Слышны пять выстрелов.
М а р и я. Что это?
М а л ы ш. Дезертира казнили. Теперь очередь одного типа, который изнасиловал и зарезал пятерых девочек, а потом — твоя. Почитай газету.
М а р и я (Севастице). Меня ноги не держат, я задыхаюсь.
С е в а с т и ц а. Сейчас я помогу тебе. Я знаю заговор…
М а л ы ш. Пожалуй, я сам почитаю тебе газету, здесь есть кое-что интересное… Так, передовицу пропустим, вести с фронта… Да, кстати, знаешь, что идет сегодня в кино… В «Одеоне» — «Стан и Бран — студенты из Оксфорда»; в «Капитоле» — «Обвиняемый и ангорские кролики». В «Центральном» — «Тебе было семнадцать лет, Фанни», в «Скале» — «Двенадцать яростных коней», в «Эксцельсиоре»…
Снова доносятся пять выстрелов — и потому не слышно, что за фильм он назвал.
В «Савойе» — «Цирк Глобус».
Входит И р о с.
И р о с. Восемь часов двадцать минут.
М а р и я. Мне хочется пить… (Она почти теряет сознание.)
М а л ы ш. Коротко о мире — вот что такое газета. (Читает.) «Убиты тринадцать испанских студентов. Английская военная делегация была принята министром обороны Франции. Зарегистрировано новое падение акций в Токио… Министр иностранных дел Бразилии возвратился из поездки в Аргентину…». Как видишь, ничего нового, министры путешествуют, идет война, по-прежнему происходят крушения на железной дороге, меняется только репертуар кинотеатров.
И р о с. Восемь часов двадцать пять минут.
М а р и я. Чистого на этих свиньях только одежда.
Севастица и Птица поддерживают ее за плечи. Приближаются С т а м б у л и у, Б е р ч а н у, Д а в и д и М у ш а т.
П т и ц а. Возьми себя в руки — начальство идет!
Б е р ч а н у. Что случилось?
М а л ы ш (шепотом). Страх, посмотрите, как выглядит страх. (Марии.) Прочти это объявление. (Читает, показывая ей газету.) «Сегодня в восемь часов тридцать минут была казнена Мария Бойтош за…».
М а р и я (кричит). Замолчи. Не стыдно тебе врать? Неужели такая чушь может быть напечатана в газете? Это, конечно, твоя работа? Ты безмерно талантлив. (Взяла себя в руки, трезво.) Мой некролог — лучшее твое творение.
Б е р ч а н у. Вы не имеете права измываться над ней.
М а л ы ш. Господин Берчану (смотрит на часы), уже две минуты, как она мертва, так что ничего не может ее задеть. Прочтите газету.
Б е р ч а н у. Далеко не рыцарский поступок — показывать ей сообщение о ее смерти… Даже в шутку.
М а л ы ш. А разве есть что-нибудь рыцарское в том, что должно произойти через несколько минут?! К тому же это будет уже не шутка…
П т и ц а (Марии). Возьми сигарету?
М а р и я (берет сигарету). Спасибо.
П т и ц а. Спички…
М а р и я. Спасибо.
П т и ц а. Прости, я не могу зажечь спичку, зажги сама.
М а р и я (чиркает спичкой). Последняя сигарета. (Затягивается.)
М а л ы ш (смотрит на часы). Поторопись.
М а р и я (курит). Дайте мне поговорить с моими мертвецами — с дедушкой Александром по отцовской линии, с бабушкой Вероникой с маминой стороны. Через несколько минут я встречусь со всеми, кто умер раньше меня, они ждут меня, хмурые, облысевшие, потерявшие память. (Улыбается.) Они спросят меня, словно дети, едва научившиеся говорить, как живут их сыновья и внуки, и я расскажу им, я буду их памятью, пока мои волосы не станут травой…
М а л ы ш. Ты бредишь… (Закуривает.)
М а р и я (продолжает). …и тогда придет кто-нибудь новый и соберет нас всех вместе, как на рыночной семейной фотографии.
М а л ы ш. Этот феномен мне знаком: она бредит от страха.
М а р и я (она далеко, там, со своими близкими, словно пытается что-то разглядеть). Дети приходят туда иногда более старыми, нежели их родители. Когда придут мои внуки, они будут старше меня. Седовласые, они увидят во мне девчонку… (Затягивается и захлебывается в кашле, как школьница.) Я отправляюсь к родителям моих родителей, они забыли, когда умерли, и не знают, сколько им лет. Умерев, они перестают считать дни и если стареют после смерти, то только для нас, живых. Для нас они стареют с каждой новой смертью и мертвые продолжают стареть. Для себя они остаются такими, какими ушли, только волосы у них выпадают и зубы, и узнать их можно, если вглядеться…
М а л ы ш (Птице). Пора!
М а р и я. Кроткие… не ведающие зла: оно исчезло вместе с ними… бледные, с цветочными горшками, романтические садовники, одержимые раем. (Хохочет.)
М а л ы ш. Она смеется, обезумела от страха… Пойдем.
М а р и я. Бледные, легкие, как цветы… (Покачивается, словно в трансе.)
П т и ц а (поддерживает ее). Тебе плохо — это от сигареты. (Забирает сигарету, гасит ее.)
М а р и я (Птице). Завтра мы уже не начнем день вместе, дружок, ты не откроешь мою дверь. (Гладит его волосы.) И я не скажу тебе: «Доброе утро». Я говорю тебе сегодня и навсегда: «Доброе утро, Птица».
С е в а с т и ц а (увидев, как дрожит Мария). Тебе холодно? Ты дрожишь…
М а л ы ш. Все нормально: это не холод. Просто она не может совладать со своим телом.
С е в а с т и ц а. Не надо дрожать, Мария. Прикажи рукам своим, прикажи телу своему, ведь умели они не дрожать каждый день и каждый час, умели страдать каждую ночь…
Мария вот-вот потеряет сознание.
Мария!
М а л ы ш. Какая чушь! Держаться из последних сил за пять минут до смерти — пустое высокомерие.
С е в а с т и ц а (бьет Марию по щекам). Мария! Выпрямись. Сегодня твой последний день, останься красивой, Мария!
М а л ы ш. Она чувствует приближение смерти… Глядите, ее трясет. Смерть уже влезла в ее тело!.. Что ты чувствуешь?
М а р и я (еле слышно). У меня противно во рту, словно я наелась гнилых яблок…
М а л ы ш. Это она — старуха, это у нее противный вкус… (Остальным.) Видите? (Показывает на Марию.) Она успокаивается, привыкает?.. (кажется, что он вот-вот заплачет) она уже слушает тишину, которая ее ждет, царство тишины на краю света. Она уже на краю света…
С е в а с т и ц а (толкает его). Иди ты к черту, сука, не притворяйся, слез не лей, а то зенки вытекут.
М а л ы ш (снова подтянулся, строго). Идемте. Пора.
М а р и я (ее чуть не рвет, и она падает в обморок на руки Севастице). Мама…
С е в а с т и ц а.
Порча, сгинь с лежанки,
Из ржаной буханки,
Сгинь-ка из колодца,
Из восхода солнца,
Из заката солнца…[15]
Б е р ч а н у. Пусть она полежит, пока не придет в себя.
П т и ц а и С е в а с т и ц а переносят ее в камеру.
С е в а с т и ц а (появляясь на пороге).
Из петушиного пения,
Из мозговой извилины,
Из носовой загогулины,
Из рассветного зарева,
Из сердцевины косточек,
Из ушной раковины…
П т и ц а выходит из камеры, куда входит доктор С т а м б у л и у.
П т и ц а. Господин директор, господа, она заснула…
И р о с. Этот сон зовется братом смерти…
С е в а с т и ц а.
Порча, сгинь с полудня,
С трапезы,
С вечери…
П т и ц а (отвечая Иросу). Вы господа, вам лучше знать, что такое сон.
М а л ы ш. Ты вчера сказал: «Господ много — людей мало».
П т и ц а. Не помню.
М а л ы ш. Зато я помню.
П т и ц а. Если запоминать все, что говорит дурак, голова будет забита одной глупостью.
М а л ы ш. Уж больно ты остроумен. (Смеется.)
С е в а с т и ц а.
Хромой,
Кривой,
Дурной,
Ступайте к царевнам,
Там вас ждут не дождутся
С накрытыми столами…
М а л ы ш (Берчану). Пора. Приказ есть приказ.
С е в а с т и ц а.
С зажженными свечами,
И оставьте Марию чистой,
Лучистой,
Как ее господь замыслил…
М а л ы ш. Окатите ее водой. Это лучшее заклинание.
Т р и с т р а ж н и к а идут в камеру с тремя ведрами воды. С т а м б у л и у, появившись на пороге, останавливает их.
С т а м б у л и у. Господа. Мария Бойтош беременна. (Закрывает за собой дверь.)
С т р а ж н и к и уходят.
М а л ы ш. А прикидывалась святой. Девицей-недотрогой! Шлюха, обыкновенная шлюха.
С е в а с т и ц а. Мать твоя небось не была шлюхой.
М а л ы ш. Мою мать не трогай.
С е в а с т и ц а. Я уже за решеткой, что ты можешь мне сделать, если я правду скажу.
М а л ы ш. Я запрещаю тебе говорить.
С е в а с т и ц а. Всего два слова.
М а л ы ш. Ни одного.
С е в а с т и ц а. Все равно скажу: твоя мать не была шлюхой, а если бы была, тебя б не родила.
М а л ы ш. Ты состарилась, болтая.
С е в а с т и ц а. Я не старая, я стародавняя.
М а л ы ш. Пусть ты стародавняя, зато воровка ты вполне нынешняя. Ты поседела, воруя.
С е в а с т и ц а. Зло мира состарило меня. (Уходит в камеру.)
М а л ы ш. Знакомая песня. (Иросу.) От кого у нее ребенок?
И р о с. Откуда мне знать?
М а л ы ш. Вы ничего не знаете.
И р о с. Я его не делал.
М а л ы ш. А жаль.
И р о с. Чего тут жалеть. Я бы не мог, даже если б захотел. Я импотент.
М а л ы ш. Чего вы испугались? Я ведь ни в чем вас не обвинил.
И р о с. Но способны обвинить.
Д а в и д. Зато не способны сделать ребенка.
М а л ы ш. Вы забываетесь. Я из сигуранцы.
Д а в и д. Это не значит, что вы способны делать детей.
М а л ы ш. Это значит, что я не потерплю оскорблений.