е, и ему пришлось порядком с ней попотеть. А она помогала ему с арифметикой, ставшей для него абсолютно непонятной и бессмысленной после порок учителя.
Она всегда пряталась за него, когда их маленькому царству — всем этим подворотням и дворикам, заборам и сараям, укромным улочкам, подвалам и чердакам, полям сражений и тайным лесным тропам — грозило нашествие со стороны непрошеных гостей. Вместе они зарабатывали медяки: бегали с разными поручениями по городу, мыли велосипеды, — в общем изыскивали всяческую возможность разжиться деньгами, чтобы удовлетворить свою страсть сладкоежек. Даже спали они в одной комнате, пока не выросли. В другой распоряжались родители.
Став постарше, они всегда покрывали один другого перед родителями, если кто-то возвращался домой слишком поздно.
— Ты с ума сошла, Снус, отец как черт зол. Давай-ка, ложись скорее, пока он не проснулся.
— А что ты ему сказал?
— Что ты пошла к Хенни.
Вместе они прожигали молодость на танцульках, и она очень гордилась, когда ему нравилась какая-нибудь из ее новых подруг; а его присутствие было надежной гарантией, что даже самые отъявленные хулиганы не посмеют обидеть ее.
Ева очень помогла ему, когда он попал в переплет с девчонкой, от которой никак не мог отвязаться: она достала нужный адрес, а после того, как дело было улажено, проявила к ней внимание и доброту — пока страсти не улеглись. А он, в свою очередь, ходил в полицию, когда она попала в лапы к Эйнару.
Поэтому в глазах друг друга они вовсе не были такими уж обыкновенными. Их связывало гораздо большее, чем кто-нибудь мог предположить.
Еве трудно пришлось после этой истории с Эйнаром. Она никак не могла уйти от него, вся во власти его порочного ненадежного обаяния. Ей казалось, никто из ее знакомых не шел ни в какое сравнение с ним; она видела, что многие из них красивее и симпатичнее, но чего-то им всем не хватало. В компании она большей частью была молчалива и безучастна, а дома, когда не видели родители, частенько плакала. Но не мог же он допустить, чтобы она вот так сидела дома и ревела, и потому тащил ее то в кино, то в Тиволи, то на Баккен.
— Да брось ты убиваться по этому хорьку, не стоит он тебя.
— Я и сама знаю, Поуль, но ничего не могу с собой поделать.
— Ну все, хватит, Снус. Давай-ка лучше захватим Матильду и махнем в Кёге к Роберту и Герде. Пошли.
В защитном шлеме и большущей мотоциклетной куртке, с развевающимися светлыми волосами, она казалась совсем девчонкой. Просто в голове не укладывалось, что с такой можно было обойтись так по-свински. Ну бывает, люди сходятся, расходятся, снова влюбляются — это все понятно. Но впутывать такую девчонку во всю эту грязь — хорек проклятый!
Фирменным блюдом у Роберта и Герды было жаркое из свинины с салатом из огурцов.
— Ну, что, ребята, опрокинем по стаканчику. Ваше здоровье! Рады вас видеть. Какие вы молодцы, что приехали. Герда, смотри, что Херлуф умудряется добывать из обычного картофеля!
Роберт шутник, хороший парень. Герда ему под стать. Скоро у них появится маленький, и Герде это к лицу.
— Видите, Герда мячик проглотила.
— Вечно ты остришь, Роберт. Херлуф, обязательно попробуй горячий соус.
Херлуф один из друзей Роберта. Он только что пришел.
— Теперь через этот мячик в долги года на три влезешь, а, Ева?
Роберт вечно острит.
При ближайшем знакомстве Херлуф тоже оказался парнем что надо. Выяснилось, что он мечтает открыть собственную мастерскую. Как-то само по себе вышло так, что Ева не смогла устоять перед его обаянием. Но обаяние Херлуфа, в отличие от Эйнара, было положительным и надежным.
Херлуф купил автомастерскую. Она помещалась в светлом дворике, в приземистом желтом двухэтажном доме — одном из тех старых домов, которым нипочем все перестройки и реконструкции. В том же дворе находилась и коптильня. Второй этаж дома занимала маленькая квартирка. Мебель, ковры, занавески и все прочее Херлуф предоставил выбрать Еве. Она решила, что кухню они выкрасят в голубой цвет и купят желтый кофейник — совсем как в том игрушечном домике из магазина, о котором она мечтала в детстве.
— Пойдем-ка, я тебе кое-что покажу, — она потащила брата в спальню со скошенными к потолку стенами. — Вот здесь будет что-то стоять, но покупать это заранее — дурная примета.
Сперва он никак не мог сообразить, о чем это она, но потом так и просиял:
— Вот черт, ты что, тоже проглотила мячик? У вас будет малыш?
— Ну да, так уж получилось. Да и Херлуф не против. И потом, что бы там ни было, Фрэрик родится, я не стану от него избавляться. Но со свадьбой мы подождем до апреля. Это я так решила, хотя Херлуф уговаривает устроить ее прямо сейчас. Но если подождать пару месяцев, то весь следующий год с нас будут вычитать гораздо меньший налог, как с неженатых. А у нас сейчас не то положение, чтобы отказываться от денег, верно? Нам, видно, придется туговато на первых порах, пока Херлуф не выплатит сполна ссуду на мастерскую.
— Но ведь это же здорово, — Поуль был явно доволен. — Да и Херлуф парень что надо, на него вполне можно положиться.
— На кого, на меня? Да я завтра же смоюсь в Гонолулу, пока она будет на работе, — раздался в дверях голос Херлуфа.
— Херлуф! Ох, как же ты меня напугал. А ну-ка, не смей входить в комнату с такими грязными ручищами. Сейчас же ступай на кухню, переоденься и вымойся.
Прежде чем отправиться выполнять приказание, Херлуф подошел к ней и легонько шлепнул по спине черной, испачканной в масле рукой и лишь после этого, довольно ухмыляясь, поспешил на кухню. Немного погодя оттуда раздалось его веселое мурлыканье.
Брат и сестра переглянулись и улыбнулись друг другу. И вдруг Ева бросилась к нему на грудь и разрыдалась.
— Ну вот, я снова реву, — сказала она. — Но теперь это оттого, что все так прекрасно складывается. Если бы не ты, мне бы никогда не выбраться из всей этой мерзости. А Херлуф?! Ты даже представить себе не можешь, какой он замечательный человек. Понимаешь, именно человек. И я с ним стала совсем другой. Да и тебе пора бы кончить болтаться попусту. Сколько это может продолжаться? Почему бы и тебе не взяться за ум? Херлуф говорит, что ему одному, видно, не справиться со всеми заказами. Он давно хотел тебя спросить, как ты смотришь на то, чтобы стать его компаньоном. Пора бы тебе тоже остепениться. Хватит бегать за девчонками, ни к чему путному это не приведет, да и Гурли такая хорошая…
Она болтала без умолку, а он, по обыкновению, слушал не перебивая.
Да, тогда им казалось, что все складывается так прекрасно…
— Поуль.
— Да, Снус?
— Как ты думаешь, будет война?
— Война? С чего ты взяла?
— В газетах все время об этом пишут.
— А, вот ты о чем. Не забивай себе голову чепухой. Все это просто пропаганда. Ничего не случится, вот увидишь.
— Но они такое пишут. Прямо жутко становится.
— А ты поменьше думай об этом. Пустое бряцание оружием. Тоже мне, нашла о чем переживать. Говорю тебе, ничего не случится.
— Конечно, конечно, это я так просто.
— Надо же им как-то оправдать свои махинации с нефтью. Если мы сами не сунемся, никто нас не тронет. Слышала, что сказал сегодня по радио Кристиан Нильсен в последних известиях? Наша безопасность гарантирована. Нет никаких причин для паники.
— Понятно. Но можно ли верить всем этим гарантиям? Я, конечно, не берусь судить, но говорят разное.
— «Можно ли верить, можно ли верить…» Пойми, Снус, ничего не случится. Всегда так бывало. Провернут еще одну аферу и успокоятся. Дойдут до последней черты, но переступать не переступят. Знают небось, что делают. Успокойся.
— Видно, все это из-за того, что я в положении. Фрэрик так брыкается в последнее время. Потрогай сам.
И, прижав руку Поуля к тому месту, где Фрэрик громко заявлял о своем существовании, она забыла о войне. Ее лицо стало лицом матери — нежным и далеким от всего, что не было связано с Фрэриком.
— Да, готов поклясться, резвый малыш, — сказал Поуль. — Ну ладно, вернемся к делу. Так сколько пива?
И они снова углубились в подсчеты.
В конце концов, все мы люди. В маленькой кухоньке над мастерской Херлуфа вовсю готовились к предстоящему пиру: свадьбам Поуля с Гурли и Херлуфа с Евой.
За столом собралось двадцать человек. Специально приглашенная служанка помогала накрывать на стол и мыть посуду. Мать Поуля и Евы приготовила угощение: украшенные креветками тарталетки с холодной лососиной под майонезом, жаркое из телятины с румяным картофелем, салат из огурцов, смородинное желе; в кондитерской, расположенной неподалеку, в доме номер двенадцать, заказали мороженое.
Пиршество длилось уже несколько часов. Молодым пришлось выслушать великое множество неумелых тостов с одинаковыми пожеланиями и бесконечными дружескими подмигиваниями в сторону Евиного живота. По мере того, как гости все больше хмелели, речи их становились все более бессвязными и длинными. Вот, к примеру, забавный тост Торсена; он такой смешной, этот Торсен, когда говорит, отбивая такт двумя соусниками. Веселые возгласы, громкие раскаты хохота, шутливые взвизгивания — температура под низкими потолками поднималась все выше и выше. Воздух был насыщен хмельным весельем.
Но вот наконец блюда опустели, их отнесли на кухню, стол прибрали и отодвинули к стене. Мужчины принялись обсуждать мировые проблемы за кружкой пива, а женщины тем временем занялись уборкой и приступили к варке кофе.
— Война, да она же, ясное дело, не окупится, а господам наверху это и подавно известно. Все это просто-напросто их дьявольские хитрости, за которые мы, простые люди, вынуждены расплачиваться. Что угодно — только не война. Разве непонятно, что ничего хорошего она не принесет.
После кофе с коньяком включили радио, алкоголь сделал свое дело, — все закружились в вихре танца, возбуждение вышло из границ допустимого: веселье грозило перейти в буйство или же смениться полным отупением. Едва заметные, тревожные признаки этого понемногу все нарастали: шум грозил перейти в скандал, затрещал пол, этажерка с книгами так накренилась, что женщины в испуге завизжали; Херлуфу пришлось срочно закрепить ее гвоздями.