В наилучшем расположении духа сидел он в своем автомобиле, покуривая сигарету. Был, как сказано, понедельник, когда началась трагедия Богостраста Изидора.
Он припарковал машину в запрещенном месте, наметанным взглядом определил, что полицейский инспектор находится в дальнем конце улицы и в настоящий момент выписывает квитанцию на штраф, значит, раньше чем через десять минут он до его машины не доберется, а БИТ в свою очередь рассчитывал самое позднее через три минуты выскочить из прачечной, и тогда его ищи-свищи. Вот почему Богостраст Изидор Тайлькэс застыл в некоторой растерянности перед закрытой дверью, на которой висела написанная от руки табличка, она извещала: в ближайшие две недели прачечная будет закрыта в связи с «коллективным отпуском». А его лучшие вещи были там, внутри!
Само собой, он мог позволить себе иметь лишнюю пару отменного белья, дабы оперативно подготовиться к свиданию, да вот — вещи-то были грязными. Оставалась еще одна прачечная, правда, она всегда казалась ему малопривлекательной — то была прачечная самообслуживания. А такого рода заведения он ненавидел всей душой, но сегодня не оставалось ничего другого, как мчаться домой, брать нестираное белье и самообслуживаться.
Через двадцать минут он удрученно стоял в очереди за домохозяйками, которые, по-видимому, притащили сюда накопленное за месяц грязное белье своих многодетных семейств. И когда, за десять минут до закрытия, очередь наконец подошла, у него не оказалось мелочи; домохозяйки, просадившие на стирку всю наличность, многозначительно переглядывались и сочувственно улыбались: такое могло произойти лишь с мужчиной. А одна матрона выразила общее настроение сакраментальной фразой: «Жениться вам надо, молодой человек!», чем заслужила общее горячее одобрение, которое вылилось в разговор, охвативший лестничные пролеты и даже все здание и кончившийся лишь с закрытием прачечной. Когда все домохозяйки разошлись, БИТ тоже направился домой, швырнул узел с нестираным бельем перед стиральной машиной, которая иронически глядела на него огромным стеклянным оком, затем налил себе коньяку и улегся на кровать, погрузившись в мрачные раздумья о свадебных перспективах.
На следующее утро его взору предстал узел с нестираным бельем, зияющая пустота в ящиках комода и недреманное око стиральной машины. Он отправился на службу и по дороге принял героическое решение: он сам выстирает белье. Тоже мне сложность! Для автоматической стиральной машины с переключателем программ у него была инструкция, пылившаяся за ненадобностью в одной из секций кухонного шкафа. Он составил поминутный план, все-таки он был статистик и знал, какое значение имеет точное планирование для каждого задуманного шага.
Итак, следовало докупить: стиральный порошок, утюг, гладильную доску. Мысль купить новое белье пришла ему в голову, когда было уже слишком поздно и трагедия свершилась. Что он еще недоучел, так это пару ведер и половые тряпки, но об этом он вспомнил, когда было поздно…
Ему, правда, пришлось в универмаге, в отделе моющих средств, затратить определенные усилия, но вот уже он сидит у себя дома, перед стиральной машиной и внимательно изучает руководство по эксплуатации. Дело было во вторник вечером — времени впереди еще предостаточно. Он послушно — руководство составлено было в строго повелительном тоне — засыпал порошок в предназначенное для этого, как он полагал, отверстие, нажал сразу на несколько кнопок, красный глазок машины начал угрожающе вспыхивать; он удовлетворенно захлопнул дверцу стеклянного люка, намереваясь предаться увлекательному лицезрению разыгрывающегося за стеклом действа: белье бодро завертелось в барабане, однако зримого стирального эффекта все не возникало. Наконец Богостраста Изидора Тайлькэса осенило, он заглянул в руководство по эксплуатации: ну конечно, ха-ха, как же можно стирать без воды! Довольный собой, он нажал указанную кнопку, повернул ручку командоаппарата и решил умиротворенно понаблюдать за стиркой с рюмкой коньяку, но дверца стеклянного люка дернулась, красный глазок презрительно заморгал, вслед за этим машина выплеснула опешившему Богострасту Изидору с полведра воды — прямехонько в лицо. Засим последовала рубашка, и не успел он опомниться от шока, как струя крутого пара с шипением пронеслась в миллиметре от его головы и превратила висевший на противоположной стене подлинник Эрни в копию Пикассо. С еле сдерживаемым раздражением БИТ пнул дверцу люка, она захлопнулась, машина зафырчала и повела себя, как он, к несчастью, решил, пристойно — начала стирать. Правда, при этом она как-то странновато булькала, но так оно, видно, и быть должно: такие звуки производит вода.
Бульканье разрослось до устрашающего рокота — БИТ в это время сидел в кресле, вконец обессиленный, подкрепляясь коньяком и одновременно прикидывая, что он сможет выручить за испорченную картину на очередном аукционе сюрреалистов. И тут он, к своему ужасу, заметил набухающий ручеек, текущий из холла в комнату. Проклиная эти современные, плохо защищенные квартиры, он стал искать в руководстве кнопку, которая могла бы укротить машину, остановить слив воды. Все безрезультатно; когда вода поднялась до лодыжки, он вывернул пробки. Урчание, бульканье, плеск тотчас прекратились. Само собой, Богостраст Изидор оказался в кромешной тьме. Панический страх объял его, и он выбежал из квартиры, чтобы вызвать слесаря-сантехника: нужна была немедленная помощь. В статистике БИТ, может, и разбирался, но вот в специалистах слесарного дела не разбирался совершенно. Первые четверо даже и не подумали снять трубку; пятый невнятно посоветовал, видно пережевывая ужин, обратиться к нему в ближайшие дни, а пока пусть господин… Как, простите, ваше имя?.. Богостраст Изидор Тайлькэс, сказал БИТ покорно и тут же вынужден был отвести трубку на полметра от уха, иначе от звенящего гогота, перешедшего в угрожающий рев, могли лопнуть барабанные перепонки. Уж не думает ли господин, что его можно дурачить! А?!
Ночь со вторника на среду БИТ занимался ликвидацией наводнения, одолжив для этого ведро, тряпки и свечи, так как при попытке снова ввинтить пробки машина немедленно начала плеваться водой. БИТ был уже до того измотан и раздражен бессонными ночами, что столь ответственное для него свидание все больше блекло и отодвигалось на дальний план.
Можно бы еще долго рассказывать о том, как Богостраст провел последующие дни, но лучше мы поведаем о его болезни и ее возбудителе. БИТ перенес тяжелое нервное расстройство, попытка выстирать белье в городском фонтане с помощью ядрового мыла кончилась обвинением в загрязнении общественных вод. Потом он вздумал купить в супермаркете стиральную доску и после нескольких тщетных разъяснений и увещеваний был вторично передан разгневанным директором в руки полиции. Позднее ему можно было инкриминировать еще и нападение на антикварную лавку, мимо которой пролег его путь из полицейского участка, где он подписывал протокол. В витрине рядом с допотопным граммофоном он увидел стиральную доску с ценником — семьсот франков чистыми. Богостраст Изидор стал наливаться краской и впал в буйство, антиквару с трудом удалось спасти свою жизнь, а вот его антиквариат в результате разгула Богостраста Изидора стал на заметную толику еще антикварнее.
Когда БИТ выписался из психиатрической лечебницы, была суббота, только, увы, тремя неделями позже свидания, и судите сами: вначале я утверждал, что БИТ всегда был бедолагой, а теперь и вам придется согласиться со мной. То, что он по сей день ходит в холостяках, и впрямь связано лишь с его немыслимым именем.
P. S. Впрочем, Богостраст Изидор Тайлькэс в силу врачебного запрета на все спиртное и себе в утешение превратился в страстного кофемана и приобрел автоматическую кофеварку. Правда, поговаривают, будто с некоторых пор он пьет кофе только в ресторанах, и посетители замечают, что при малейшем шипении пара БИТ прячется под столом…
ЧЕЛОВЕК С ЭНЦИКЛОПЕДИЕЙПеревод с немецкого П. Френкеля
Деревня находилась вдалеке от проезжих дорог, и не было в ней знаменитой гостиницы, где останавливались бы еще более знаменитые личности. А был лишь маленький железнодорожный вокзал. Такой маленький, что жители соседней деревни, куда как много о себе понимавшие, утверждали, будто на ночь его складывают и убирают.
Дома в деревне были такими, какими им и полагалось быть в настоящей деревне: опрятные, прокопченные солнцем, с яркими цветами в садах и оконных ящиках. Каждый дом обнесен забором, а на калитках — таблички, предупреждающие о злой собаке или же о том, что «просить милостыню и предлагать любые товары запрещается».
В этой-то деревне и проживал со своей семьей один человек, совершивший нечто неслыханное. Он купил себе на вокзале билет. Тут кумушки разом зашушукались, а уличная ребятня проводила его до вокзальчика. Начальник станции заметил об этом вскользь за столом для завсегдатаев, где он ежедневно разыгрывал партию в ясс с общинным курьером.
Учителя в деревне не было, иначе курьер вряд ли удостоился бы чести играть в карты с деревенской элитой. Школа находилась в соседней деревне, и зимой, когда дорогу заметало снегом, занятия в ней отменялись.
— Вот, значит, — обронил начальник станции между прочим новость неслыханную, — наш-то купил себе билет — и не то чтоб до соседней деревни или же до районного центра. Нет, он дерзнул махнуть аж в саму столицу.
Деревенские мужи недоверчиво закрутили головами, попытались втолковать человеку, что его намерение совершенно бессмысленно и к тому же подозрительно. С отцовских и даже дедовских времен еще никому не приходило в голову уезжать в этакую даль, а вот поди ж ты — все пристойно жили и в люди вышли.
Человек от своего решения не отступился, да, он купил билет и завтра утром уедет, подтвердил он. Ну-ну, рассудили общинные мужи, кто надумал в петлю лезть, того никакими силами не отговоришь, а ведь в окружной газете черным по белому пропечатано, какие опасности подстерегают в большом городе.