Д р а г о ш. О жесткокрылых насекомых Корсики.
Д у к и. Корсики? О, как это прекрасно! И ты по-прежнему бываешь в городе два раза в неделю и никто с тебя больше не требует?
А л е к у. Дуки! Наш Драгош — ученый, он не должен работать как все.
Д р а г о ш. Честно говоря, они во всем идут мне навстречу, очень со мной любезны. Я не веду семинаров, на заседаниях появляюсь крайне редко. Мне дают возможность закончить книгу.
А л е к у. А тебе не намекали, что книга о жесткокрылых Европы сейчас не слишком актуальна? Что следовало бы заняться чем-нибудь более утилитарно полезным?
Д у к и. Полезным? Фи… Самые бесполезные вещи как раз и бывают самыми прекрасными.
А л е к у. Все зависит от точки зрения. Одни считают, что ради чистой красоты, присущей порой и бесполезным вещам, следует жертвовать моральными ценностями. Другие — что существует материальная, даже грубая красота насущно необходимого. Нынешнее общество решило быть практичным, извлекать пользу из всего.
Д р а г о ш. У нынешнего общества своя мораль!
А л е к у. Несомненно! И высокая! Ну а как подвигается твоя работа?
Д р а г о ш. Вот закончу свой труд…
А л е к у. Титанический…
Д р а г о ш (скромно). Большой.
С ю з а н н а. Он уже десять лет работает над этой книгой.
Д у к и. Тебе обязательно дадут премию. Я слышала, премии у них очень солидные.
С ю з а н н а. Я тоже думаю, дадут.
Д р а г о ш. Кончу эту книгу — начну другую, она будет тесно связана с национальной проблематикой, с жизнью страны.
С ю з а н н а. И я буду наконец счастлива вполне. Нельзя сказать, чтобы я и сейчас не гордилась своим сыном, который пишет уникальную книгу. Но я вздохну с облегчением и душа моя успокоится только тогда, когда он создаст труд, связанный всеми корнями с родной землей и несущий пользу нашему народу.
А л е к у. Не слишком ли узок такой взгляд на вещи, Сюзанна? Можно ли говорить о науке, что она национальна или интернациональна?
Д р а г о ш. Наука — что монета: выпускают в одной стране, а ходит она на всех рынках.
Д у к и. Умница Драгош. Это поистине поэтическая фигура, браво!
С ю з а н н а. Один из моих предков, брат господаря{2}, был на Востоке и вывез оттуда восемь видов неизвестных растений. Он развел их в своем поместье и поделился с крестьянами. Мой дед учился во Франции и в тысяча восемьсот сорок восьмом году писал оттуда восторженные письма на родину, тем, кто совершал революцию у нас. Отец отказался от наследства, формально — в пользу сестер, но по существу из-за того, что был толстовец. Себе оставил лишь маленький клочок земли. Он был страстным ботаником, хотя всего лишь любителем. Мой муж, доктор Маня-Войнешть, потомок стольника{3} при господаре Брынковяну{4}, любил свою страну и служил ей верой и правдой.
А л е к у. Григоре Маня-Войнешть! Вот был человек!
С ю з а н н а. И мой сын во всем должен идти по их стопам.
Д у к и. Говорят, теперь, при демократии, это уже не обязательно.
А л е к у. Дуки!
С ю з а н н а. Не понимаю, почему некоторым кажется, что появилось много сложных проблем. Я всегда была послушна голосу совести — а она у меня судья суровый — и господу богу, судье праведному и доброму. Ненавидела насилие, несправедливость, неволю. Что нового для меня в сегодняшнем дне?
Д у к и. Все дело в том, что вам хорошо живется. А некоторые жалуются, им приходится туго, и все это, уверяю вас, люди милые и порядочные.
А л е к у. Вот вы говорили о демократии, о законах… Законы нельзя считать чем-то незыблемым. Они меняются в зависимости от времени и места. Нет ничего более непостоянного.
С ю з а н н а. Господин советник Верховного суда…
А л е к у. Бывший советник. Ныне пенсионер.
С ю з а н н а. Позволь мне верить в законы и справедливость.
Д р а г о ш. Во всяком случае, мы, современники, в состоянии оценить, справедлива ли, четко ли сформулирована действующая конституция.
А л е к у. О нет, это совершенно не так. От века к веку меняется даже само понятие добродетели. Мораль столь же изменчива, как и покрой мужских брюк.
С ю з а н н а. Александру! Кого ты хочешь запугать? Мы все тебя знаем прекрасно.
А л е к у. Две тысячи лет назад в Спарте сбрасывали в пропасть слабых детей. Человечество избавлялось от дегенератов. А сегодня мы выращиваем в инкубаторах маленьких монстров, стремясь вернуть их обществу.
Д р а г о ш. И разве это не прекрасно? Разве так не лучше, чем было?
А л е к у. Как знать. Весьма возможно, статистика завтра докажет, что многие из спасенных младенцев стали затем преступниками или передали по наследству заложенные в них порочные наклонности.
Д р а г о ш. Ну, это абсурд. Все подобные случаи находятся под наблюдением. Подумай только, если б твой спартанский закон продолжал действовать, в пропасть полетел бы и маленький Леопарди{5}, он ведь был калекой! Нет, то, что делают сегодня для детей — у нас, например, — просто прекрасно!
Т е ж е и М а р а н д а.
М а р а н д а (вносит чай). Простите, барыня, я немного замешкалась. С обеда осталось тесто, я спекла пирожки.
С ю з а н н а (улыбаясь). Почему ты вздумала печь пирожки, Маранда?
М а р а н д а. Госпожа Дуки их очень любит.
Д у к и. Ой, Маранда, какая ты прелесть! Я напишу твой портрет. Я тебе столько раз обещала!
М а р а н д а (очень испуганно). Что вы, что вы! Зачем утруждать себя из-за такой уродины… (Быстро уходит.)
Д у к и. Какая она скромная, какая милая!
Драгош разливает чай.
А что слышно от Марианны?
С ю з а н н а. Она здесь. Приехала с Рене несколько дней назад.
А л е к у. Ах вот как? Буду ряд с ними повидаться. Где они?
С ю з а н н а. Наверху, у себя в комнате. Они там с Амели. Но скоро спустятся сюда.
Д у к и. Амели Замфиреску? Она все еще здесь бывает? Я думала, это давно кончилось!
А л е к у (поспешно). Дуки, ты захватила свои последние эскизы, чтобы показать их Сюзанне?
Д у к и. Нет! Забыла. Скажи, Сюзанна, а… Рене по-прежнему ничего не делает?
А л е к у. Дуки, он принадлежит к тем, кто понял тщетность человеческих усилий. Наше земное существование быстротечно и бренно, сами мы слабы и несовершенны, так что горько заблуждается тот, кто надеется оставить по себе хоть сколько-нибудь заметный след. Наш след — не более чем дым, уносимый ветром.
Д р а г о ш. У дяди Алеку сегодня приступ скептицизма.
А л е к у. К чему все эти памятники и (иронически) великие творения? Кто сегодня знает, как выглядели висячие сады Семирамиды{6}? Сколько кладбищ, на которых люди воздвигали памятники себе подобным, сравнялось теперь с землей? Тысячелетия назад между Тигром и Евфратом{7} существовала высокоразвитая цивилизация. Как мало о ней известно!
Д у к и. А пирамиды?
А л е к у. Исчезнут и они.
С ю з а н н а. Никогда не поверю, что мы проходим по жизни бесцельно, что не выполняем чью-то высшую волю, что уходим в никуда.
Д р а г о ш. Будь это так — единственной движущей силой природы пришлось бы признать абсурд.
А л е к у. Думаю, он-то и правит вселенной.
Д у к и (решительно). Ну хватит! Теперь мне хочется рисовать. Поработаю над твоим портретом, Сюзанна.
А л е к у. Но ты уже не успеешь, Дуки. Темнеет.
Д у к и. Немножко, чуть-чуть. Ты мне поможешь принести мольберт?
Д р а г о ш. Я принесу вам, тетя Дуки. (Вместе с Алеку приносит из ниши мольберт.)
А л е к у. Но может быть, Сюзанна не хочет позировать?
Д у к и. Ой, Сюзанна! Правда? Тебе не хочется? А такой удачный портрет!
С ю з а н н а (откидывается на спинку кресла). Я готова.
Д у к и (усаживает ее поудобнее). В последнее время я сделала несколько эскизов.
С ю з а н н а. Да? Что ты рисовала?
Д р а г о ш (беседуя у секретера с Алеку). Я тебе сейчас покажу одно изумительное приобретение. Ты только посмотри, какой альбом!
Д у к и. Эскизы к картине — смерть лани.
С ю з а н н а. Вот как? Любопытно!
Д у к и. Но у меня не было лани, и я попросила позировать Алеку, а он не захотел. И мне пришлось рисовать его только тогда, когда он спал, то есть был в лежачем положении.
С ю з а н н а. А почему ты выбрала такой печальный сюжет?
Д у к и. Не знаю, весной мне всегда грустно.
Входит А м е л и.
Т е ж е и А м е л и.
А м е л и. А, госпожа Бэляну! Добрый вечер! Добрый вечер, господин Бэляну!
А л е к у. О, рад вас видеть, прелестное создание!
А м е л и. Глубоко сожалею, но я вынуждена вас покинуть, меня ждет Петришор, да и гости, наверное, уже собрались. Драгош, не будешь ли ты так любезен принести мне пальто?
Д р а г о ш (холодно). С удовольствием. (Выходит в вестибюль.)
А м е л и (подходит к мольберту). Восхитительно! Как приятно быть талантливым!
Д р а г о ш (возвращается, со сдержанным раздражением). Приятно — самое подходящее слово.
А м е л и. Для меня все на свете делится на приятное и неприятное. Ты, например, сейчас был неприятным и должен вежливо попросить прощения.
Д р а г о ш. Извини, пожалуйста.
А м е л и (протягивает ему руку). Вот это мило с твоей стороны. Как провинившийся, можешь поцеловать мне руку.
Д р а г о ш (целует ей руку). Кажется, звонят.
Д у к и. Наверное, приехала бедная студентка.
Входит М а р а н д а.