Ш а й б а н. В том-то и дело, что солдата не спрашивают о его мнении. Он не волен выбирать, на чью сторону становиться, разве только в гражданской войне.
А л м е р и. Этим ты как бы сам себе ставишь вопрос. Последние месяцы заметно напоминали гражданскую войну. Вспомни хотя бы столкновения между армией и нилашистами{181}.
Ш а й б а н. Это были незначительные стычки. Они ничего не решали.
Р е д е ц к и. Давайте не будем уклоняться от главного. Рота погибла в тот момент, когда можно было избежать даже минимальных потерь.
Ш а й б а н. Но почему это произошло?
П е т р а н е к. Потому, что вы отдали приказ о сопротивлении.
Ш а й б а н. Неправда!
Х о л л о. Вы отрицаете?
Р е д е ц к и. Тогда у вас была смелость, а теперь ее у вас нет.
Ш а й б а н н е. Это издевательство над человеком!
Ш а й б а н. Оставь, Анна. Я сам ничего не понимаю. Я ясно помню, что не отдавал никакого приказа.
П е т р а н е к. На этот счет мы все иного мнения — дело обстояло совершенно по-другому.
В о н ь о. Я вовсе так не считаю. Увольте, не впутывайте меня в эту историю.
Ш а й б а н. Прошу всех вас, давайте попытаемся сообща припомнить события того последнего дня.
Д ю к и ч. Как вы себе это мыслите?
Ш а й б а н. Постараемся досконально разобраться во всем по порядку, не упуская ни малейшей подробности — вспомним, кто что говорил, как действовал, в чем провинился, какой промах допустил.
В о н ь о. Это же сущий абсурд! Разве мыслимо спустя более двух десятилетий точно припомнить события давно минувших дней?
Ф о р и ш. К тому же, вконец запутавшись, мы станем сваливать вину с больной головы на здоровую, возводить напраслину друг на друга, придумывать всякие небылицы.
А л м е р и. Пусть тебя это не беспокоит. Тот, на кого возведут поклеп, как-нибудь сумеет оправдаться. Здесь, скорее, каждый будет опасаться, что придется повторить вслух свои прежние высказывания, от которых нынче всех чертовски коробит.
Р е д е ц к и. А я нисколько этого не боюсь. Готов держать ответ за все сказанное мною тогда.
В о н ь о. Ну к чему все это? Ты что-то сказал, а господин капитан тебе возразил и заявил, что это неправда. Ну и будем считать вопрос исчерпанным.
Ш а й б а н. Нет, теперь я так просто отсюда уехать не могу. Вы тоже не имеете права. Это надо выяснить.
Р е д е ц к и. То, что я утверждаю, вам не опровергнуть.
Ш а й б а н. Я и не собираюсь этого делать! Вот когда ты докажешь — тогда посмотрим.
А л м е р и. Что ж, пожалуй, это верно.
Ш а й б а н. Послушайте! Общими усилиями можно восстановите в памяти даже то, что одному человеку не под силу. Это я, как педагог, часто наблюдал. Давайте попытаемся! Перечислим все вместе список личного состава роты. Если не удастся, прекратим всю эту затею.
В о н ь о. Однажды я потратил на это целую ночь, но не мог вспомнить даже половины фамилий. Хотя я-то их всех знал!
П е т р а н е к. Идиотизм! Вся эта затея не имеет никакого смысла.
Р е д е ц к и. А почему бы не попытаться? В случае неудачи мы ничего не теряем.
Х о л л о. Но кто проверит, правильно ли мы всех назовем?
Ш а й б а н. Хотя бы ты. (Достает записную книжку, раскрывает и передает ее Холло.) Вот он, последний список.
А л м е р и. Покажи-ка!
Х о л л о. Нет, в него никто не должен смотреть.
Р е д е ц к и. Начнем?
Д ю к и ч. Пожалуй.
А л м е р и. Был еще кто-нибудь на букву «а» кроме меня?
Х о л л о. Это список рядового состава, господин прапорщик.
Д ю к и ч. Первым был Имре Адони!
Ф о р и ш. Адони с обветренными губами! Помню, он всегда ел и проливал суп! Постой-ка… Алачонь Лёринц, Биро Андраш.
В о н ь о. Бодаки, Будаи, Булгар, Гергё.
Р е д е ц к и. Даниэль Геза.
Х о л л о. Нет, до него еще кто-то есть.
А л м е р и. Верно. Цифра Элемер! Потом Даниэль, Даллош, Добшич, Душански. Черт возьми, дело идет лучше, чем я думал.
Ф о р и ш. Теперь моя очередь — Фориш Янош.
В о н ь о. Перед тобой — ефрейтор Дюкич. Янак, Кабаи, Карпаш, Кубачка.
Р е д е ц к и. Ланди, Ликовец.
А л м е р и. Марча Геза, Мольнар, Можар.
Короткая пауза.
В о н ь о. Между прочим, был кто-то еще на букву «м»!
Х о л л о. Не один, а двое.
Ш а й б а н. Не подсказывай.
Ф о р и ш. Ну, конечно! Мовик Дёрдь, затем Мураи.
Р е д е ц к и. Нанаши Ференц, Напра Иштван.
А л м е р и. Щербатый Нидер, помните его? Когда он смеялся, у него всегда высовывался язык. За ним следовал Носваи.
Р е д е ц к и. Не пропустить бы Нугента Лайоша.
Д ю к и ч. Верно! Нугент, Никош, Нилашди, Нюл Габер, Нюлфалуши Берталан.
Ф о р и ш. Невероятно… Неужто всех помним? Облат Фердинанд, Охати.
В о н ь о. Олай Дежё, Оллани — у нас была целая куча на букву «о» — Орос Янош, Орос Кальман, Орсаг, Орвош!
А л м е р и. Пандур.
Х о л л о. С такой фамилией солдата не было.
А л м е р и. В таком случае откуда я ее взял?
Р е д е ц к и. Следующий — Паллаг Шандор, потом — Пап Имре, Пап Виктор.
Д ю к и ч. Пербали, Пиклер, Пороскаи!
А л м е р и. Пропустил моего денщика — Погачаша.
В о н ь о. А кто же потом? Кто со швабской фамилией… ах, да, вспомнил — Поссерл!
Р е д е ц к и. Тех, кто на букву «р», я знаю лучше всех: Радоц, Редецки, Реннер Дёзё, Риго Домокош, Рожаш, Рохонци, Руперт.
Ф о р и ш. Шарвари, Шаслер, Шерхордо, Шиткень.
А л м е р и. Шоваго.
В о н ь о. Шугайда, Шултейс, Сабо Имре, Сабо Вендел.
Д ю к и ч. Тот Келемен, Вернер Пал.
В о н ь о. Журлаи Ласло. Все, больше нет. И три командира: господин капитан, господин прапорщик и я.
П е т р а н е к. Потрясающе!
Р е д е ц к и. Если мы, несколько человек, сумели вспомнить стольких людей, что же хранит память народная!
Х о л л о. Пожалуйста. (Возвращает записную книжку Шайбану.)
Ш а й б а н. Теперь вы верите, что память меня не подводит?
Д ю к и ч. Ладно, давайте отыщем, где была наша последняя боевая позиция.
Р е д е ц к и. Ты что, забыл? Мы все находились здесь, и только рота окопалась за кладбищем.
В о н ь о. Верно.
Ф о р и ш. Официант!
Входит о ф и ц и а н т.
Сколько с нас причитается?
Д ю к и ч. Об этом не может быть и речи.
Ф о р и ш. Одно дело общественное положение, другое — деньги. В хорошие летние месяцы я мог бы взять на содержание все правительство. (Дает деньги официанту.) Сдачу возьмите себе.
О ф и ц и а н т. Покорнейше благодарю. (Уходит.)
Д ю к и ч. Ну, так начнем?
Х о л л о. Но как?
Р е д е ц к и. Думаю, лучше всего, если каждый будет говорить и делать то, что он говорил и делал тогда.
П е т р а н е к. Ты что? Собираешься разыгрывать спектакль?
Р е д е ц к и. А почему бы и нет? Так гораздо легче все вспомнить, чем рассказывая.
В о н ь о. Только вот в чем беда. Кроме нас на горе были и другие. Откуда мы их возьмем?
Ф о р и ш. Позвольте, я сыграю! Как-никак я всегда подсматривал из-за угла корчмы, что делают командиры.
А л м е р и. А справишься? Кроме нас здесь побывало немало людей. Словацкий партизан… нилашист…
В о н ь о. Господин приходский священник.
Ф о р и ш. За меня не беспокойтесь. За двадцать лет кого только мне не приходилось изображать. Какую только роль не приходилось играть. Уж положитесь на меня, любезный, за мной дело не станет. Официант, уберите со стола!
Б о д а к и, переодетый, вместе с М о ж а р о м идут со стороны села.
Б о д а к и (подходит к Шайбану). Вы пришли, господин капитан?
Ш а й б а н. Да, пришел.
Б о д а к и. А вам не приходило в голову, что я тоже буду здесь?
Ш а й б а н. Нет.
Б о д а к и. А если бы знали, не пришли?
Ш а й б а н. Возможно, Бодаки. Но сейчас я здесь.
Б о д а к и. И не один.
Ш а й б а н н е. Я его жена.
Б о д а к и. Знаю. Можар мне сказал.
Ф о р и ш (берет Бодаки под руку). Хорошо, что ты вернулся. Мы собираемся разыграть…
Б о д а к и (вырывает руку). Я ничего не собираюсь разыгрывать!
Ш а й б а н. Это вовсе не игра. Редецки назвал меня убийцей.
Б о д а к и. Он почти прав.
Ш а й б а н. Не из-за тебя. А из-за гибели шестидесяти трех солдат.
Д ю к и ч. Мы хотим знать, кто и в какой мере виноват. Поэтому сейчас мы все будем действовать так, как действовали в тот памятный день с утра до полудня, когда зазвонили колокола.
Б о д а к и. К чему все это, Дюкич? Мертвецов не воскресишь!
А л м е р и. Речь идет не о них. О нас. Ты против?
Б о д а к и. Мне все равно.
А л м е р и. Или ты забыл?
Б о д а к и. Я? Я помню лучше, чем вчерашний день, или то, о чем думал пять минут назад.
Ш а й б а н. Тогда начнем?
Б о д а к и. А вы не боитесь, господин капитан?
Ш а й б а н. Меня больше огорчит, если мы не установим истину.
Д ю к и ч. С чего начнем?
Ш а й б а н. С того момента, когда мы получили приказ о переходе границы.
Ф о р и ш. Давайте вынесем стулья. Здесь стоял только один стол.
Фориш, Можар, Редецки, Холло, Петранек сдвигают в один ряд стулья.
Б о д а к и (подходит к воротам кладбища и, постояв некоторое время в раздумье, возвращается). Нет. Раз уж мы решили воспроизвести события того дня, то, пожалуй, следует начать не с этого. Можно пропустить только утреннюю перекличку.
Ш а й б а н. Итак?
Б о д а к и. Можар стоял вон там на посту.
М о ж а р. Верно!
Б о д а к и (Шайбану). Дайте ваш зонтик. (Достает из кармана веревку и привязывает ее к зонту, затем передает Можару.) Держи, это твой автомат.
М о ж а р (вешает его на шею, взбирается на стол). У меня был бинокль.
Ф о р и ш. Считай, что он у тебя есть.