— Знаешь, я встретил наверху женщину, и мне показалось, что это ты. Она смеялась, и мне показалось, что это ты. Представляешь?
Он сунул руки в карманы и оглядел гостиную. Пара перестала танцевать и стояла недвижно посреди комнаты, все еще не размыкая объятий, словно в забытьи. Мор сказал:
— Чего они ждут? Почему не уходят домой?
— Ты их ненавидишь, — сказала Лиза. — Да?
— Кого?
— Всех. Их всех — наших друзей.
Он взглянул на нее, подняв брови.
— Нет. Мне их жаль… и нас жаль. Ты только посмотри… Новая Ирландия… Провеселились весь вечер, а теперь сидим и удивляемся, почему нам так плохо. Стараемся понять, что же такое мы потеряли.
— Ах, Мор, не начинай все сначала.
Он улыбнулся ей и тихо сказал:
— Не буду.
Дэвид просунул голову в дверь, увидел их, улыбнулся и, сложив из большого и указательного пальцев пистолет, выстрелил, потом на цыпочках, крадучись, пересек комнату, оглядываясь через плечо на воображаемых преследователей. Остановился возле них и проговорил, не разжимая губ:
— Еще не поймали?
— Кого? — спросила Лиза, с улыбкой наблюдая это представление.
Мор нахмурился и покачал головой, но ^эвид сделал вид, что не заметил.
— Как — кого? Вашего убийцу, конечно.
От удивления Лиза открыла рот, бокал дрогнул в ее руке и вновь застыл.
А Дэвид продолжал:
— Неужели ты ничего не знаешь? Полно, Лиза. Я думал, вы с Мором специально это подстроили. На нашем вечере будет, дескать, все, даже убийца в саду и полицейские по пятам. Так ты ничего не знаешь, Лиза?
Лиза вопросительно взглянула на Морриса. А он зло скрежетнул зубами и уставился в землю.
— Прекрати, Дэвид.
— Ах, простите, — сказал Дэвид ухмыляясь и кашлянул, прикрыв рот ладонью.
Лиза повернулась к нему.
— Дэвид, что значит эта шутка? Я спрашиваю серьезно.
— К сожалению, Лиз, это не шутка. Сегодня вечером какой‑то лудильщик шесть раз пырнул свою подружку ножом в сердце. Полицейские окружили его где‑то здесь поблизости, и тут пошел дождь. Говорят, они оставили совсем зеленого юнца следить, чтоб убийца не ушел, а сами отправились в Селбридж за плащами. Так что сейчас он где‑то здесь, если только не в Англии — при расторопности наших парней такое вполне возможно. Подойди к окну и увидишь их фонари. Весьма волнующая история.
Лиза отпила глоток и поставила бокал. Не поднимая головы, проговорила:
— Почему ты мне не сказал, Мор?
— Забыл.
— Забыл?
— Да, забыл.
Дэвид переводил взгляд с Мора на Лизу, иронически улыбаясь.
— Может быть, Лиза, он не хотел тебя пугать.
Мор обернулся и взглянул на Дэвида, сжав в ниточку побелевшие губы.
— У тебя слишком длинный язык, Дэвид.
Он сделал несколько шагов, затем остановился и добавил:
— И брось ты эту кривую усмешку, когда разговариваешь со мной. А то как бы я не стер ее с твоей физиономии.
Усмешка исчезла. Дэвид сухо сказал:
— Не хотел тебя обидеть.
— А я и не обиделся.
— Так почему же ты злишься?
Мор невесело хохотнул:
— Я уже сто лет не злился.
Он повернулся и пошел, стараясь держаться прямо, они молча смотрели ему вслед. Затем Лиза нервно рассмеялась и сказала:
— Не обращай на него внимания, Дэвид. Он немного пьян. Ты ведь знаешь.
Дэвид пожал плечами и улыбнулся.
— Пора мне домой.
В холле Лиза помогла ему надеть пальто. Как бы между прочим он спросил:
— Почему бы тебе как‑нибудь не навестить меня? Жизнь старого холостяка иной раз очень тосклива.
Она взглянула на него с лукавой улыбкой.
— Для чего?
Он закусил губу и направился к двери. Взявшись за ручку, напряженно сказал:
— Я… я очень люблю тебя, Лиза.
Она засмеялась и в смущении стала разглядывать свое платье.
— Меня? Неправда.
— Правда, Лиза.
— Зачем ты мне это говоришь? Спокойной ночи, Дэвид.
Но ни один из них не двинулся с места. Они стояли и неотрывно глядели друг на друга. Дыхание Лизы участилось. Стремительно подойдя к двери, она рас пахнула ее, и в холл, разбив тишину, ворвался ветер. Она вышла вместе с Дэвидом на крыльцо. Дубы согласно размахивали ветвями, громко стеная и плача. Падал черный дождь, и в полосе света из отворенной двери лужайка казалась грозным и мрачным морем. Лиза хотела что‑то сказать, но промолчала, затем, отвернувшись, все же сказала:
— Позвони мне.
Она стояла не двигаясь, глядя в темноту; влажный ветер трепал ее волосы. Дэвид сделал шаг, хотел было коснуться ее, но не коснулся. Сказал:
— Я позвоню тебе завтра.
— Нет, не завтра.
— Когда же?
— Мне нужно идти, Дэвид.
Склонив голову, она повернулась и быстро пошла в комнаты.
В гостиной уже никого не было, только Мор одиноко сидел в массивном старинном кресле, в руке — бокал, на низеньком столике рядом — бутылка. Галстук у него окончательно развязался, глаза помутнели. Лиза подошла к дивану и поправила подушку. Подняла с пола окурок и опрокинутый бокал. Он глядел на нее, свесив голову на грудь. Затем хрипло спросил:
— Что с тобой?
— Ничего. Все ушли?
— Наверно.
Она подошла к высокому окну, возле которого стояло его кресло, и раздвинула занавеси. Ветер колотил в стену дома, порывы его заглушали шепот дождя, шелестевшего по стеклу. Где‑то там, за черными невидимыми полями, двигались огоньки.
— Как ты думаешь, почему он ее убил?.. — спросила Лиза.
— Говорят, хотел жениться на ней, а она не соглашалась. Может, она была этакая акула, пожирательница мужчин. Девка. Вот он ее и убил. Теперь это обычное дело.
Они замолкли. Слышались лишь порывы ветра и шум дождя да приглушенные вздохи деревьев. Мор сказал:
— Дэвид, верно, опять подъезжал к тебе?
Она передернула плечами, и он улыбнулся во весь рот; блеснули зубы.
— Он просил… просил меня уйти с ним. Сейчас. Сегодня. Спрашивал, не уйду ли я с ним.
— Вот как! Почему же ты не ушла?
Она не ответила. Он опять наполнил бокал.
— Я вижу Дэвида насквозь, — сказал он. — Он считает, что я тебя недостоин. Но он ошибается… да поможет мне бог!
— Вечно тебе мерещатся всякие гадости.
— Скажешь, не так? Он, наверно, воспрянул духом, когда я согласился на эту работу. Я еще ниже пал в его глазах.
Он взглянул на нее — она стояла, скрытая тенью, и смотрела в темноту. Нахмурившись, он спросил:
— Ты тоже меня презираешь?
— За то, что взял эту работу? С чего бы? Тебе стыдно?
— Нет. Твой отец очень любезен — он так мне помог… Да, мне стыдно.
— Почему?
— Не притворяйся, Лиза.
— Ты сам принял это решение. Если бы ты продолжал писать, я помогала бы тебе, чем могла. Мы бы как‑нибудь справились. Папочка бы…
Она закусила губу. Мор рассмеялся.
— Что ж ты замолчала? — сказал он. — Папочка бы нас содержал. Ты права. Добрый, щедрый папочка был бы тут как тут со своей мошной и отравил бы нам жизнь. Что толку говорить об этом… Я — писатель? Да меня так высмеяли бы, что хоть из графства беги. В «Гербе Гросвенера» на неделю бы смеху хватило, стены ходуном бы ходили. «Вы только послушайте: блажной Мор обрюхатил дочку старика Фитца и перебрался в усадьбу, а теперь болтает, будто пишет книгу! Как вам это понравится!» Нет, Лиза. Я — порождение этих людей, и они меня прикончат, если я попытаюсь вырваться на свободу. Скажи на милость, в чем этот сброд разбирается? В ценах на телок, да в марках машин, да на какой курорт в Испании лучше поехать, да в этих распроклятых собаках, которым только и надо, что кого‑нибудь растерзать! Нет уж.
Она сказала спокойно:
— Если ты так их ненавидишь, зачем женился на мне и связал себя с ними?
— А я не знал, Лиза, любимая, что связываю себя с ними.
После долгого молчания Лиза сказала:
— Я не виновата, что мальчик умер. — В ее словах звучали печаль и вызов.
Мор повернулся всем телом в кресле, вскинул руки.
— Вот так всегда, — сказал он. — Всегда тебе приходит на ум одно и то же. Ты обвиняешь меня…
Она не ответила, и он потянулся к ней, шепча:
— Обвиняешь меня…
Она сжала руки на груди и вздохнула, не отрывая взгляда от поблескивающего в темноте бокала.
Он сказал:
— Что ж, давай беги за стариной Дэвидом. Может, он тебе сделает другого, получше. Такого, который проживет дольше и принесет тебе счастье.
Она резко повернулась к нему. Глаза ее сверкали.
— Ладно, Мор, — сказала она. — Если хочешь драться, будем драться.
Несколько мгновений они в упор глядели друг на друга, и гнев ее отхлынул. Она опять отвернулась к окну.
— Ну? — сказал Мор, и это короткое слово гулко прозвучало в тишине. Ее плечи медленно поднялись и снова упали.
— Да, — сказал он. — Все это уже было.
Он с трудом поднялся, вцепившись в подлокотники. Подошел и стал рядом с ней у окна.
— Они все ищут его, — сказала Лиза. — Видишь огни?
Они стояли бок о бок, глядя, как во тьме беспорядочно двигаются крошечные светлячки. Вдруг она сказала:
— Если б он добрался до конюшни, то мог бы незаметно войти в дом через боковую дверь. Я спрятала бы его.
Он удивленно взглянул на нее, и, чувствуя на себе его взгляд, она крепко сжала губы.
— Я бы спрятала его. А утром вывела бы потихоньку, привезла в Дублин и посадила на пароход в Англию — в Ливерпуль или еще куда‑нибудь.
Она, не глядя, нашла его ладонь. На ее лице были слезы; они падали крошечными капельками света, поблескивая на темном фене окна.
— Мы бы сделали это, если б он пришел, правда, Мор? Что ж тут дурного? Я хочу сказать, это не было бы преступлением, правда? Один, там, в темноте, под дождем, думает про все, что случилось… думает и думает… Ничего худого в этом не было бы, Мор.
Он обнял Лизу, положил ее голову к себе на грудь. Она дрожала.
— Да, — мягко сказал он. — Ничего худого в этом не было бы.
Она продолжала тихо плакать, он приподнял ей подбородок, улыбнулся.
— Не плачь, Лиза. Ну, полно, полно…