– Козёл, – она едва дышит, обнимая меня за шею. Голос звенит яростью, но Маша не отстраняется. Даже когда я неверными от возбуждения руками тяну вниз бегунок на молнии её шорт, она не сопротивляется. Только впускает глубже в жаркий рот мой язык, умело зализывает мои губы, подстраивается, провоцирует, дразнит. Я почему-то был уверен, что Маша совсем неискушённая, но Дима на славу отточил её поцелуи и это открытие жёстко ерошит вставшие дыбом нервы.
– Против химии не попрёшь, малая. Между нами горит всё, – в беспорядке касаюсь жадным ртом шеи, трепещущей на ней жилки и двигаюсь вбок – вдоль ключицы.
– Помимо химии в жизни есть ещё и логика, и она мне подсказывает, что чем ярче горит огонь, тем быстрее догорает спичка. Я не хочу, чтобы через месяц другой ты перешагнул через меня, как через кучку бесполезного пепла.
– Эй! – порядком протрезвев, уязвлёно отрываюсь от своего, безусловно, приятного занятия. Какого чёрта она вообще связно соображает? Я что, один поплыл? Да нет же! – Прикрути зануду. Сейчас же всё круто.
– Вот именно, ты всё измеряешь одним моментом. Иди-ка лучше... помойся. Противно.
Я настолько охреневаю от внезапности поворота, что не успеваю поймать равновесие, когда она меня сталкивает в бассейн. Промокшая за секунды одежда неприятно холодит кожу, кувалдой сбивая болезненный стояк.
Психичка реально это сделала. Дважды за ночь обломала мне кайф и напоследок макнула меня мордой в мой же бассейн! Как кошака блохастого! Большего унижения сейчас и не вспомню.
– Ты, драть тебя четырежды, совсем больная? – отплёвываюсь, вынырнув из-под воды.
– Это ты больной, если верить Диме, – бормочет она, торопливо застёгивая молнию на шортах. – Только он забыл уточнить, что на голову. Послушала одного идиота, и напоролась на второго. Идите вы оба... да хоть топиться!
Охота стукнуть себя по башке, да руки заняты. Димка, значит, главный спонсор моего облома. Во что же он превратился за эти пять лет? А я?
Хитрый же ты сучёнок... Друг. Да какой там! Брат.
– Маш! – кричу, глядя вслед её убегающей заднице. – Я всё равно тебя получу!
– Облезешь!
Ну-ну. Без правил, так правил. Они оба мне дороги, шибанутые, лживые – какие есть. Но и оба меня не на шутку разозлили.
Теперь пеняйте на себя, родимые.
Весь следующий день я привожу в порядок свой организм, нехило прибалдевший от такой насыщенной ночки. Аспирин, вода и отжимания до седьмого пота быстро возвращают в норму мой вероломно подмоченный боевой настрой. План прост – отбить у друга Машу. Зря только переживал, мы с Димой, оказывается, друг друга стоим. Мы снова на одной ступени. Прозрел, принял, и дышится легче.
Но вот условно счастливое утро понедельника начинается совсем не по сценарию, а если быть точным – с перехваченного у носа кулака.
– Исаев, ты в честь чего с утра глаза залил? – чешу затылок с любопытством разглядывая едва стоящего на ногах Диму.
– Где она? – прошмыгивает он мне под руку в дом, и эпично таранит башкой ветвистый фикус. – Маша, вы... вых... выходи! Поговорим! Я пришёл. Вот он я, мля...
– Дим, – растопыриваю пальцы над своей головой, показывая что хорошо бы вытряхнуть листья, застрявшие в сбившемся гнезде его волос.
– Рога? – уточняет он, пытаясь сфокусировать зрение, а затем принимается мотать головой и заодно качает обоими указательными пальцами. – Нет-нет-нет... Не верю. Ты б не влез на неё. Поперёк меня... Маша, где ты?!
– Влез бы, – твердо смотрю ему в глаза. – Но меня... остудили. Нет её, не ори.
– Тогда кранты.
– Дим, какие ещё кранты? Хорош лютовать, как стадо бизонов в брачный период.
Дима заходится лающим смехом и сползает вниз по комоду.
– Всё, кранты, – разводит он руками. – Прош...щёл...щёлкали мы Машу. Её у нас увели.
Глава 19. Навстречу безрассудству
– Слышь, что пишут? Оказывается, пик самоубийств приходится на понедельник. По-моему, это знак, – задумчиво тянет Дима, листая ленту новостей в своём смартфоне. Моя рука замирает, так и не донеся бутылку до рта. – Как думаешь, Маша ко мне вернётся, если я сигану с крыши? Высота в два этажа, плюс кусты... Думаю, обойдусь максимум парой переломов.
– Отличная идея, валяй, – передаю ему виски, а заодно отрезвляю глотком бодрящей правды: – Пока в дурке отлежишь я как раз ей предложение сделаю.
– Козлина ты, Мир, – морщит он нос. – А ещё на крови братались.
С тоской смотрю на белобрысую макушку друга, развалившегося рядом на траве и удобно устроившего голову на моём бедре в то время как я крайне символично подпираю спиной ствол самой голубой из всех голубых елей округи. Идея дождаться возвращения Маши в сквере напротив ворот её дома возникла спонтанно и только бог знает, чем она в итоге обернётся. Так было всегда любой посредственный кипишь мы в два счёта превращали в лихую авантюру. Всегда и во всём вместе, пока нас не разлучили километры. И Маша.
Сейчас мы на пару часов вернулись в детство, и это то, ради чего стоит искать адекватный выход. А пока у нас дружба – не дружба, шаткий баланс между братской любовью и желанием перегрызть сопернику горло. Так не должно быть. Дима не должен смотреть на меня так, будто я его предал, а я не должен отводить взгляд, как если б сделал это на самом деле. В итоге мы с обеда кормим здесь комаров, и буйную фантазию прохожих, потому что прежде чем решить, как быть с Машей, хорошо бы разобраться что вообще происходит.
– Дим, а с чего такая уверенность, что она с мужиком, а не у какой-нибудь подруги?
– Кто, Маша? – отстранённо уточняет друг, просматривая страничку паучонка в инстаграме.
В зарослях запевает сверчок.
Воздух жаркий, влажный: сумерки пропитаны вечерней росой, прогреты раскаленными тротуарами и влитыми в себя градусами. Прикрыв глаза, пытаюсь полной грудью вдохнуть манящую эхом прошлых лет безмятежность. Бесполезно. Какое-то новое чувство поперёк горла встаёт и ломает голос кусачей иронией.
– По-твоему мне интересна жизнь твоих однодневок? – шлепком размазываю по плечу очередного кровопийцу. – Конечно Маша.
– Она взяла тайм-аут. Считай, послала, только культурно, – в его нетрезвом бурчании появляются обиженные нотки и меня почти неудержимо тянет заржать. Абсурдное в своей непоследовательности желание. В данном случае смех это всего лишь звон натянутых нервов.
– Не обязательно.
– Не скажи. Утром я случайно становлюсь свидетелем того, как Маша покупает себе совершенно блядский комплект нижнего белья, а уже вечером она приглашает меня в гости. Угадай для чего? Чтоб заявить окрылённому мне, что нашим отношениям чего-то не хватает. Не хватает! Ещё бы! Я год пытаюсь заполнить этот пробел. Почти дожал. Вот какого чёрта ты влез тогда в окно?!
– Соскучился, – любовно треплю его по голове.
Гуляющая с сыном семейная пара при виде нас сворачивает в сторону. Женщина косится с любопытством. Мужик брезгливо сплёвывает. Я мысленно показываю ему средний палец, признавая, что мы расположились достаточно живописно, чтобы вне сомнений быть причисленными к представителям сексуальных меньшинств. Впрочем, меня чужое мнение, как всегда, не колышет.
– Я считал нас друзьями, – вздыхает Дима, приподнимаясь, чтобы нашарить в траве выпавший из руки смартфон.
– Я тоже, – потираю затёкшую ногу, но почти сразу вытягиваю её обратно, чтобы Дима мог удобно улечься. – Мы квиты. Я тебе обломал планы, ты мне. Думаешь, этого достаточно, чтобы переступить через общее прошлое?
– Чёрт знает, – возвращает он мне бутылку. – Сегодня я был готов тебя убить.
– Из-за Маши?
– Ну. Поставь себя на моё место. Где ей ещё быть с утра пораньше? Решил, бесшабашный Мир и здесь меня уделал.
– Мы разве соревнуемся?
– А то нет.
С силой провожу ладонью по лицу, поражаясь комедии положений. Я сколько себя помню, уважал друга за сдержанность, а он всё это время завидовал моей разнузданности. Мы знали друг друга разными: беспечными и разбитыми, робеющими и рисковыми. Мы знали друг друга разными, но в упор не разглядели друг в друге главного.
– Дим, а при чём здесь Маша?
Но он меня будто не слышит.
– Вот дерьмо! – Диму буквально подбрасывает. Друг пару секунд ловит ртом воздух, затем просто протягивает мне телефон. Теперь уже я чувствую, как лёгкие начинают работать вхолостую. – Полюбуйся, выложила свежие снимки. С пылу с жару, чтоб её!
Если до сегодняшнего дня я считал себя махровым эгоистом, то при виде того, как жизнерадостную Машу обнимает какой-то смазливый хмырь, в полторы нашей с Димой мышечной массы, понимаю что садист из меня выйдет ничуть не худший. И первым же образом, который генерирует моя больная фантазия является бычья шея молодчика крепко перетянутая трусами, потому что другой одежды на нём, собственно, нет.
– Это как понимать? – плюхается рядом Дима. – Смотри, там видно часть дивана со съехавшим покрывалом. И край стола: бокалы, клубника, шампанское... Чёрт, он своей перекачанной тушей весь обзор закрыл. Ох, ты ж ё моё! Видишь, бретелька из-под сарафана белая торчит? Сто пудов тот комплект, что Машка вчера покупала. С чего она вообще так раскраснелась? Думаешь...
– Выпила, – хмурюсь, отдавая другу смартфон. Жадный глоток обжигает горло огнём, выбивая из меня шумный выдох. – Она выглядит счастливой...
И понимаю, что злость почти так же сильна как облегчение. Кто бы он ни был, Маша явно не чувствует себя в опасности. Однако жжение в груди прямо пропорционально горящему в её глазах восторгу. Потому что с ним Маша явно не чувствует себя в опасности. А со мной – трясётся даже сильнее, чем трепещет. Не хочу так, но как вернуться в начало, как это исправить не знаю.
– Позвони ей.
Дима качает головой.
– Она предупредила, что не станет отвечать.
– Ты проверял?
– А чем я, по-твоему, всю ночь занимался? Надирался и звонил, – Дима, полностью разделяя мою жажду крови, продолжает таращиться в смартфон стеклянным взглядом убийцы. – Глянь, ламповый телик... Боже, где она откопала этого бича?