— Там душно, — возразил кто-то.
— В помещении мы еще зимой насидимся, — сказал старый Ивичич, примирительно улыбнувшись мастеру.
— А как это выглядит со стороны? — развел руками мастер и направился было назад в контору, но, вспомнив, зачем он, собственно, выходил, опять вернулся. — Чуть было не забыл! Кароль Анталик, Дюри-бачи, после обеда собрание, не забудьте, — поднял он кверху указательный палец.
— Что? В такую погоду? Какое собрание? — развязно протянул сидящий чуть поодаль чернявый паренек, который до последнего момента дремал, опершись о стенку цеха.
— Не волнуйся, тебя это не касается, можешь идти по своим делам! — строго ответил мастер, раздраженный его тоном. — Можешь засесть в пивной «У быка» и лакать свое пиво хоть до закрытия! — ворчал он про себя, уходя в контору.
— Что это с ним? — удивился чернявый. — Какое собрание намечается?
— Ты же слышал. Идут Кароль Анталик и Дюри-бачи, — успокоил его старый Ивичич.
— Ага. — Чернявый уразумел, что он здесь ни при чем, и сразу успокоился. Надвинув на глаза берет, он снова погрузился в дремоту.
— Ясно, что лучше зимой балдеть там, внутри, а не сейчас! — сказал старый Ивичич, смачно откусывая от огромного помидора, собственноручно выращенного на своем участке. Поглощая помидорину, он медленно осматривал всякий хлам, разбросанный вокруг, и неожиданно оказался рядом с Франтишеком. — Всякий радуется теплому солнышку. Кто в такую погоду добровольно согласится преть в помещении. — Он опять откусил от помидора и с набитым ртом продолжал, уставившись на Франтишека: — Интересно, что за срочные вопросы у них на повестке дня…
Но тот сделал вид, что спрашивают не его.
— Ты, Ферко, не в курсе? — допытывался у него Ивичич. — Не знаешь случайно, какие такие у них неотложные вопросы?
— Да откуда мне…
— Значит, знаешь, — усмехнулся Ивичич.
— Лучше у Анталика спросите…
— Его я тоже спрошу. — Он миролюбиво посмотрел на Франтишека, опять откусил от помидора и, лениво жуя, перевел взгляд на другой конец территории, к автопарку, где водитель Имино — господский кучер, как его прозвали ребята, — мыл черную служебную «Волгу». — Только и знает, что с начальством шу-шу-шу да сю-сю-сю, черт бы его побрал! — Ивичич неожиданно встрепенулся. — Хотел вынести с завода кусок медной трубки под плащом, так меня за это чуть к прокурору не отправили. А что эти субчики себе позволяют? — Он неприязненно кивнул в сторону административного здания. — Ведь об этом уже все воробьишки на крышах чирикают.
— Воробьишки, — отмахнулся от него Франтишек, — чирикают всякое… И небылицы тоже.
— Иди-ка ты, Феро, в задницу! — рассердился старик.
— Знаю я их чириканье…
— Неужели тебя это не задевает? — недоверчиво спросил Ивичич.
— Задевает. Но не потому, что меня прищучили, а тех нет.
— Ах вот ты какой, — вздохнул Ивичич.
— Что? Не согласен? — усмехнулся Франтишек.
— Да разве можно сравнивать?
— Можно.
— Нет, нельзя! — разозлился Ивичич.
Оба замолкли. Ивичич наконец перестал жевать и даже отбросил в траву у забора недоеденный помидор — поскольку еда мешала развитию его мысли.
— Вон оно как! — воскликнул он, обмозговав все хорошенько. — Самых крупных акул, видать, в последнюю очередь будут ловить! — стукнул он отчаянно кулаком по стене. — Ты как думаешь, Феро? — тронул старик его за плечо.
— Отстаньте от меня! — угрюмо буркнул Франтишек. Отодвинувшись от старика, он закурил.
Ивичич понял, что разговора не выйдет, и своей раскачивающейся походкой направился через всю территорию к автопарку.
Ведь об этом уже все воробьишки чирикают. Черт бы побрал этого старика. Воробьишки чирикают. А что еще им остается! Разговор со стариком разозлил Франтишека. Он терпеть не мог эти праздные рассуждения о ворах и несунах, не раз убеждался, что они годны только на то, чтобы на весь день испортить аппетит.
Народ любит поболтать о тех, кто сидит в мягких служебных креслах. Об одном таком типе у них на заводе говорят, что он по уши погряз в махинациях. Но почему его должен ловить я, простой рабочий, куда смотрит начальство, наши органы, наконец! Вот и Принца еще не сняли, он и сейчас сидит в своем просторном кабинете, обставленном мебелью из красного дерева.
Франтишек в сердцах отшвырнул окурок.
Двое молодых парней, недавно еще ходивших в учениках и на днях определенных на работу в бригаду, разделись до трусов и в нескольких шагах от цеха загорали, подставив солнцу и так уже бронзовые тела.
Увидев их, Франтишек подумал, что надо бы предупредить их: стоит появиться здесь кому-то из администрации, и пойдут потом склонять бригаду слесарей за низкую трудовую дисциплину. Но Франтишека опередил Палё Стугар, его ровесник. Подойдя к ним, он покачал головой:
— Вы что, свихнулись?
— А что?
— Ну-ка оденьтесь, да быстрей!
— А зачем? Вы питаетесь, мы загораем, разве нельзя? — протянул один из парней.
— Не умничай, одевайся! А то из-за вас и нам дадут по шее! — резко отрубил Стугар.
— В перерыв делаем что хотим, можем хоть на голове стоять, — ворчали парни, но все же послушались.
— Вот сопляки! — улыбнулся Стугар Франтишеку. — Дай им волю, они и трусы с себя снимут…
— Слышь, Палё, — вспомнил Франтишек, что еще с утра хотел спросить его об одном деле. — У тебя сварочный аппарат в порядке?
— Вроде работает, а что?
— Да понадобится он мне на пару часов.
— Э-хе-хе, и ты решил подхалтурить? — удивился Стугар.
— Черта с два! Пустяк один, надо соседу сварить каркас для теплицы, — растерянно объяснил Франтишек.
— И я с этого начинал. Ну а начнешь, не заметишь, как работы у тебя станет невпроворот, — засмеялся Стугар.
— Не бойся, постараюсь не зарваться, — в тон ему ответил Франтишек. — Ну так что? Дашь?
— Чего уж там, договорились. Когда хочешь заняться?
— В субботу или воскресенье. Можно? Поскорей бы разделаться с этим.
— Так… — почесал в затылке Палё. — Это хужее. А в следующую субботу не пойдет?
— Нет, не хотелось бы затягивать.
— Понимаешь, аппарат сейчас у доктора, я его там уже установил, отладил, как раз сегодня после работы еду туда. До воскресенья не управлюсь…
— У какого доктора?
— У Релея.
— А что ты для него делаешь? — с любопытством спросил Франтишек.
— Да чепуху одну… Раз ему хочется, то на здоровье, — ухмыльнулся Стугар.
— Ну а все-таки?
— Крытую дорожку. От ворот ко входу в особняк. Стальной каркас, снаружи алюминиевые листы, потом какая-то теплоизоляция и изнутри отделка деревом. Отделывать будет кто-то другой, — объяснил Палё.
— А зачем ему?
— Ну, чтобы дождик на него не капал, когда он пойдет ворота открывать.
— Это же несерьезно.
— Нет, серьезно. Можешь прийти и посмотреть. Заодно поможешь мне, а то я там мучаюсь один, как последний дурак.
— Крытую дорожку! — в недоумении качал головой Франтишек.
— Я же говорю, придурь… Но раз человек хочет… Видел он такую у кого-то в Братиславе. Через месяц у нас с тобой таких заказов будет уйма. Можешь не сомневаться, — хохотнул Палё.
— А ведь он вроде собирался переезжать, — вспомнил Франтишек, что говорила ему сестра несколько недель назад. — Кажется, его приглашают в Братиславу…
— Может, и уехал бы, но куда дачу денет?
— Подумаешь, проблема. Продаст!
— Такое нельзя продать, — серьезно сказал Палё. — У него там разве что птичьего молока нет. Австрийская мебель, крытый бассейн, шведский кондиционер, столько всего понапихано, что и представить трудно, самое меньшее — миллиона на полтора. Нет, продать невозможно…
— Гм-да, — вытаращил глаза Франтишек.
— У кого такие деньги? Половину этой суммы, может, кто и найдет, но полтора миллиона…
— Гм-да, — снова промычал Франтишек.
— Такой дом можно продать где-нибудь подальше отсюда, и то не везде, но только не у нас. Вот в Праге или Братиславе нашлись бы покупатели, — развивал свою мысль Палё. — Ошибочка у доктора вышла, слишком уж завидущие у него глаза. Сам себе заварил кашу…
— Заварил, — повторил за ним ошеломленный Франтишек.
— Так что никуда он отсюда не поедет, иначе бы не затевал эту крытую дорожку. Что ему еще остается? Продать такой дом за полцены? — Палё вопросительно посмотрел на Феро, но ответа не услышал. — Он покинет наши места лишь в том случае, если его вынесут ногами вперед! — кивнул он головой в ту сторону, куда недавно мать Франтишека ходила сажать герань.
— Значит, до воскресенья не закончишь? — вспомнил наконец Феро о своем деле.
— Подожди недельку.
— Пошли, мужики, работать пора! — крикнул старый Ивичич из ворот цеха. — А то как бы не перегрели себе одно место, засидевшись на солнышке…
Все засмеялись и потянулись в цех.
— Ну как, Ферко, разобрался уже? — спросил старый Ивичич, когда они приступили к работе.
— В чем разобрался?
— Какие акулы живут среди нас.
— Ивичич, идите-ка теперь вы в задницу, — отшил его Франтишек.
Олах, в прошлом дворник, до сих пор занимавший служебную квартиру на первом этаже, прямо под квартирой Костовича, одолжил им двухколесную тележку. Материал — ржавые прутья стальной арматуры диаметром полтора сантиметра — Костович временно сложил в своей подвальной кладовке. Бог знает, где он его раздобыл. Франтишеку показалось, что он видел уже где-то неподалеку груду похожего металлолома — скорей всего, за старой школой, на заросшем бурьяном пустыре. Там года три назад, когда возводилась новая школа, складировали стройматериалы и сваривали сетки из арматурной стали…
Через подвальное окошко доктор Костович проталкивал прутья, а Франтишек снаружи подхватывал их и укладывал на тележку.
— Это все! — раздалось наконец из подвала.
— Порядок! — ответил Франтишек.
— Вы полагаете, хватит?
— Сколько есть, столько и используем.
— Тогда я иду наверх. — Где-то внизу зазвенели ключи, хлопнула дверь, и через минуту на лестнице послышалось тяжелое шарканье доктора Костовича, выходящего на свет божий.