изм (в частности, лингвистическая философия, общая семантика и др.) или философия структурализма, чтобы прийти к выводу о несоизмеримо возросшем удельном весе теоретико-лингвистической проблематики в современной идеологической борьбе» [Мельничук, 1974, 100].
Как показывает опыт развития науки и общественная практика, наиболее адекватную философскую базу научного познания дает диалектический и исторический материализм, а потому в основу социолингвистического исследования взаимоотношения языка и идеологии должна быть положена марксистская теория общества. Только опираясь на диалектический и исторический материализм, можно построить теорию, в которой не сможет иметь места искажение действительного взаимоотношения языка и идеологии, – теорию, которая даст правильное толкование самым разнообразным идеологически обусловленным языковым явлениям. В то же время разработанная на основе марксистской методологии, научно обоснованная теория взаимоотношения языка и идеологии может оказать существенную помощь в критике некоторых направлений современной буржуазной философии.
Исследование взаимоотношения языка и идеологии должно опираться не только на четкую методологическую базу, но и на определенные теоретические принципы исследования. Так, в самых общих чертах один из основных принципов изучения специфики отражения идеологии, например в лексико-семантической системе языка, состоит в том, чтобы вычленить из семантической структуры слова значение идеологического содержания и изучить особенности его проявления в языке, не ставя перед собой задачу анализа всей семантической структуры слова. Следует подчеркнуть, что такое исследование невозможно без учета самого широкого социального контекста.
Так, например, с точки зрения лексико-семантической характеристики слово материя определяется в толковом словаре русского языка С.И. Ожегова следующим образом:
«1. Объективная реальность, существующая вне и независимо от человеческого сознания.
2. Вещество, из которого состоят физические тела.
3. То же, что ткань (в 1 знач.).
4. перен. Предмет речи, разговора (устар. и ирон.)»
[Ожегов, 1960, 333].
Социолингвистический анализ слова материя с точки зрения его идеологического содержания должен быть иным: нас будет интересовать только первое значение этого слова, причем анализировать его можно как в широком плане, так и в более узком. В первом случае исследуется множество значений слова материя, в которых его употребляют представители различных философских направлений (диалектический материализм, различные течения идеализма). Во втором случае в центре внимания будет прежде всего характеристика слова в системе одной идеологии, в окружении концептуально связанных с ним слов. Например, интерпретация этого слова в марксистской идеологии, в которой оно входит в определенную терминологическую систему идеологического содержания: материя, материализм, материальный, материалистический и т.д.
В тех же случаях, когда речь идет об изучении влияния идеологии на процессы, протекающие в языке, необходимо прежде всего выделить их из множества языковых процессов, обусловленных иными, неидеологическими факторами, и проанализировать специфику первых.
Изучение отражения идеологии в языке нуждается и в специфических методах исследования. Конечно, речь здесь идет не о каких-то совершенно новых, никогда не применявшихся в науке методах, а о модификации отдельных методических приемов лингвистики и социологии с учетом объекта исследования. Поскольку язык является основным средством объективации и распространения любой идеологии, играет существенную роль в процессе формирования идеологии у различных групп людей, можно сказать, что, подобно идеологической функции социологии, существует и идеологическая функция языка. Рассматривая идеологическую функцию языка как одну из его социальных функций, при ее исследовании можно применять методы изучения общественных функций языка (см.: [Дешериев, 1966, 75 – 76]). При анализе отражения идеологии на отдельных уровнях языковой системы могут быть использованы некоторые методы, применяемые при исследовании этих уровней в традиционном языкознании, однако их необходимо постоянно соотносить с социальным измерением[22].
Влияние идеологии на структуру языка не всегда является таким очевидным, как ее влияние на условия функционирования, развитие и взаимодействие языков, а вместе с тем и на развитие их общественных функций. Вопрос о том, отражается или может ли отражаться идеология в структуре языка, нуждается в дифференцированном рассмотрении с учетом специфики каждого уровня[23]. Наблюдения показывают, что идеология мало влияет на звуковой строй языка. Это объясняется в первую очередь особенностями фонетико-фонологического уровня языка, внутрисистемные связи которого чрезвычайно устойчивы, и сам он наименее мобилен в процессе развития языка. Однако даже здесь можно обнаружить случаи влияния идеологии. Рассмотрим в качестве примера систему литургического произношения в православной церкви. В наиболее чистом виде эта система сохранилась в наши дни в старообрядческой церкви, которая вообще отличается принципиальным консерватизмом и пристальным вниманием к мельчайшим деталям старинного церковного обряда. Система эта характеризуется следующими особенностями: различным произношением е и ѣ, произношением редуцированных ъ и ь как в конечной, так и в срединной позиции, произношением г в виде фрикативного задненёбного [γ], причем подобное произношение отнюдь не ограничивается такими словами, как богъ, господь, благъ, но имеет место вообще для всех случаев (см.: [Успенский, 1968]).
Система эта используется при богослужении и, как отмечают исследователи, «непосредственно связывается в сознании произносящего именно с ситуацией церковной службы» [Там же, 7], т.е. данная система произношения четко связана с определенной формой идеологии – религиозной идеологией. В этой связи можно указать также на некоторые интонационные особенности проповедей священников.
Довольно слабому влиянию идеологии подвержена и морфологическая система языка. Тем не менее такое влияние все же возможно. В качестве примера можно привести употребление в японском языке особых грамматических форм в тех случаях, когда речь идет о членах императорской семьи:
«До войны в речи об императорской семье использовались специальные слова и грамматические формы, которые выражали чрезвычайную почтительность, не применялись в других случаях и брались, как правило, из старописьменного языка (бунго)» [Алпатов, 1973, 42].
В настоящее время в таких ситуациях употребляются так называемые гоноративные и депрециативные глагольные формы.
«Единственный случай, когда употребление гоноративных форм – норма в любом тексте, это традиционное их применение в речи об императоре и членах его семьи. Такая традиция поддерживается правящими кругами Японии. Существуют определенные правила, закрепленные в инструкциях государственных органов… Депрециативные формы, как и гоноративные, используются преимущественно тогда, когда речь идет об императорской семье. Депрециативные формы употребляются в тех случаях, когда речь идет о действиях лиц, не принадлежащих к императорской семье, по отношению к членам императорской семьи» [Там же, 42, 55].
Здесь следует подчеркнуть, что, когда мы говорим о влиянии идеологии на фонетико-фонологический или морфологический уровень языка, это ни в коем случае нельзя понимать в том смысле, что, например, звук [γ] в русском языке или гоноративная форма глагола в японском сами по себе обладают каким-либо идеологическим содержанием в отличие, например, от звука [а] или негоноративной формы глагола. Влияние идеологии проявляется здесь не в самих фонетических или грамматических формах, а исключительно в нормах их употребления.
Необходимо упомянуть еще один интересный случай. Довольно часто идеология, господствующая в государстве, оказывает определенное влияние на процессы заимствования, происходящие в обслуживающем его языке. Чаще всего это касается лексико-семантических заимствований, однако в некоторых случаях заимствуются и определенные грамматические формы. Рассмотрим в качестве примера некоторые грамматические формы турецкого языка. Турция, как известно, наряду со многими другими странами Востока в течение многих веков находилась под сильным влиянием религиозной идеологии ислама, которая получила свое распространение на классическом арабском языке. Вследствие этого для турецкого языка характерно большое количество арабских заимствований, затрагивающих не только его лексическую, но и грамматическую систему. Так, заимствованной из арабского языка является форма мн.ч. на -iyun. Это мн. число, являющееся литературной формой мн. числа имен существительных муж. рода, употребляется в собирательном смысле по отношению к людям, принадлежащим к определенной философской или религиозной школе. Например, reybiyun ʽскептикиʼ, kelbiyun ʽциникиʼ, havariyun ʽапостолыʼ [Майзель, 1945, 24 – 25].
Конечно, влияние идеологии здесь является весьма опосредованным, тем не менее такие явления нельзя не принимать во внимание при исследовании взаимоотношения языка и идеологии.
Интересные примеры влияния развития идеологических форм на грамматическую систему языка приводит Р.А. Будагов:
«Под влиянием философских учений XVII – XVIII вв. в романских языках стала широко развиваться субстантивация прилагательных отвлеченного значения: французское прилагательное relatif вызвало к жизни существительное le relatif, соответственно absolu – lʼabsolu. Параллельно в испанском: relativo