(Садится.)
К р и с т и н о ю. Товарищ Манолеску.
М а н о л е с к у. Мне хотелось бы задать товарищу Китлару несколько вопросов.
К р и с т и н о ю. Пожалуйста.
Китлару, который до сих пор молчал, ошеломленный столь неожиданно развернувшимися событиями, словно речь шла о ком-то другом, а не о нем, встает.
М а н о л е с к у. Почему вы злоупотребляли своим близким знакомством с бывшим министром по делам печами Ионом Пэскэлою?
К и т л а р у. Я его не видел ни разу в жизни. Я с ним не знаком.
К р и с т и н о ю. Не знакомы?
К и т л а р у. Нет.
К р и с т и н о ю. Отлично! Я возьму слово. Позже!
М а н о л е с к у. И связанный с первым — второй вопрос. Правда ли, что ваш отец был крупным промышленником?
К и т л а р у. У меня не было отца.
К р и с т и н о ю. Как это, Китлару? Каждый человек имеет отца.
К и т л а р у. Мой погиб до моего рождения. В Лупени{48}, во время восстания.
И о н и ц э (который все записывает). Где?
К и т л а р у. В Лупени. В тысяча девятьсот двадцать девятом году, как известно, долина Жиу была охвачена народным восстанием.
М а н о л е с к у. Товарищ председатель, если не ошибаюсь, мы здесь собрались не для того, чтобы Китлару преподавал нам историю.
К и т л а р у. Я не преподаю историю, а мой отец был среди ее творцов.
М а н о л е с к у. И наконец, третий вопрос. Не было ли у вас грехов, так сказать, морального плана?
К и т л а р у. Нет.
К р и с т и н о ю. Значит, у вас короткая память, чрезвычайно короткая. Бэженару, позови гражданку.
В зале шум.
Б э ж е н а р у. Минутку.
Входит разряженная Н и к у л и н а Г о л о г а н.
К р и с т и н о ю. Прошу соблюдать порядок. Пожалуйста, сюда.
Будьте добры, расскажите собранию все, что вам известно…
Н и к у л и н а. Я пришла сюда, чтобы обжаловать статью, которая была напечатана в вашей газете и содержала клевету на меня. Она написана под нажимом моего мужа, а он задумал выселить меня с площади. Сам он, когда мы поженились, даже прописки бухарестской не имел. И я пришла к товарищу жаловаться, потому что кому приятно, когда его выгоняют с площади без всякого права!
К р и с т и н о ю. Не вдавайтесь в подробности, они не имеют значения.
Н и к у л и н а. А адвокат сказал, имеют.
К р и с т и н о ю. Расскажите лучше, что с вами произошло в редакции.
Н и к у л и н а. Я пришла сюда, потому что верю в печать. И товарищ Бэженару мне объяснил, что газета — это коллективный организатор…
К р и с т и н о ю. Это мы знаем.
Н и к у л и н а. А я сегодня узнала. Так вот, стала я жаловаться, что меня просто так, за здорово живешь муженек с моей жилплощади выписывает…
П а с к а л и д е (в тон Никулине, повторяет ее фразу). «…а он, когда мы поженились, даже бухарестской прописки не имел…»
Н и к у л и н а (не чувствуя иронии). Совершенно верно, товарищ.
К р и с т и н о ю (останавливая Паскалиде). Прошу вас… А что вам сказал товарищ Китлару?
Н и к у л и н а. Сначала он меня внимательно слушал, а потом… (Бэженару.) Все говорить?
К р и с т и н о ю. Все.
Н и к у л и н а. Он сказал: зачем нам здесь разговаривать, пойдем лучше в другое место… Я говорю: «В «Катангу»{49}?»
П а с к а л и д е. Куда?
Н и к у л и н а. В кафе «Катангу», потому что туда я ходила обычно со своим другом интеллектуалом поговорить о литературе. И тогда он сказал: зачем идти в «Катангу», лучше пойти к нему домой. Сказал, что живет один. Я ему ответила: «Товарищ, я сюда пришла не за тем, за чем вы думаете». Тогда он начал… приставать… Я испугалась и закричала.
В этот момент в зрительном зале начинается движение.
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь. Так больше нельзя! Пустите меня!.. Так невозможно… Если в газете случается подобное, значит, завтра такое может случиться и со мной… Так нельзя! Да я же был здесь и все видел собственными глазами. Эх вы, товарищи! Как же вы позволяете этой особе так бессовестно врать? (Вскакивает на сцену.)
К р и с т и н о ю. Товарищ!
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь. Я вам не «товарищ». Кончайте эту лавочку… Я здесь сидел и все видел… (Китлару.) А вы почему молчите, почему не поставите их на место?! Где тут главный? Эй, товарищ! (Режиссеру спектакля, который выходит из-за кулис.) Вы здесь главный?
Р е ж и с с е р. Товарищ?
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь. Йон Йон — сборщик завода имени Двадцать третьего августа{50}. А вы куда смотрите? Почему разрешаете так врать? Ведь у человека из-за этого могут быть неприятности!
Р е ж и с с е р. Так написана пьеса…
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь. Пьеса пьесой, но пусть правду говорит. Пока истину не восстановим, я отсюда не уйду. (Садится на сцене.)
Н и к у л и н а (Кристиною). А мне что делать? Стоять?
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь (Никулине). Освободи! Освободи площадь!
Н и к у л и н а. Площадь? Так я об этом же. (Президиуму.) Желаю успеха в вашей работе.
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь (Никулине). Давай, проваливай!
Н и к у л и н а уходит.
Ж е н щ и н а (из зала). Йон, иди сюда.
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь (со сцены). Отсюда лучше видно.
К р и с т и н о ю. Продолжим, товарищи, должно выступить много народу. Поступило предложение ввести регламент. Согласны? Согласны! Слово имеет товарищ Туркулец.
Т у р к у л е ц. Я давно знаю Китлару. Могу даже сказать, что мы друзья. Быть другом не означает быть слепым или быть необъективным. Напротив…
К р и с т и н о ю. Туркулец, не обижайся, но ты отклонился от темы…
Т у р к у л е ц. Я сначала хочу сказать о натуре и характере Китлару. Это энтузиаст, человек, который не может мириться ни с инерцией, ни с застоем. Застой, товарищи…
К р и с т и н о ю. Туркулец, твое время кончилось. Слово имеет товарищ Думитраш.
Д у м и т р а ш. Я бы хотел сказать несколько слов о том, как товарищ Китлару мне помог… И не только мне. Всей молодежи редакции. И то немногое, что я сегодня знаю, — это…
К р и с т и н о ю. Думитраш, твое время истекло. Товарищ Паскалиде.
П а с к а л и д е. Товарищи! Я знаю, мое время истекло. Я кончил. (Садится.)
К р и с т и н о ю. Если нет желающих выступить, дадим слово товарищу Китлару. Прошу!
К и т л а р у (подходит к микрофону. Он взволнован. Мы так и не узнаем, может быть, он прикидывается, чтобы подчеркнуть пародийный характер своей самокритики). Товарищи, поверьте, мне очень тяжело. (Бессвязно, без знаков препинания. Видно, что ему трудно собраться с мыслями.) Я осознал свои ошибки и с помощью товарищей сумею… Товарищи, я заблуждался, и очень серьезно… Я обязан не только признаться в этом, но более глубоко проанализировать причины этих ошибок… Я обязан задать себе вопрос: «Почему могли произойти подобные факты?» Подобные факты… Я думаю, товарищи, что многое… зависело от того, что в последнее время я потерял контакт с жизнью и, как следствие этого, утратил перспективу… Я, товарищи, должен честно признать, что за деревьями не увидел леса… и не случайно… не случайно… я оказался сегодня, как справедливо отмечали товарищи, лишенным способности разобраться в жизненных проблемах… Я потерял перспективу потому, что у меня притупилась… и прежде всего, не имея твердой позиции, потеряв почву под ногами, я не приложил никакого усилия, чтобы иметь… или не иметь… Потому что ясно, что у меня нет… нет…
В этот момент на сцену поднимается из зала м у ж ч и н а лет сорока пяти — пятидесяти, со спокойным, улыбающимся лицом.
К р и с т и н о ю. Ваша фамилия?
Б р а н а. Константин Брана — новый министр по делам печати. Не беспокойтесь, пожалуйста… Я сяду здесь… Я узнал о вашем собрании и решил присутствовать. (Садится рядом с Китлару.)
К р и с т и н о ю. Вы нам окажете большую честь, прошу вас сюда…
Б р а н а. Пожалуйста, не беспокойтесь… Как я уже сказал, я хоть и новый человек, но вопросами печати занимаюсь давно… Вот уже много лет я наблюдал за вашей газетой. Должен сказать, что меня радуют те успехи, которые произошли у вас за последнее время… Успехи эти весьма ощутимы. Мы в курсе дела, какие усилия приложило руководство газеты, чтобы утвердить новый стиль работы. Нам известно и о том, как много сделал в этом плане товарищ Китлару, о его инициативе, о вашем общем стремлении выпускать газету живую, интересную, политически острую. (Китлару.) Привет, старина! Как поживаешь?
К и т л а р у (ясно, что он его никогда в жизни не видел). Прекрасно, дружище. А ты-то как?
Б р а н а. Как я уже сказал, я пришел, чтобы на месте познакомиться с вашей работой, послушать, что скажут люди, узнать, какие есть еще недостатки, каковы ваши планы, чтобы суметь обобщить и использовать ваш опыт. Продолжайте, товарищи…
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь. Вот это мне нравится… Честное слово, здорово. (В зал, туда, где сидит его жена.) Джета, иди домой. Здесь дело, видно, затягивается.
К р и с т и н о ю. Товарищ, прошу вас.
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь. Если разрешите, я хочу добавить пару слов. Я полностью согласен с только что выступавшим товарищем. (Показывает на Брану.) Газета в последнее время действительно стала намного лучше. Я ее, правда, получаю с опозданием, вместо вторника — в пятницу, и все же она стала лучше. Особенно с тех пор, как появилась рубрика «Маленькие объявления». Я не могу сказать, что она стала очень хорошая, но, во всяком случае, намного лучше…
К р и с т и н о ю. Конечно, лучше, это ясно каждому. Прошу вас, товарищи, прошу.