— Где ты познакомился с Ладеной?
— Так… в библиотеке.
Подняв глаза, я убедился, что ответ ее удовлетворил.
Я оглянулся на Ладену. Что, если к ней подсесть? Но этого мне не хотелось.
— Ты часто сюда ходишь? — спросил я у Голубовой и предложил ей сигарету.
— С компанией… Так — нет. В «Бибиту» я бы как-нибудь сходила. Только вниз. Туда, где танцы. Знаешь?
— Примерно представляю.
— Можно как-нибудь сходить. Ты ведь там не был?
— Да, но когда? Теперь уж не получится, — принял я сокрушенный вид и пододвинулся к ней совсем близко.
Она широко открыла глаза, немного удивившись, когда я коснулся ее ноги коленом, но не шелохнулась. Все складывалось наилучшим образом. Я только ждал, когда она спросит, почему теперь не получится, почему нельзя нам как-нибудь сходить в «Бибиту».
Ждать пришлось недолго. До той минуты, когда я стал гладить ее по руке.
— Много приходится заниматься, — начала опять Голубова. — Мне тоже. Но в воскресенье можно бы, пожалуй, выбраться.
— Ив воскресенье нет, — сказал я и стиснул руку, которую она не убрала, потом отпустил руку и попытался обнять Голубову за талию. — Честно, я бы сходил, но теперь не получится. В пятницу я женился.
Я не очень верил, что ее это остановит, но я хотел, чтобы остановило. Правда. Вышло по-моему. Я вдруг почувствовал, как она вся напряглась.
— Женился?! — вытаращила она глаза. — Трепись! Так я тебе и поверила!
— Как знаешь, — ответил я невозмутимо. — А только это правда. Вот — паспорт, — полез я в карман. — В пятницу мы с Ладеной расписались.
— С Ладеной? Анекдот! — выкрикнула Голубова, встала из-за стола и начала размахивать моим паспортом. — Ребята, слышите? Ладена вышла замуж! Эти двое расписались!
Парень с гитарой перестал петь и заморгал.
Ладена, поднявшись, прислонилась спиной к стене. Взгляд ее отыскивал меня. Она была взбешена, как если бы ее оплели, одурачили. Смириться с мыслью, что я осрамил ее перед компанией, было для нее невыносимо. Она хотела засмеяться, но в глазах стояли слезы.
— Пошли домой, — глухо сказала та, что была в свитере.
Я свесил голову. Теперь, кажется, я подвел всему этому окончательный итог…
13
Я не решался прервать молчание.
Оно длилось долго. Слышно стало, как вдали задребезжал трамвай. Он ринулся к островку пустынной остановки, неподалеку от кафе «Избушка».
Постоял немного и тронулся. Полупустой.
Ладена оглянулась на него и сказала сдавленно:
— Ты мог бы сесть. Это двадцатка.
Была промозглая темень. Под каждым фонарем белели остатки снега. Я поднял над светлой водолазкой воротник полушубка, но голова оставалась открытой. Лоб у меня горел — и я не чувствовал ветра.
«Наплевать на трамвай», — подумал я и сказал:
— Мне надо с тобой поговорить. Я ищу тебя с самого того идиотского вторника. Поэтому я здесь.
— По-моему, это ни к чему… — чуть слышно отозвалась Ладена.
— Что ни к чему? Ты хочешь, чтобы я тебе все объяснил?
— Твои ораторские упражнения меня не увлекают. Ты их уже продемонстрировал в «Избушке».
— Ты злая!
— Ничуть! Я обещала маме, что мы разведемся. Она не может слышать фамилии «Соботка» — выходит из себя. О чем же еще говорить?
— Не делай из мухи слона!
— Кто делает из мухи слона? — запротестовала Ладена. — Кто мне устроил в пятницу скандал из-за Рихарда? Кто подослал к моей маме юриста? Это же курам на смех! Твой перепуганный папуля, и его страхи, что сынок скомпрометирует себя с девицей из неблагополучной семьи, и это твое размахиванье паспортом!
— Я им не размахивал…
— Вы все, вся ваша семья, умеете только срамить людей. Больше вы ни на что не способны!
— Ты же сама этому не веришь.
Я покосился на нее украдкой. Вид у нее был подавленный.
— Прости! — легонько тронул я рукав ее пальто. — Я хочу тебе объяснить все это…
— А я на все это плюю.
Она повернулась и хотела уходить.
Я стиснул ее руку:
— Ладена! Ты нужна мне!
— Для чего?
Я молчал.
— Ну говори! Согласен подписать развод?
— Возможно, — коротко ответил я. — Это от тебя будет зависеть.
— Ты говоришь, как страховой агент.
— Не надо! — повысил я голос и сделал умоляющее лицо.
— Вон идет твой трамвай, — предупредила она.
— Не надо, говорю тебе!
Мы постояли молча, глядя в землю, пока он не тронулся. Потом взглянули друг на друга.
— Только сначала мне хотелось бы услышать что-нибудь о Рихарде, — сказал я. — Это — мужчина! Настоящий мужчина, правда?
— Чего ты добиваешься? — опять вывел ее из равновесия мой агрессивный тон. — Хочешь знать, какой он был любовник?..
Она стала смеяться — сначала тихо, потом все громче, громче…
— Угомонись! — сказал я. — Пойми, я целую неделю мучусь над вопросом, что у тебя с этим Рихардом и почему ты позвала его на свадьбу.
— Ты ездил в горы, так что не придуривайся!
— А что, в горах нельзя ни о чем думать?.. Слушай, Ладена, — начал я немного хладнокровнее, — по-твоему, я ревнивый, эгоистичный…
— Зачем? Ты — баба!
— Почему? Какие у тебя основания для такого вывода?
— Скажите! Основания!… Я что — слепая и глухая? И что тебе дался этот Рихард? Ну был у меня такой эпизод.
— Был?
— Да.
— А зачем ты позвала его на свадьбу, объясни мне.
— Если ты хочешь иметь дело с девушками, то надо их хоть сколько-нибудь понимать, дружок.
— И все-таки? Можно ведь мне ответить.
— Хотела ему отплатить… Только и всего.
— Отплатить?
Она кивнула.
— Я не переношу, когда мужик меня унижает. А это было как возмездие. Он должен был своими глазами убедиться, что я счастлива, что компенсация достойная, — чтоб сожалел, бесился и немножко мучился, как тогда мучилась я.
— Так ты его любишь?
— Теперь это уже в прошлом.
— Ты не могла бы рассказать подробнее?
— Сейчас — нет. Когда сама этого захочу. Я все делаю, когда сама этого хочу. Я — это я.
Что можно было возразить? Не было ни решимости, ни аргументов затевать полемику. «Ну ничего, придет и мое время», — утешил я себя. С некоторым облегчением окинул взглядом улицу — как-никак, объяснение все-таки было дано.
— Здесь холодно, — взглянул я на Ладену. — Может, мне проводить тебя?
Она пожала плечами.
— Насколько я был счастлив, настолько же был глуп! — постояв немного, прижался я головой к ее воротнику.
— Не прикидывайся дураком, Алеш. И вообще… Глупость не оправдание. В суде, во всяком случае, нет.
— Ловчишь?
— Ничуть. Тебе известно, какая я. Зачем строить иллюзии?
— Ты химик! И не понимаешь, как мне тяжело смириться с мыслью, что тебя целовал этот пижонишка…
— В конце концов, мне двадцать второй год, и я не совершила ничего такого, что не сообразно с моим возрастом. И не рассказывай мне сказки, что…
Я зажал ей ладонью рот.
— Об этом мы однажды уже говорили… А Сид?
— Семицкий? Позер. Но ведь у каждого парня — свои недостатки. Есть у меня и более неприятные товарищи по курсу.
Я пожал плечами, но не успокоился, пока не спросил:
— А это тоже поза, что он пристает к тебе?
— Пристаю к нему я, если хочешь знать.
— Ты? Я потрясен.
— Тебе не нужен калькулятор. А у него есть дядя, который может раздобыть эту машинку за полторы тысячи. Найти ее невозможно, а если попадется, то готовь три тысячи.
— С ума с тобой сойдешь, — сказал я, ухмыляясь. — На что тебе калькулятор?
— Вычислительная техника, голубчик. Предмет строго обязательный и необходимый на втором и третьем курсе. Когда заданные вычисления я делаю в голове, на это уходит неделя. На калькуляторе это можно сделать в два часа. Смекаешь? Темнота!
— Вообще он абсолютный идиот, правда? — проговорил я с облегчением.
— Опять же ты к нему несправедлив, Алеш.
— Ну, с тобой нелегко, детка…
— А мне не десять лет, — внимательно взглянула она на меня.
Потом примирительно добавила:
— Послушай, может, ты наконец бросишь эти ревности?
— Рад бы.
Мы стояли совсем одни на улице, было темно и холодно, и было поздно. Я притянул Ладену к себе за талию и поцеловал. Была в этом сладость и отчаяние.
— Послушай, — сказал я, глядя на нее в упор, чтоб от меня не ускользнула ни малейшая ее реакция, — завтра отец меня выгонит, если я не подам на развод, так что я уже приготовил речь и — чемодан.
— Поэтому ты пришел?
— Главное потому, что хотел тебя видеть, — быстро проговорил я со значительным видом.
Она тихонько высвободилась и сказала:
— Серьезная постановка вопроса.
— Я говорю без шуток.
— Еще бы! — метнула она взгляд, который был только у нее одной: ирония в нем тут же заглушала слабость. — А может, здесь что-то другое? Может, у вас тесно? Может, ты чересчур храпишь?.. Ты ведь действительно храпишь.
— Ладена! — повысил я голос. — Теперь уж ты будь, пожалуйста, мужчиной и скажи, что делать. Папа способен на такое. Я знаю.
Ладена, втянув голову в плечи, опять сорвалась с места.
Мы шли мимо темных вилл. Откуда-то сзади, из-за ограды, долетел лай собаки. Я представил себе, как стою на мокром тротуаре с чемоданом, и содрогнулся. Ладена сосредоточенно смотрела перед собой. Я схватил ее за руку и повернул к себе. Губами прикоснулся ко лбу. И снова заглянул в глаза — чтоб видела, какое у меня лицо, знала, что я это всерьез, я действительно в беде.
Она, кажется, поняла, что я жду от нее не одного совета, но и решения.
— Да не смотри ты на меня так, бога ради, — сказала она с некоторым сарказмом. — В конце концов, ничего ведь не случится, если ты оставишь их при этом убеждении…
— При каком убеждении?
— Ну, что мы разведемся, когда суд позволит.
— То есть мне надо только уверить их?.. В качестве…
Она кивнула.
— Пока. Пока это единственно приемлемое решение.
— А потом? — спросил я.
— Что потом?..