(Смеется.) Здоровые времена!
Ирина стонет.
Мда… Если бы куры с такой мукой несли яйца, весь двор бы ошалел…
И р и н а. И они не от радости кудахчут. А может, от радости. Скорей бы и мне раскудахтаться.
Д е д. Ну как? Какие новости?
И р и н а. Не смеши меня, не то скину… Нельзя до времени… (Стонет.) А как бывает, когда умираешь?
Д е д. Никак. Таешь, как свечка. А кстати, есть ли у нас еще свечи? Эта кончается… а я — никак…
И р и н а. Ты что, отец, сам себе свечу держишь?
Д е д. Раз уж у меня нет детей, которые… Так что зря стараешься народить внуков…
И р и н а. Так я ж…
Д е д. Я не скотина, чтоб помирать без свечи… К тому ж я и не исповедовался, знаешь?
И р и н а. Мог заранее позаботиться… когда заказывал этот ящик…
Д е д. А что попу скажешь? Ты ему — свое, а он думает про свое… про кутью… про свои дела. А теперь я бы исповедовался. Кого б за ним послать?
И р и н а (улыбаясь). Погоди еще немного, тогда пошлем малого…
Д е д. Так-то оно так, а мне невмоготу. Ты меня выслушаешь.
И р и н а. Я слушаю, но какой с меня поп?
Д е д. Неважно… ты моя дочь, ты чище священника… Слышь, дочь моя… (Молчит.) Не знаю, с чего начать.
И р и н а. Свечи лежат у тебя в изголовье. Можешь повернуться?
Д е д. Повернуться могу, а вот из могилы вернуться уже не смогу. Оттуда никто не возвращается… (Ищет свечи.) Где они? Ладно, я найду, ты только от своего дела не отвлекайся, заканчивай побыстрей, слышишь?
И р и н а. Слышу.
Д е д. Как я жил до моих лет?
И р и н а. Как?
Д е д. Словно святую водицу пил… это ни от жажды, ни от голода… и святым не станешь… (Тяжелый вздох.) Вот как я жил. Не бог весть что понял. Мы здесь просто-напросто жили. Не думая о жизни, до самого смертного часа.
И р и н а (пытаясь обернуть разговор в шутку). И тогда думаешь… всего четверть часа…
Д е д (серьезно). Заявляется та и делает знак… и косится на нас и подгоняет: «Живей! Живей! Шевелись, лежебока…» — и, как только произнесет «шевелись», так и замрешь! Эх! В деревне все по солнцу да по временам года… и всегда свои заботы. Знаешь что? Ежели помру, схороните меня в городе, там, в городе, можно и отдохнуть. Впрочем, нет. Там будильники и всякое такое. Слава богу, солнце не трезвонит, когда восходит.
Ирина смеется.
Эх, доченька… что было, то было. Недурно было. Да застигло меня теперь как-то не вовремя, потому жалко. Гроб-то я справил загодя, да видишь, мочи нет влезть в него, скрутило меня не вовремя… (Силится забраться в гроб.)
И р и н а. Да лежи ты спокойно… Куда лезешь? Чего вертишься? Словно у меня в животе тычешься.
Д е д. Того и гляди, окажется, что я еще не родился. Здорово ты сказала! Тогда еще есть надежда, правда? (С трудом смеется.) Господи, прости меня. Тебе больно?
И р и н а. Страшно.
Д е д (испуганно). Так я… перед кем душу-то облегчу?.. Есть у нас песня: «Я и камню бы поведал…»{76}
И р и н а (принимая свою роль всерьез). Выкладывай, что у тебя на душе… только быстро… не то помру раньше тебя. Много у тебя грехов?
Д е д. Откуда? И для этого времени не хватало. Был бы, может, посчастливее… да не вышло. И мать твоя жила так же… И зачем она меня покинула, чтоб я мучился в одиночестве?
Тяжелое молчание, прерываемое стонами с одной и с другой стороны. Ирина на какое-то время забывает о больном, терзаемая схватками. Говорит сама с собой… как и дед. Их реплики порой не перекликаются, это — обрывки монологов.
Ты слыхала про доктора Пайку?
И р и н а. Нет… Акушер?
Д е д. Откуда? Легкими интересовался. А захворал раком. И за месяц назвал день и час, когда помрет. Точно, как по расписанию. И в тот день, когда приближался час — одиннадцать, как он назначил, — звонит лучшему другу. Скоро одиннадцать, говорит, приходи, потолкуем малость.
И р и н а (жалуется). Господи, боже мой…
Д е д. Тот приходит, толкуют они, толкуют…
И р и н а. О чем?
Д е д. О том о сем. Как мужчины. И перед тем, как ударил час… а были у него часы из тех, что бьют себя в грудь… смотрит он на часы, значит, и говорит: «Ну готово, отправляюсь»…
И р и н а (теряя нить). Так к нему же друг пришел… Куда же больной собрался?
Д е д (продолжая). Это всех с ума свело… и врачей, и всю больницу. Догадались, что этот Пайку, раз уж все предсказал с с такой точностью, значит, и лекарство открыл…
И р и н а. Какое лекарство?
Д е д (раздраженно). Ты не можешь быть повнимательней?
И р и н а. У меня страшные боли…
Д е д. Открыл лекарство от рака и секрет унес с собой, потому что поссорился с коллективом…
И р и н а (вскрикивая). Чтоб я больше не слышала о мертвецах!
Д е д. Тихо! Чтоб я больше не слышал о родах!
И р и н а (помолчав). В канун Нового года люди словно крепче любят друг друга… не заметил?
Д е д (ворчливо). Нет.
И р и н а. В прошлом году встречаюсь я с одним… перемолвились как-то словом, давно, я уж и забыла. Глядит на меня долгим взглядом, берет за руку и говорит: «Пойдем, застанем еще этот год». (Смеясь.) Так, с бухты-барахты.
Д е д. Свихнулся?
И р и н а. Нет… то есть не думаю.
Д е д. Ты ему дала по руке?
И р и н а. Да, но не могу забыть выражение отчаяния на его лице… будто человек тонет… и — кто знает? «Пойдем, застанем еще этот год…»
Д е д. Нахал какой-то.
И р и н а. Нет. Ты что подумал? Ничего такого. Прибыл в село с эшелоном и хотел повести меня в кино, знаешь, похвастаться, что фильм посмотрел со мной… в уходящем году. Успел еще что-то сделать в уходящем году.
Д е д. Мне бы застать… наступающий. (Смеется.) Но все косточки ломит…
И р и н а. Вроде раньше не болели.
Д е д. Раньше плоть страдала… теперь вот — кости… (Пауза.) Почему ко мне рак не пристал?
И р и н а. Бог тебя не сподобил…
Д е д. Тогда знал бы, отчего помираю… смирился бы, даже гордился, что у меня серьезная болезнь, неизлечимая… Я спросил у санитара: «Раз уж пришла пора помирать… хотел бы я знать, скажи, пожалуйста… у меня рак, не так ли?» Отвечает: «Нет». «А что у меня?» Говорит: «Не знаю. Похоже, что ничего». (Сердито.) Почему же перед лицом смерти твоя наука помалкивает?
И р и н а. Моя?
Д е д. Твоя. Я тебя в школу отдал… Ты учительница. Ваша наука — ученых, учителей, докторов. Почему он сказал: «Не знаю»?
И р и н а. Он не доктор, а ветеринар.
Д е д. Какая разница! Все одним миром мазаны. Вот только Пайку, может быть, что-то нащупал… но его, видите ли, коллектив не понял… Жаль! Я как-то в телеге слышал про него разговор. Все его оплакивали.
И р и н а. Теперь, если кого позовешь, тот же ветеринар придет…
Д е д. Вот как эта жизнь проходит. (Стонет.)
И р и н а. Та приходит…
Д е д. Пришла… она уже под кроватью…
И р и н а. Может, под моей кроватью, да заглянуть не могу…
Д е д. В твоем животе. (Смеется.)
И р и н а. Некоторые при малейшей простуде теряются… Двух слов связать не могут… Паникуют. А ты, отец, кто бы подумал. Если кто со стороны услышал бы тебя… не видя, что ты в гробу, просто услышал, как ты шуткуешь… решил бы, что ты или разыгрываешь кого-нибудь, или к свадьбе готовишься…
Д е д. Назовем ее свадьбой… коль иначе нельзя… не зря, видно, я так принарядился.
И р и н а. Всегда ты смеялся в лицо опасностям.
Д е д. Делать нечего, смеешься. Видел я одного на фронте… снаряд разорвал его на мелкие кусочки, а он все с улыбкой на губах. Только одна губа тут, а другая за несколько метров… Говорил он что-то чертовски смешное… но разобрать было трудно… трава прорастала сквозь его смех. (Пауза.) Сколько прошло лет после моей смерти?
И р и н а. Меня спрашиваешь?
Д е д. Не с собой же я говорю.
И р и н а. Я с призраками не разговариваю.
Д е д (стонет). Будто ушел я… лет сто тому. Сто… целковых… то есть я хочу сказать — годов… Язык не слушается… (Испуганно.) Я бредил?
И р и н а. Капельку… Ты считаешь себя давно умершим…
Д е д. Откуда мы знаем, что это не так? Засвети, поглядеть хочу…
И р и н а. Не могу…
Д е д. Вот видишь? (Пауза.) Я думал о Рите, твоей матери… уже лет сто… с тех пор… сто… готовых, целковых…
И р и н а. Отец!
Д е д. Кто говорит?
И р и н а. Кто? Это ты заговариваешься?
Д е д. Уже прошло… Будет так проходить и потом?
И р и н а. Кто?
Д е д. Время… тоже так быстро?
И р и н а. А я-то почем знаю?
Д е д. Враз меня силы покинули. Тебе еще долго?
И р и н а (решительно). Я передумала. Я выкину. (Орет.) Не хочу. Уже не хочу рожать. (Тихо.) Какой смысл? Страшно жить… как жил ты… войны… нищета, засуха… мертвецы справа и слева…
Д е д (сердясь). Ну и что? Это твои мертвые… как от них откажешься? Не суди ты меня, не то сейчас вылезу из… подойду к тебе… и дам… пару тепленьких… я еще не отошел в мир иной… что ты меня судишь, курица? (Закашлялся.) Слыханное ли дело?
И р и н а. Я уже не хочу…
Глухой шум на половине Ирины, возня.
Д е д. Разрешилась?
И р и н а (гневно). Убью его! (Кричит.) Не хочу никого приводить в мир… Не могу больше… Лучше прикончу его во чреве. Ему же лучше… ничего не почувствует. Как на листочек наступить… ему не больно… и от зимней вьюги его спасешь. (Плачет.)
Д е д. Плачешь — значит, жалко. Ничего ты ему не сделаешь. Это дамские штучки. Будь ты крестьянкой, тебя бы не заносило… Разнежилась в городе… Все живое должно жить.
И р и н а. Тогда зачем ты помереть собрался?
Д е д. Я свое пожил… Ого, с лихвой пожил! Не век же вековать… Так говорил и дед Пэтру, бедняга… А прожил век да еще половину. Съедал за столом ягненка и спал — зимой ли, летом — на завалинке.