О р б о к н е. И что же ты собираешься сделать?
О р б о к. Не знаю. (Снимает пиджак, набросив его на спинку стула.) Пойду поработаю. Во время работы всегда приходят хорошие идеи. (Идет в свою мастерскую, но почти тут же возвращается.) Нечего сказать, хороша у меня жена. Я волнуюсь, переживаю, ищу выхода из трудного положения, а она и ухом не ведет. А сын наш, может быть, именно в эту минуту валяется в постели этой женщины. Тебе же и горя мало.
О р б о к н е. Ты хорошо знаешь, Пишта, что я чувствую и переживаю. И все же я хотела бы, чтобы в нашем доме все проблемы решались без семейных трагедий. Товарищ Бодони прав.
О р б о к. Этого ты можешь и не говорить: он всегда прав.
О р б о к н е. В наше время семейные проблемы нужно решать современно.
О р б о к. Современно?
О р б о к н е. Именно. А не избитыми, устаревшими методами.
О р б о к. Устаревшими… методами?
О р б о к н е. Да. И знаешь кто это сказал?
О р б о к. Бодони!
О р б о к н е. Карола.
О р б о к. Это еще кто такая?
О р б о к н е. Родственница тети Тони, учительница. Сегодня утром она приехала из Сомбатхея и будет здесь жить у нее. Сейчас они вместе отправились на какую-то выставку. Очень оригинальная и современно мыслящая девушка. (Встает со стула.)
О р б о к. Я проголодался.
О р б о к н е. Сейчас накормлю. (Идет, затем оборачивается.) Некоторые родители вообще норовят превратить детей в таких же старичков, как они сами, вместо того чтобы постараться помолодеть до возраста своих детей.
О р б о к. Интересная мысль, отличная диалектическая формулировка.
О р б о к н е. Да. И мы с тобой не должны стариться, Пишта, оттого что стали родителями.
О р б о к. А ты думаешь, мы состарились?
О р б о к н е (не отвечает, только грустно улыбается). Пойду разогрею ужин. (Уходит в дом.)
О р б о к (задумчиво). Некоторые родители вообще норовят превратить детей в таких же старичков, как они сами, вместо того чтобы постараться помолодеть до возраста своих детей… (Одобрительно кивает.) Правильная мысль! Все же товарищ Бодони — это товарищ Бодони. (Входит в сарай и начинает там что-то пилить.)
Т е т я Т о н и вместе с К а р о л о й появляется на улице. Обе нарядные, хорошенькие, только с разницей в годах в полстолетия. Входят во двор. Услышав, что в сарае пилят, тетя Тони ведет Каролу к террасе. Увидев через дверь сарая стоящего к ней спиной Орбока, наклоняется к Кароле.
Т е т я Т о н и. Это муж нашей Голубки… Идем, я тебя с ним познакомлю. Говори с ним уважительно. Он страшно любит, когда его уважают. (Идет к сараю.) Здравствуйте, товарищ Орбок. Разрешите представить вам мою юную родственницу.
Орбок поворачивается, выходит из сарая.
К а р о л а. Карола Иштванец. Весьма неподходящая для девушки фамилия, правда?
О р б о к. Несколько необычная. Жена мне уже говорила, что вы тут у нас поселились. Как вам нравится наша столица?
К а р о л а. Очень нравится. Представляете, мы даже умудрились попасть на выставку ЮНЕСКО{167}, посвященную истории письменности.
Т е т я Т о н и. Зато на кафе-мороженое у нас уже не осталось времени. У одной подписи Клеопатры проторчали битых десять минут с моей радостью. Подумать только, сколько всего понаписало человечество.
К а р о л а. Какая это была, однако, эпоха, когда человек мог для своей подписи символом характера избрать льва!
Т е т я Т о н и. Я могла бы в лучшем случае рассчитывать на старую кукушку.
К а р о л а. О нет: на нескольких летящих чаек.
Т е т я Т о н и. А вот товарищ Орбок для подписи пользовался бы только изображениями львов.
О р б о к. Вы считаете меня таким смелым?
К а р о л а (широко открыв глаза, удивленно смотрит на Орбока). Не-е!
О р б о к. Что вас так удивило, милая девушка?
К а р о л а. Голос! Какой красивый у вас голос, товарищ Орбок!
О р б о к. Красивый?
К а р о л а. Исключительно. Между прочим, точно такой же красивый голос у одного большого начальника… забыла его фамилию. Он как-то тут на днях по телевизору выступал.
О р б о к. Товарищ Бодони?
К а р о л а. Вот-вот! Он самый!
О р б о к. Интересно, до сих пор мне никто этого не говорил. (Тете Тони.) Вы тоже этого не замечали?
Т е т я Т о н и. Не знаю. Я по телевизору только оперетты слушаю. Едва ли товарищ Бодони в них выступает.
К а р о л а. Удивительно красивый голос. По моим наблюдениям, у мужчин голос редко бывает красивый. А как ваше мнение, тетя Тони?
Т е т я Т о н и. Не было случая прислушиваться к их голосу. Я не даю возможность мужчине подать голос.
О р б о к. А почему вы вдруг заговорили о моем голосе?
Т е т я Т о н и. У нее что на уме, то и на языке. Такой уж у нее характер.
К а р о л а. Знаете ли, я люблю все красивое. Как было бы хорошо, если б все люди были красивыми. Я хочу и детей, которым я буду преподавать, научить быть красивыми.
Т е т я Т о н и. Моя радость — учительница.
К а р о л а. Такими же красивыми и простыми, как Эржи.
О р б о к. Это кто?
К а р о л а. Ваша жена.
О р б о к. Извините… Право, никак не мог подумать, что такая молодая девушка, вроде вас, может называть мою жену этак запросто, по имени, Эржи!
Т е т я Т о н и. Это еще что! Она зовет ее Голубкой.
О р б о к. Как?
Т е т я Т о н и. Так, между прочим, звали вашу жену, когда она еще только училась в школе.
О р б о к. Первый раз слышу. Со слов жены я понял, что она успела полюбить вас, но рассказывать такие подробности из своей жизни!
Т е т я Т о н и. Ей люди все рассказывают. Я вон тоже на выставке столько всего ей выболтала, что сама поражаюсь.
О р б о к (смотрит на Каролу). Вы действительно располагаете к откровенности. (Смеется.) А я ведь тоже такой: что на уме, то и на языке.
Т е т я Т о н и. Я рада, что Карола понравилась и вам, товарищ Орбок. А Эржи просто полюбила ее. Эржи, чтобы вы знали, — это ваша жена, товарищ Орбок. (Берет за руку девушку.) Извините, нам пора идти. Надо успеть переодеться: вечером мы идем в театр, на «Сильву»…
К а р о л а. На «Короля Лира», тетя Тони.
Т е т я Т о н и (сдается). Ты права, дорогая. (Вздыхает.) Завтра придется снова идти к косметичке, разглаживать образовавшиеся морщины.
Обе уходят в дом. Орбок задумчиво смотрит им вслед, на его лице появляется улыбка. Он возвращается к станку, насвистывая, продолжает что-то обрабатывать напильником. Из дома выходит О р б о к н е.
О р б о к н е. Пишта!
Орбок свистит еще громче.
Ты, ты свистишь?
О р б о к. Да, насвистываю.
О р б о к н е. Давненько я не слышала, чтоб ты свистел… Уже лет десять, пожалуй.
О р б о к. Возможно, мамочка… Вероятно, потому, что за последние десять лет у меня сегодня в первый раз такое хорошее настроение.
О р б о к н е. Ты видел Каролу?
О р б о к. Видел.
О р б о к н е. Очаровательное создание, не правда ли?
О р б о к. Совершенно верно, дорогая Голубка.
О р б о к н е (смеется). Вы и обо мне говорили?
О р б о к. Эта девушка вселила в меня душевное спокойствие и уверенность в том, что все будет хорошо.
О р б о к н е. Что ты имеешь в виду?
О р б о к. Я имею в виду товарища Бодони.
О р б о к н е. Даже эта девушка напоминает тебе товарища Бодони.
О р б о к. Речь идет, дорогая, о его четвертом тезисе. «Жизнь указывает выход из самых безвыходных ситуаций». Понимаешь?
О р б о к н е. Нет.
О р б о к. Не понимаешь? В историю с Дюлой вмешалась сама жизнь и подсказала нам выход.
О р б о к н е. Не понимаю, что ты замышляешь?
О р б о к. Не я замышляю. Жизнь указует своим перстом, родная моя. Она послала нам эту девушку, чтобы Дюла… в нее влюбился.
О р б о к н е. Как же он в нее влюбится, если он уже любит свою буфетчицу?
О р б о к. В эту девушку невозможно не влюбиться. Она так красива, так мила, так умна… Это такое очаровательное существо… Сына-то своего я все-таки знаю. Что бы там ни было, а он — мой сын. Он такой же, каким я был в двадцать два года.
О р б о к н е. Но тебе не приходилось иметь дело с такими легкомысленными женщинами, как эта буфетчица.
О р б о к. Эржи, ты не знала меня в двадцать два года.
О р б о к н е. Пишта!..
О р б о к. Так вот, До знакомства с тобой я был по характеру примерно таким же, как наш Дюла.
О р б о к н е. И это ты говоришь мне только теперь? Понятно, в кого пошел наш сын. Но я рада, что и ты был таким.
О р б о к. Рада? Чему же?
О р б о к н е. Значит, и ты не такой уж безнадежно непогрешимый…
О р б о к. Да, конечно… в свое время…
О р б о к н е (с чувством продолжает). Не такой удручающе идеальный, не кристально чистый сосуд добродетелей. О, если б ты знал, как было трудно мне, простой, заурядной женщине, жить бок о бок с божеством…
О р б о к (скромно). Гм… Божество… Не кажется ли тебе, что это все-таки преувеличение?
О р б о к н е. Нет, дорогой, не преувеличение. А сейчас я так счастлива. (Гладит седые волосы мужа.) Ты прав, Пишта, Карола — действительно умная, очаровательная девушка. Я с тобой согласна. И конечно, было бы хорошо, если б все получилось так, как ты говоришь… Но я, увы, не уверена, что наш Дюла увидит в Кароле все то прекрасное и хорошее, что подметил ты своим острым глазом.
О р б о к (встает со стула, торжественно). Не беспокойся, мамуля. По своей натуре, по характеру Дюла — вылитый я. Так что его идеал — и есть эта славная, чистая душой девушка, а не буфетчица с ее сомнительной репутацией. Уверяю тебя, он обязательно влюбится в Каролу.
О р б о к н е (восторженно смотрит на мужа). Пишта, у тебя блестят глаза! И весь ты как-то вдруг помолодел.