— Еще и «прогнала»! Бред какой-то!
— Во всяком случае, ты настойчиво советовала им перебраться ко мне.
— А как ты думаешь почему? Потому что я тоже хочу иметь возможность… возможность… словом, не могу же я сутками напролет с ними возиться!
— Я спрашиваю: где плащ и сапоги?
— Да здесь, у меня, не покупать же им два комплекта вещей! Пора им самим помнить, что нужно брать с собой!
— Но ведь вчера, когда они ко мне пришли, дождем и не пахло, только уж ближе к ночи набежали тучи.
— Н-да.
— Так как, хорошо прошла вечеринка?
— Я же сказала тебе: отлично!
— А как поживают Улла с Еспером?
— Прекрасно! Ты что, не видишься с ними?
— Нет времени.
— О, господи…
— А все же можно взглянуть, как ты устроилась?
— Можно.
— Не очень-то ты радушна.
— У меня голова болит, нашел время звонить!
— Так ведь уже полдень!
— Нет, правда?
— Когда детям можно вернуться к тебе?
— «Можно вернуться»? Значит, тебе они уже надоели!
— Ничего подобного.
— Когда сами захотят, тогда пусть и вернутся.
— А на службу ты когда выходишь?
— Завтра.
— Странно все это, да?
— Да.
— Неужто нельзя разговаривать по-человечески?
— С чего бы нам вдруг разговаривать по-человечески?
— Вроде бы теперь все устроилось.
— Ты так считаешь?
— Знаешь, я не нахожу слов!
— А когда ты их находил?
Гудруна положила трубку на рычаг и, не сводя с него глаз, постояла у телефона. Не будь у нее так скверно на душе, она бы не прочь поговорить с Эйнаром, теперь он вроде бы расположен к разговору, но он не должен знать, что у нее на душе кошки скребут, а поговори они еще, она в конце концов призналась бы ему в этом. Может, даже позвала бы его к себе. Была такая опасность.
Гудруна звонит Сиссель. Узнать, не заночевал ли у нее Андреас. Выпытать правду.
— Нелегко, видно, было тебе подняться с постели? — начинает она допрос.
— И правда, нелегко! В другой раз давайте соберемся в пятницу или в субботу. Безумие — эти вечеринки посреди недели!
— Другого раза не будет!
Гудруне надоело с ней говорить, и она положила трубку, но скоро опять набрала номер Сиссель.
— А больше ты ничего не можешь сказать?
— О чем?
— Повезло тебе?
— С чем повезло?
— Ну, с такси…
— Не такое уж это опасное предприятие — поездка в такси!
— Я просто так спросила.
— А ты что сейчас делаешь?
— Посуду мою.
— Не завидую тебе!
В зубоврачебной клинике, где служит Гудруна, недавно появилась новая ассистентка. Вообще Гудруна с ней мало знакома, но сейчас ей вдруг захотелось с ней поболтать. Она звонит в клинику, зная, что к телефону подойдет эта женщина.
— Есть у тебя время поболтать?
— Да, сейчас здесь затишье.
— Как там дела у вас?
— Почему ты спрашиваешь?
— А я завтра выхожу на службу.
— Знаю, знаю.
— Но я еще сегодня к вам загляну.
— Зачем?
— Просто приготовиться к завтрашнему.
— Не вижу необходимости.
— Послушай…
— Да, что?
— Я вчера новоселье справила, только жаль, тебя не позвала!
— Так мы же едва знакомы!
— Мне хотелось тебя спросить…
— О чем?
— Не знаю, как сказать… ты одна живешь?
— Нет, при мне парень один.
— И вы хорошо друг с другом ладите?
— М-да… тссс, сюда врач идет… Поговорим при встрече.
Гудруна кладет трубку. Нет, пожалуй, она все-таки не пойдет сегодня в клинику. Почему бы не насладиться последним свободным днем? Она набирает номер Эйнара. Но Эйнара нет дома. Гудруна садится в кресло, оглядывает комнату. Да, пора наконец кончить с мытьем посуды. Она пригласит Эйнара на «черствые именины». И дети будут, а при них они с Эйнаром никогда не ссорятся и не жалуются на судьбу. Гудруна отлично справится со своей ролью, и Эйнар, конечно, оценит, как прекрасно она устроила свою жизнь.
ЗАВТРАК НА ДВОИХ
Перевод Б. Ерхова
«Завтра я уйду. С завтрашнего дня между нами все кончено». Он терпеливо вздохнул — как она не понимает, что это — исключено, немыслимо, она всегда будет с ним, иначе он просто не сможет существовать, — и в твердой уверенности, что столь веские доводы, конечно же, решают все проблемы, он заснул.
Но, когда он проснулся на следующее утро, ее постель была пуста, стул, где лежала ее одежда, тоже был пуст, ее дорожный чемоданчик исчез, пропали и брошенные посредине комнаты туфли. Он снова перевел взгляд на постель. Та, конечно, была пуста, но все-таки не совсем: на подушке оставалось углубление от ее головы, простыня примята, край одеяла откинут — постель была не такой пустой, как стул или пол, не сохранившие никаких видимых ее следов. Он осторожно, не осмеливаясь разрушить контуры очертаний ее головы, положил руку на подушку. Не была ли подушка все еще немного теплой? Как давно она ушла? Он закрыл глаза, перебирая в памяти события вчерашнего вечера, и вспомнил все до момента, когда она сказала, что между ними все кончено. Именно это было самое важное, все кончено, так сказала она сама, но смысла этих ее слов он понять не мог. Он открыл и закрыл рот, как рыба, хватающая воздух, в комнату постучали, и он побежал к двери, чувствуя, как противно дрожат у него колени.
Принесли завтрак, он сам заказал его вчера, две порции именно на это время; он взглянул на часы: заказ был выполнен в срок, вчера вечером он отметил кое-какие погрешности в обслуживании, но, нужно отдать им должное, точность они соблюдали. Загораживая собой проход, он приоткрыл дверь, пробормотал обязательное: «Спасибо, благодарю вас», — и неуклюже протащил поднос в комнату, после чего сразу осторожно, словно опасаясь разбудить спящую, закрыл дверь. Он опустил поднос на постель и равнодушно взглянул на него. Есть не хотелось, но нетронутые тарелки выглядели бы странно, ведь он сам заказал завтрак. Он решительно плеснул в чашку кофе и отпил из нее, налил вторую до половины и снова приказал себе: обязательно надо поесть. Иначе, что они подумают, когда придут за подносом? Он намазал половинку булочки джемом и механически начал жевать ее, роняя на простыню мелкие крошки. Заметив это, он посыпал крошками и соседнюю постель, а для пущей убедительности воспользовался вторым столовым прибором, когда принялся за вторую булку. Он улыбнулся, когда с явным умыслом, но как бы невзначай, мазанул джемом чехол ее перины. «Какая же ты неловкая. Пора бы привыкнуть к завтракам в постели. Смотри, что наделала!» — шутливо сказал он, указывая на крошки и пятно на перине. От резкого движения кофе выплеснулся, забрызгав подушку множеством мелких пятен. «В самом деле, надо с этим кончать! Ты залила все на свете».
Убрав с кровати поднос, он стал одеваться, раскрыл чемодан, уложил в него пижаму и туалетные принадлежности и тут вспомнил о книге, оставшейся на ночном столике. Зачем он брал ее с собой? Когда он собирался читать? Он бросил книгу поверх остальных вещей и захлопнул крышку чемодана. Теперь комната опустела по-настоящему. Он покинул ее и пошел вниз по лестнице, потом через некоторое время вспомнил, что в гостинице есть лифт, нашел кнопку вызова и проехал последний лестничный пролет до первого этажа, где заплатил по счету. Портье спросил у него, не остался ли еще багаж наверху в номере, он мог бы послать за ним носильщика. «Нет, нет». — «А где ваша жена? Вам вызвать такси?» — «Жена вышла до меня», — запинаясь, ответил он, тут же сообразив, что сказал унизительную глупость. Нет, такси им не нужно — они не прочь прогуляться — подышать свежим воздухом — до станции вовсе недалеко — да, да, портье прав, вчера вечером они приехали на такси… Чтобы как-то оправдаться в своем странном поведении, он дал портье слишком много денег на чай и поспешил к выходу — к вращающейся двери, которая вытолкнула его наружу. Здесь, на улице, было безлюдно и по-утреннему мглисто, совсем не стоило покидать гостиницу так рано. Они ведь договорились, что позавтракают и затем побудут в номере до самого расчетного часа, и вот он оказался здесь, на улице, один, да и к чему оставаться в номере теперь? Ее тут он, конечно, не встретит, на это он и не надеялся, и искать ее тоже бесполезно: где искать и, собственно, к чему? Она и не обещала, что их связь будет продолжаться вечно, следовало довольствоваться тем, что все было хорошо, пока продолжалось.
Он слонялся по пустынным улицам, ничего не видя вокруг, у него не осталось об этом городе никаких воспоминаний, словно он никогда в нем не бывал. Единственное, что он замечал, было его собственное зеркальное отражение, двигавшееся рядом в больших витринах или стеклянных дверях. Он приветственно кивал отражению головой. «Может быть, она еще вернется…» — утешал он себя.
Дойдя до железнодорожной станции, он принялся изучать вывешенную в вестибюле карту. Быстро отыскав свой собственный город, он очертил пальцем вокруг него воображаемый круг; все гостиницы и рестораны внутри него были уже ему знакомы, новые места следовало искать дальше. И хотя он отчетливо понимал, что вряд ли отличит знакомый город от того, где еще не был, его все равно мучила жажда постоянной новизны. Наконец его палец остановился на названии, показавшемся многообещающим. Эта поездка была бы долгой и потому более дорогостоящей и обременительной, но все же он выбрал именно этот город и направился к автомату, чтобы отыскать в телефонной книге подходящую гостиницу, ведь, вероятно, в городе не одна гостиница, и есть из чего выбрать, но тем не менее позвонил в первую же, на которую натолкнулся, под названием «Астория», совсем не интересуясь, есть ли в городе еще другие. «Я могу снять у вас комнату на двоих в следующую субботу?» — спросил он и назвал свое имя и адрес. Ему ответили, что заказ принят, и он положил трубку с неожиданным чувством, что все снова идет самым наилучшим образом, пусть она и не стоит рядом и не участвует в обсуждении планов на очередной уик-энд, как было раньше. Он бодрым шагом пошел к таблице расписания поездов, отыскал подходящий рейс и сел на станционную скамью в ожидании поезда.