Грегорио, где бы ты ни оказался, все равно, в какой стране и в каком городе, что бы ты ни делал, о чем бы ни думал как человек и как политическая особь, каким бы ни чувствовал себя: здоровым, больным, полным надежд или скепсиса, мудрецом, догматиком или неофитом, — помни, что когда-то в пути мы познали и прочувствовали силу дружбы, победившую страх за собственную жизнь.
Временами я ненавижу самого себя. Вещи вокруг меня потеряли свой смысл. Или, вернее, я не могу относиться к ним по-прежнему. Часто вижу себя актером в маске, играющим роль даже наедине с самим собой. На сцене повседневной жизни мне, как и всем людям, поневоле приходится играть роли то положительных, то отрицательных героев, но никогда не выступал я, избави бог, в роли скупца. Может, в житейском смысле это и недостаток, но я им горжусь, хотя, пожалуй, моя щедрость идет от детства, не знавшего материальных забот, откуда и возникло беспечное отношение к деньгам и пренебрежение к материальным благам, а позже — презрение к частной собственности вообще.
На улице, где прошла моя юность, жил седой господин, который словно бусами четок играл высокими словами, ораторствуя перед галантерейщицей или в кафе «Искра». Наскучив этим занятием, наглухо закрывался в своем доме, где все текло в размеренном, раз навсегда установленном порядке, часто таящем в себе зародыш смерти. Этот господин носил (не как символ) фиолетовые галстуки[106]. Злые языки прозвали его церковным тараканом. Он вроде бы совсем свихнулся на божьей благодати, был глух и слеп к радостям плоти, однако мог совладать с клавишами пронзительного допотопного пианино, чему с безмолвным восхищением внимала его жена-мумия. Ей было сорок девять лет, а выглядела она на все шестьдесят, говорила мало, чаще молчала.
И вдруг это существо, тихое и безропотное, которое мы видели только изредка на веранде, существо бестелесное, эфирное, божий одуванчик (а мы-то, испорченные мальчишки, чего только не напридумывали про ее прошлое, про якобы пережитые ею бурные страсти, оргии, извращения), это существо оказалось на пороге смерти. Рак! Как страдал несчастный муж у изголовья умирающей!.. Наступило коматозное состояние; видно, ей сделали укол (такой слух прошел по всем этажам), чтоб избавить от лишних страданий (каково было мужу!)…
Едва ли дело обстояло именно так. Впрочем, жизнь — не простая штука, я и не такое наблюдал.
По воле случая я встретился с этим сеньором в автобусе в самый день смерти его жены. Он разговаривал с супружеской парой таких же святош, как он сам, если судить по тому, с каким восторгом они принимали все, что бы он ни сказал.
Мой сосед, этот кладезь добродетели, ехал в банк, он спешил, пока жена еще жива, снять с ее счета тридцать конто, чтобы не платить потом налог за наследство…
Я, жалкий грешник, погрязший в заблуждениях, разумеется, поспешил его осудить: «Какая скотина! Жена, бедняжка, вот-вот умрет, а он…»
Как я ошибался!
— За нее я не беспокоюсь, для этого нет оснований, — пояснял со всем блеском правоты этот божий червь своим единомышленникам. — Сиделки знают свое дело. В случае чего они тотчас же позовут священника, тотчас же!
В Уголовном суде Лиссабона будет слушаться дело семи граждан, обвиняемых в связях с коммунистической партией Португалии и ее дочерней организацией, именуемой ВРД[107]. Шесть человек из семи обвиняются в непосредственном участии в диверсиях на гражданских и военных объектах в период 1970–1972 годов.
Обвиняемые содержатся в тюрьме Главного управления безопасности; одному из них суд разрешил внести залог и оставаться на свободе до начала процесса, который назначен на десять часов утра во вторник на следующей неделе. Это первое политическое дело в 1974 году. В суде г. Порто между тем продолжается процесс священника Марио Паиса де Оливейры из деревни Масейра-да-Лиша, который обвиняется в том, что в своих проповедях призывал прихожан к «подрывной деятельности».
В судебном постановлении о принятии дела к судопроизводству одобряется отчет о следствии, представленный Главным управлением безопасности. В преамбуле сообщается, что ВРД была образована в 1970 году по решению ЦК ПКП в строгом соответствии с главной политической линией, проводимой этим Центральным комитетом, и не претерпела — вопреки заявлению руководства этой организации — никаких существенных изменений.
Создание ВРД, вскоре начавшей свою деятельность диверсией на судне «Кунене», в тактическом плане обосновывалось политической конъюнктурой, сложившейся в ходе избирательной кампании 1969 года, положением дел внутри ПКП в начале межвыборного периода (когда ориентация этой партии окончательно утвердилась как просоветская), возникновением коммунистических организаций маоистского толка и реорганизацией групп демократического действия (ЛУАР, ФПЛН).
Диверсии и нападения в политических целях на гражданские и военные объекты, зарегистрированные с 1970 года, приписывались в официальных сообщениях Главного управления безопасности организации ВРД и Революционным бригадам, связанным с Народным фронтом национального освобождения (ФПЛН, г. Алжир, ныне преобразован в Революционную партию пролетариата). За некоторые вооруженные акции за рубежом на объектах, имеющих отношение к Португалии, и несколько проектов вооруженных выступлений внутри страны ответственность была взята Лигой единства и революционного действия (ЛУАР, руководимая Эрминио да Палма Инасио).
В октябре 1973 года, во время избирательной кампании, некоторые португальские органы информации опубликовали документ ПКП, в котором утверждалось, что ВРД решила с мая месяца прекратить свою деятельность, чтобы она не повлияла отрицательно на политическую кампанию, проводимую легально. Между тем еще в 1972 году по случаю ареста нескольких руководителей организации было заявлено, что ВРД окончательно распущена.
Вслед за описанием деятельности каждого из обвиняемых в судебной декларации — главном документе обвинения на предстоящем процессе — перечисляются и кратко описываются «террористические акции, осуществленные с участием кого-либо из обвиняемых с 1970 года до настоящего времени, которые сама ВРД признала делом своих рук и взяла на себя ответственность за них. При этом указывалось, что подсудимые принимали в них участие добровольно и сознательно, и определялись размеры нанесенного ущерба».
Текст декларации с некоторыми незначительными изменениями воспроизводит данные официального заявления Главного управления безопасности от 26 мая 1973 года о результатах расследования.
«Первая диверсия, — гласит этот документ, — была осуществлена на грузовом судне „Кунене“ в ночь с 25 на 26 октября 1970 года у причала Алкантара в Лиссабоне (…) По оценке Национальной компании судоходства материальный ущерб составил 593 257 эскудо 30 сентаво. В этой акции приняли участие наряду с другими членами ВРД обвиняемые Мануэл Поликарпо Геррейро и Карлос Алберто да Силва Коутиньо, причем последний подложил оба заряда взрывчатки и явился таким образом непосредственным исполнителем взрыва». Далее в декларации следует:
«Объектом второй диверсии явилась Техническая школа Главного управления безопасности в ночь с 19 на 20 ноября 1970 года. В результате взрыва пострадали здание самой школы, находящееся напротив Зоологического сада, а также участок улицы между ними. Материальный ущерб — 48 580 эскудо 60 сентаво, 4500 эскудо и 63 эскудо соответственно; кроме того, при взрыве погиб один человек. Наряду с другими членами ВРД в акции принял участие обвиняемый Карлос Алберто да Силва Коутиньо, именно он установил адскую машину в подъезде дома № 243 по улице Бенфика в Лиссабоне».Продолжаем цитировать:
«Третья акция была осуществлена на базе № 3 ВВС в Танкосе в ночь с 7 на 8 марта 1971 года. Было уничтожено или повреждено 17 вертолетов и 11 самолетов, разрушен ангар. Ущерб оценен в 83 600 000 эскудо. В диверсии наряду с другими членами ВРД участвовал обвиняемый Карлос Алберто да Силва Коутиньо».В упомянутом выше официальном сообщении главным действующим лицом данной диверсии был назван разыскивавшийся властями бывший студент Анжело Мануэл Родригес де Соуза.
Четвертая акция была направлена против системы дальней связи на площади Дона Луиса и имела место в ночь с 2 на 3 июня 1971 года, когда в Лиссабоне проводилась важная конференция НАТО. В результате диверсии было повреждено четыре кабеля междугородной телефонной связи и двенадцать — местной, всего на 1300 телефонных пар. Телефонная связь была прервана на шесть часов, ущерб: 1 360 000 эскудо; убыток за счет неполучения платы с возможных абонентов — не менее 1 миллиона эскудо; разрушение дорожного покрытия — 95 475 эскудо 50 сентаво. В судебной декларации непосредственным исполнителем диверсии назван Карлос Коутиньо.
Также в ночь с 2 на 3 июня были повреждены взрывом опоры высоковольтной линии с целью нарушить энергоснабжение столицы. Диверсия была осуществлена в трех районах: Сакавен, Белас-Канесас и Сан-Жулиан-до-Тожал-Виалонга. Ее исполнителями названы обвиняемые Коутиньо, Мануэл Поликарпо Геррейро и Мануэл дос Сантос Геррейро.
Далее в документе упоминается «налет на каменоломню в Кинта-да-Пипа», вблизи Лориша, «с хищением около 500 кг взрывчатки и 75 детонаторов, имевший место в одну из ночей с 10 по 15 октября 1971 года». В налете, по предположениям, принимали участие поименнованные выше обвиняемые и Армандо де Жезус Вентура да Силва.