряниками и направился к ней в гости. Чтобы как-то её подбодрить и порадовать своим вниманием.
Однако попить чаю в приятной компании мне было не суждено. В дверях я столкнулся с крупнотелым монументом в образе раскассированной комиссарши Капитоновой. Как и в прошлый раз, хмурая Дуня пёрла, словно бэтеэр-80. Ничуть не стесняясь соприкосновений, авторитетом своей напирающей груди она возвернула меня в кабинет. В руках экс-комиссарша держала небольшой пакет.
— Здесь девять пар! — шмякнула на стол бумажный прямоугольник Евдокия, — Больше, хоть убей, у меня нет! И все деньги тоже тут. Все до копейки! Пересчитай, я честно тебе говорю!
От неожиданности я тупо уставился на Капитонову, пытаясь сообразить, что ей ответить. Но она моё молчание расценила по-своему и начала расстраиваться.
— Ну, чего ты из меня жилы тянешь? Я тебя, как человекка прошу, отстань от меня, Корнеев!
Откормленная шельма, изо всех сил и до последних своих слов державшая фасон, на последней просьбе обмякла. Потеряв форму, словно сдувшаяся кукла из сексшопа, после того, как в неё неосторожно ткнули раскуренной сигаретой.
— Ей богу, тут всё, что я тебе была должна! — крупной пролетарской ладонью с не менее красными пролетарскими ногтями, накрыла пакет Дуська, — Будь человеком, Корнеев, отъ#бись ты уже от меня! Я тебя прошу! Или ты хочешь, чтобы я перед тобой на колени встала? Ты этого хочешь?
Меньше, чем за сутки, вторая милицейская тётка смотрела на меня глазами профессиональной кладбищенской плакальщицы. Губы Дульсинеи Колготкиной еще не дрожали, но её, совсем еще недавно нахальные и откровенно бессовестные зенки, предательски блестели. Влажно блестели. Самым натуральным печальным образом.