— Я рада. Я буду приносить тебе все самое вкусное… А на потом я прихватила еще кое-что сладкое.
— А мне нечего тебе дать.
— А мне и не нужно ничего. Я просто хочу дружить с тобой, если я тебе нравлюсь. Вот почему я и сказала тебе сразу про легкие. Моя бабушка учит, что надо всегда говорить правду. Но даже если я тебе не нравлюсь, я все равно буду каждый день приносить тебе завтрак. «Каждый день» — это, конечно, до тех пор, пока мама будет жить с нами. Она может уйти, и тогда все это кончится… Я тебе нравлюсь? Ты не сказал.
— Да.
— Правда? Перекрестись!
— На, смотри!
— Мне и самой так казалось, но я не была уверена. Только я знала, ты никогда не признался бы, если б я не спросила. А ведь девочке нелегко признаваться мальчишке, что он ей нравится.
— Нам тоже.
— Почему, если кто-то нравится?.. Бери и мой бутерброд, пожалуйста. Я все равно не съем. А мужчина должен есть больше, чем женщина. Я всегда рассказываю о тебе бабушке. Она хочет, чтобы я пригласила тебя к нам. Но ты можешь не приходить, если не хочешь…
— Я хочу. Я сегодня понесу твои книги.
— Ладно. О, я так рада, что ты больше не будешь стоять в этой очереди. Я чуть не плачу, когда слышу, что они там говорят.
— У меня есть волчок и несколько настоящих мраморных шариков. Возьми.
— Нет, не надо. Просто будем дружить.
— Давай. Я считаю — ты самая красивая девочка во всей школе.
— Я темная и у меня курчавые волосы.
— Ну и что ж такого? Ты мне нравишься.
— Я хочу, чтобы ты стал первым учеником в классе. Ради меня.
— Нет. Первой будешь ты.
— Я постараюсь, если тебе этого действительно хочется.
— Ты будешь первой, я вторым, а старина Арендси — третьим. Я хочу, чтобы я мог гордиться своей девушкой.
— Хорошо. Я постараюсь… Звонок. Боже, нам придется нестись со всех ног. Мы опоздаем.
— Давай руку.
— Не так быстро, пожалуйста. А то я закашляюсь.
— Старый Виссер пыжится от гордости за своих подопечных. Почти вся дюжина сдала экзамены за два класса. А первая пятерка даже сделала бы честь второму классу нормальной школы. Он хочет дать всем почувствовать, что эта ужасная зубрежка стоила потраченного на нее времени.
— Все-таки он добрый человек… Чего тебе, Питер?
— Мистер Виссер сказал, что вам, может быть, захочется посмотреть на награду, которой он удостоил меня за мое сочинение.
— О… дай взглянуть. Я не знала, что была объявлена награда… За что же? О, Джон Китс, «Стихи». Прекрасная книга. Но ведь тебе, наверное, еще не прочесть ее.
— Мистер Виссер велел мне сказать вам, что когда-то я не смог прочесть Шекспира даже в переложении и что именно это привело меня сюда, в школу. Он просил вас прочесть мне что-нибудь.
— Изволь. «…Пойду с тобой, чтоб быть поводырем тебе, чтоб в нужный час быть о бок, рядом, чтобы помочь твоей беде…» Говорит это тебе о чем-нибудь?
Джек КОУП(ЮАР)
НОЧНАЯ РЫБАЛКА
Перевод с английского И. Архангельской
Мистер Катц остановил машину там, где начинался причал, вышел из нее и стал смотреть на темную воду. Он долго так стоял; в сгущающихся сумерках белело бледным мазком его лицо. Потом он дрожащей рукой отер лоб, поглубже нахлобучил шляпу, сунул руки в карманы толстого пальто с вельветовым воротником и отступил назад, но споткнулся — в этом месте шли рельсы портового крана — и судорожно схватился за тумбу. Сердце у него глухо екнуло, коленки стали ватными. Он достал бутылку бренди из кармана и глотнул из нее. Немного успокоившись, он медленно побрел вдоль причала. Пристань была непривычно пустынна; у причалов — ни одного судна, только у входа в гавань два или три стояли на якоре.
Мимо него прошли в сумерках три молодых докера — здоровенные, в кепках и комбинезонах, и он поглубже уткнул лицо в воротник; белое пятно под темной шляпой, только и всего, больше ничего не разглядишь. Он шел, тяжело шаркая ногами, колени у него противно подрагивали, внутри была пустота.
Он свернул на один из пирсов и побрел по нему. Здесь, казалось, было еще тише, и воздух еще больше сгустился и пах рыбой, и хвоей, и тем холодным соленым запахом, которым пахнет ночной прилив. Кое-где валялись проржавленные якорные цепи, груды поломанных корзин и ящиков из-под рыбы. Он присел передохнуть на лафет старинной полузатонувшей корабельной пушки; он только посидит немного и вернется к машине, а потом… когда здесь совсем никого не будет… А то слоняются всякие любопытные, да еще и не стемнело как следует.
— Пришли порыбачить, мистер? — раздался откуда-то сбоку хрипловатый мальчишеский голос, и от неожиданности он так вздрогнул, что чуть не свалился в воду.
— Порыбачить?! Да нет, какое там… — сказал он. Мальчишку он сразу не разглядел, тот сидел за грудой корзин — одни ноги торчали наружу — и расковыривал ножом лангуста.
— Могу одолжить удочку, если хотите. У меня есть лишняя.
— Нет, нет. Мне не нужно, — сказал мистер Катц.
— Как так — не нужно? А чего же вы тогда сюда пришли, мистер? Джентльмены иногда любят порыбачить. Так, для забавы.
— А ты-то что тут делаешь? Тебе уже давно домой пора. Вот тебе мать задаст!
Мальчишка громко рассмеялся хрипловатым заливистым смехом.
— Ну и чудак же вы, мистер!
— Да уж, я большой чудак, — сказал мистер Катц.
— Простите, мистер. Я не то имел в виду. Домой-то я и не пойду, буду здесь рыбачить.
— Всю ночь?
— Всю ночь. Вот если наловлю десять-двенадцать связок, тогда что-нибудь завтра выручу.
— Как? Ты ловишь на продажу? Чтобы заработать на жизнь?
— Ну да! — Снова раздался смешок. — А для чего же еще?
Мистер Катц с удивлением на него поглядел. Собеседнику его было лет двенадцать, не больше, да к тому же и ростом он был маловат. У мальчика был большой, расплывающийся в улыбке рот, темная кожа и копна нечесаных черных кудрей.
— Вот наловлю рыбы, потом продам ее, а потом уж и домой. Мне ведь надо платить тете — вообще-то она мне не настоящая тетя, только мы с Сус живем у нее. И за Сус тоже надо платить.
— А дальше что? — спросил мистер Катц. Он разволновался.
— А дальше пойду продавать «Аргус» на Бьютенграхт-стрит, к старой немецкой кирхе.
— Плохо дело! Когда же ты спишь-то?
— Сплю помаленьку, — засмеялся мальчишка.
— А в школу ходишь?
— Нет, мистер. В школу Сус ходит.
Мистер Катц покачал головой. Между тем мальчик насадил на крючок кусочек лангуста и метнул леску. С легким всплеском крючок с наживой погрузился в воду.
— Может, вы подержите, пока я насажу другой? — попросил он.
— Нет, нет, что ты! Ты же видишь, я не рыбак.
Мальчишка обмотал леску вокруг большого пальца ноги.
— «Готтентоты» — они быстрые, — весело сказал мальчик. — Как начнут щипать, сразу надо дергать, а то обгложут всю наживку.
Пошевеливая большим пальцем, чтобы чувствовать леску, он взялся за второй крючок и стал обматывать наживку ниткой.
— Ну ладно, давай твою удочку, — сказал мистер Катц.
Он подошел поближе и сел рядом с мальчонкой. Минуту спустя он уже держал вторую удочку тоже, а юный рыболов насаживал третью.
Угас последний отсвет дня, и горы стали совсем темными, резким силуэтом вычерчиваясь на фиолетовом небе и словно нависая черной громадой над мигающими в удивлении огнями города. Немного погодя над путаницей мачт взошла огромная оранжевая луна. Время от времени мистер Катц чувствовал легкое подергивание и рывком вытаскивал удочку. Но на крючке ничего не было.
— Ночью знаете, как хорошо ловится, мистер, только рыба еще не пошла. Это так, мелочь, — сказал мальчуган. — Большие рыбы очень пугливые, да и змеи их отгоняют. Не беспокойтесь, скоро так начнут клевать, что только поспевай. Тут и треска попадается, и бычки. Не беспокойтесь, мистер.
— Да я и не беспокоюсь. — Мистер Катц поежился. Воздух был холодный, пропитанный соленой влагой. Мелкие волны бились о сваи, тут и там показывались из-под воды какие-то черные предметы и снова исчезали. Холодея, он смотрел на воду и весь сжимался от ужаса. Потом снова стал глядеть на луну и немножко успокоился.
На мальчугане была одна рубашка да шорты, да еще явно чужой, не по размеру, жилет.
— А ты поужинал, сынок?
— Еще нет, мистер. Сейчас разведу костер и сварю рыбки.
— Да ведь ты еще ни одной не поймал!
Мистер Катц с трудом поднялся и, шаркая ногами, медленно побрел в сторону набережной. Отсутствовал он довольно долго и вернулся с булкой, сосисками и огурцами — раздобыл их в ближнем кафе.
Они насобирали дощечек от ящиков и прутьев и развели костер. Мистер Катц сел, прислонясь спиной к корзине, и с черной, щемящей завистью стал наблюдать за мальчуганом. При свете костра он видел его продолговатые зеленые глаза и лицо, которое то подергивалось грустью, то оживлялось и вспыхивало озорной улыбкой. Мистер Катц сидел с удочкой в руке, хоть и совсем позабыл про нее. Мальчуган кончил есть и еще раз повторил:
— Ух, вкусно! Большое спасибо, мистер.
Послышались чьи-то шаги — они приближались к ним, и мальчуган что-то торопливо зашептал ему на ухо. Но над ними уже маячила фигура полисмена.
— Поймали что-нибудь?
— Да нет. Не хочет дура рыба клевать, что с ней поделаешь… — сказал мистер Катц. Сердце его тяжело застучало, и чувствовал он себя довольно глупо.
— А вчера хорошо клевала, — сказал полисмен. — Прошу прощения, сэр, но я хотел спросить, есть ли у вас разрешение на ловлю?
Мистер Катц моментально все сообразил.
— Конечно, констебль, — сказал он. — Что за вопрос! Все в порядке.
— А могу я взглянуть на него?
Мистер Катц не спеша извлек из кармана наполовину опустошенную бутылку и протянул ее полисмену. Тот взял, устремил взгляд на луну, которая висела еще совсем низко над горизонтом, отвернул пробку и, закинув голову, сделал большой глоток. Слышно было, как жидкость забулькала у него в горле. Потом протянул бутылку обратно.