Кифаред с отсутствующим видом поет, будто речь идет не о нем.
А р и с т о д е м. А ты, который из стольких ремесел выбрал ремесло фальшивомонетчика…
Д и о г е н. Я не крал денег, я работал ради них. Ничто так ни трудно подделывать, как деньги.
А р и с т о д е м. Когда ты надумаешь прийти ко мне, разыщи меня.
Д и о г е н. Никогда.
А р и с т о д е м (с иронией в глазах). Философ не должен выражаться столь категорично. Настоящая философия не знает слова «никогда». Эй, кифаред! Ты мне нужен. Я устраиваю пир.
К и ф а р е д. (продолжая играть). Я остаюсь с Диогеном.
А р и с т о д е м (вздрагивая). О, да ты осмелел! (Улыбается.) Хочешь пасти блох вместе с ним?
К и ф а р е д. (холодно). Я остаюсь с Диогеном.
Д и о г е н. Иди, Аристодем. Когда он поет, он глух. Когда устанет — услышит песню своего желудка. И тогда вернется к тебе. А ты как-нибудь случайно не натыкайся на меня.
А р и с т о д е м. Диоген, я приготовил для тебя мягкую постель. Когда у тебя заноют кости, измученные камнем улиц, когда ты устанешь бороться с крысами и захочешь обрести теплое и тихое место, приходи. Я жду тебя. (Уходит.)
Д и о г е н. Видишь, кифаред, этот мир куда злее и хитрее, чем нам кажется. Ты думаешь, что он обрушится на тебя пощечинами, кулаками, нищетой, унижением… А он бьет тебя шелком и бархатом, сытым желудком, удовольствиями жизни. С этими врагами, чарующими и коварными как сирены, которые соблазняли Одиссея{113}, бороться труднее… А теперь иди, кифаред.
К и ф а р е д. (на миг прервав свою печальную песню, качает головой). Я остаюсь с тобой.
Д и о г е н. Зря. Я один еще справляюсь со своей нищетой. Двоим ее не вынести, они согнулись бы под ее тяжестью. (Поднимает деньги, брошенные Аристодемом, и протягивает их кифареду.) Возьми эти деньги и иди.
Кифаред, не притрагиваясь к деньгам, отходит на несколько шагов и снова начинает играть, глядя на Диогена.
(Сует деньги в кошелек, привязанный к поясу.) Иди ты к черту, ненормальный! (Возвращается и стучит посохом в дверь старика.) Эй, дедушка!
Выходит с т а р и к.
Как же с той постелью?
С т а р и к. У меня ее больше нет. Я изрубил кровать на щепки и бросил их в огонь, чтобы поджарить этот кусок мяса. (Дает Диогену кусок мяса и хлеб.)
Д и о г е н (берет их). Значит, ты испугался…
С т а р и к. Да, я испугался. Потом мне стало стыдно за свой страх и я бросил кровать в огонь. Всего хорошего! (Уходит в дом.)
Д и о г е н (смеется от души). Если испугался даже ты, старик, которому и жить недолго и терять нечего… Если даже ты… (Поворачивается к кифареду.) Уходи скорее, кифаред, ты не рожден для страданий.
Появляется П а с и ф о н и направляется к Диогену.
П а с и ф о н. Привет, Диоген!
Д и о г е н. А ты откуда меня знаешь? (Пауза.) Вроде бы и я тебя знаю. Кажется…
П а с и ф о н. Мы встретились вчера вечером на том ужасном пиру.
Д и о г е н. А, и ты был среди этих голодных волков Аристодема?
П а с и ф о н. Да, я был среди них. Но не с ними. Я ненавижу их всем своим существом.
Д и о г е н. Странно! Ты выглядишь вполне довольным.
П а с и ф о н (улыбаясь). Довольным? Чем? Кем? Я их ненавижу. И моего самовлюбленного отца-богача, и слабоумного Ксениада, и всех остальных…
Д и о г е н. Но они тебя кормят.
П а с и ф о н. Потому что еда принадлежит им. И храмы, и статуи, и философы… Надо что-то делать, Диоген.
Д и о г е н. Это еще зачем? (Смеется.) Думаешь, будешь лучше, если ты станешь архонтом вместо Аристодема?
П а с и ф о н. Я не стану архонтом, потому что не хочу им быть.
Д и о г е н. Зачем же тебе тогда бросать в них камни, если ты не хочешь занять их место? Чего ты, собственно, хочешь?
П а с и ф о н (прищурившись, смотрит на него). Собственно говоря, не знаю.
Д и о г е н. Как тебя зовут?
П а с и ф о н. Пасифон.
Д и о г е н. Ты — сын богатого и влиятельного человека. Чего тебе еще надо?
П а с и ф о н. Другого!
Д и о г е н (смеясь). Бедности, например.
П а с и ф о н (пылко). Я задыхаюсь, понимаешь? Я не хочу больше целыми днями бездельничать, не хочу выслушивать их добропорядочные и полезные советы, не хочу веселиться на их непристойных пирах, терпеть их нудную и тупую болтовню. Это же несчастье!
Д и о г е н. Нелегко тебе было бы отвыкнуть от таких несчастий. Существуют несчастья позначительнее и поощутимее.
П а с и ф о н (патетически). Ты не боишься их, Диоген. Я видел, как ты схватился с ними на пиру. Надо собрать молодежь…
Д и о г е н. Собрать? Мне? (От души смеется.) Зачем ее собирать? Да и где? Вокруг меня могут собираться лить собаки да мухи. Я не обладаю ни талантом, ни честолюбием вождя. И потом, мне нравится быть одному…
П а с и ф о н. Тебя они слушались бы, потому что ты изгой.
Д и о г е н. Это еще что такое?
П а с и ф о н. Аристодем приказал, чтобы тебя нигде не принимали. Его люди обходят дом за домом и угрожают штрафами и тюрьмой любому, кто тебя впустит.
Д и о г е н. Итак, Афины меня не приемлют. (Грустно улыбается.) Но я люблю их. И покуда жив, я отсюда не уйду.
П а с и ф о н. Ты должен бороться.
Д и о г е н (удивленно). Бороться? За место под открытым небом Аттики? За тень, которую я отбрасываю на ее землю? Нет, Пасифон, я не борец. Борец никогда не бывает свободным. Он тоже раб. Раб идеи, за которую борется.
П а с и ф о н (горячась). Но ты борешься за идею свободы.
Д и о г е н. Я не хочу быть рабом даже идеи свободы, понимаешь? Я ничего не хочу, кроме одного — быть свободным.
П а с и ф о н. Но разве человек, который спит на голой земле и просит милостыню, свободен?
Д и о г е н. Земля не принадлежит никому… только богам… или природе. И небо тоже. А за еду, которую я получаю, я ничего не даю взамен, даже признательности.
П а с и ф о н. Они будут отравлять тебе жизнь, гнать тебя отовсюду, преследовать тебя по пятам…
Д и о г е н. Отравлять жизнь? Что может отравить ее больше, чем изгнание? Как бы ни поступили со мной афиняне, им не превзойти в жестокости граждан Синопа. Они будут меня гнать? Куда? Более изгнанным, чем я сейчас, быть невозможно.
П а с и ф о н. Они тебя уничтожат.
Д и о г е н. Вряд ли, потому что они нуждаются во мне.
П а с и ф о н (изумленно). В тебе?
Д и о г е н. Людям нужны символы. А я тоже символ.
П а с и ф о н. Символ?!
Д и о г е н. Символ свободы. Ведь хорошо, если афиняне и все другие люди будут знать, что существует свободный человек, который живет по своим законам, делает только то, что хочет, никому не подчиняется и никого не угнетает, человек-собака, бродячий пес, существо, обитающее между небом и землей…
К и ф а р е д. (приблизившись). И я хочу быть свободным человеком, собакой, кем угодно, лишь бы мне не швыряли денег и не приказывали…
Д и о г е н. Если тебе не будут швырять деньги, кифаред, то будут швырять кости, как собакам… Какая разница?
П а с и ф о н. Мы могли бы… (замявшись) организоваться…
Д и о г е н (поворачиваясь к нему). А это еще что за слово? Где ты его откопал?
П а с и ф о н. Мы, все, кто одинок, могли бы собраться, объединиться…
Д и о г е н. Если мы соберемся и объединимся, то мы уже не будем одинокими. А если мы больше не одиноки, то мы больше и не свободны…
П а с и ф о н (взволнованно). Ты ничего не хочешь? Ничего не желаешь?
Д и о г е н. Найти бы человека… Настоящего человека.
К и ф а р е д.. Где же ты его найдешь?
Д и о г е н. Не знаю. Я его ищу. Возможно, я и не найду его никогда, но мое призвание в том, чтобы искать, искать до изнеможения.
П а с и ф о н (тихо, кифареду). Он безумец.
К и ф а р е д. (громко). Безумие Диогена мне нравится.
Д и о г е н (протягивает кифареду кусок мяса, полученный от старика). Возьми и ты немного мяса. Ты, верно, голоден…
Кифаред берет мясо и начинает есть.
П а с и ф о н (Диогену). Безумец ты или нет, хочешь ты того или не хочешь, но я соберу вокруг тебя молодежь.
Д и о г е н (испуганно). Нет!
П а с и ф о н. Ты боишься?
Д и о г е н. Да. (Тихо.) Я не хочу, чтобы меня постигла участь Сократа…
П а с и ф о н. У тебя своя участь. (Собирается уйти.)
Д и о г е н. Постой! (Устремляется за ним.) Не делай этого! Мне никто не нужен.
П а с и ф о н. Ты сам сказал, что тебе нужны люди. Я приведу их к тебе. (Уходит.)
Д и о г е н (горько). Идиот! Не люди мне нужны, а человек. Что мне делать, с людьми, если нет человека? (Поворачивается к кифареду, который только что кончил есть и теперь вытирает рот ладонью.) Эй, кифаред, я сказал тебе — возьми немного мяса, а ты съел весь кусок.
Кифаред, сразу опечалившись, удрученно смотрит на него.
(Улыбается.) Ты не виноват. Виноваты слова. Мы не в состоянии управлять словами.
Кифаред смотрит на него, не понимая. Диоген начинает заразительно, искренне смеяться… Начинает смеяться и сам кифаред. Оба хохочут от всей души, громко, глядя друг на друга…
ГИППАРХИЯ
Поле на окраине Афин. Неизвестно кем брошенная пустая бочка. Слышится топот ног, тяжелое дыхание бегущих людей, возбужденные голоса. Вбегает Д и о г е н, взволнованно озирается, затем направляется к бочке и прячется в ней. Тотчас же появляются д в а п р и с л у ж н и к а, а за ними н е с к о л ь к о г о р о ж а н, среди которых молодая и очень красивая женщина, Г и п п а р х и я.
П е р в ы й п р и с л у ж н и к. Он вроде бы побежал сюда…