Ф о р и ш. Кто проигрывает, тот платит.
Р е д е ц к и. Ваше радио днем и ночью твердило: кто сдастся, тот свободен.
Ф о р и ш. Но не теперь! Имелось в виду то время, когда еще предполагалось заключить перемирие, с тем чтобы вместе воевать против немцев. Теперь обстановка уже совсем не та.
П е т р а н е к. Мы двое отбывали трудовую повинность. (Указывает на Бодаки.) Капрал спас нам жизнь.
Х о л л о. Ефрейтор — коммунист.
П е т р а н е к. Есть у нас и словак-повстанец. Пристроился на кухне, совсем отощал.
Ф о р и ш. Все это проверят потом.
Р е д е ц к и. А что, если мы перейдем на вашу сторону? И будем биться плечом к плечу.
Ф о р и ш. Но против кого? В стране уже нет вражеских войск. Авось мы выиграем войну и без этой роты.
В о н ь о. Почему вы насмехаетесь?
Д ю к и ч. Есть тут недалеко концлагерь. Мы нападем на лагерную охрану и освободим заключенных.
Ф о р и ш. Нам известно об этом фашистском застенке. Мы спасем узников.
П е т р а н е к. Но мы сами хотим это сделать.
Ф о р и ш. Что ж, я доложу командованию.
Ш а й б а н. А если вылазка удастся? Нас отпустят?
Ф о р и ш. Не могу знать.
Ш а й б а н. Ну, полно, неужели вы не помните таких случаев? Если венгерская часть освобождала гонимых нацистами людей, как поступало ваше командование?
Ф о р и ш. Не помню. Хотелось бы вспомнить, но нечего. (Взволнованно.) С тех пор как мы перешли Карпаты, я все твержу своим однополчанам: вы не знаете мадьяр, зато я их знаю как свои пять пальцев… вот увидите, какие они на самом деле! (Умолкает, затем тихо.) Каков ваш ответ?
Ш а й б а н. Теперь уже я каюсь, что не перешел границу.
Ф о р и ш. Вы думаете только о себе? А судьба страны, откуда мы, изгнали фашистских захватчиков, вас не волнует?
Ш а й б а н. Вы действовали без нашего участия! Не очень-то, видать, вы хотели, чтоб мы внесли свою лепту!
Д ю к и ч. Господин капитан, это абсурдное утверждение…
Ш а й б а н. Почему на вашей стороне не сражаются части венгерской армии? Различные национальные формирования есть, только венгерского нет. Знаю, регент Хорти подвел вас… Но почему вы не сформировали венгерские части из военнопленных? Убежден, многие венгры вызвались бы воевать против немцев. И появись бы такая армия или хотя бы одна-единственная дивизия, но под нашим национальным знаменем, многие из нас присоединились бы к ней, сознавая, что все это и наше кровное дело. Но вы почему-то этого не хотели. Возможно потому, что ваши резервы добычи истощились, вы уже не могли бросить нам кость…
Ф о р и ш. Вы считаете, что нынешняя война такая же грабительская, как и прежние? Мы воевали не ради военной добычи, мы должны были покарать агрессора! Путь Советской Армии от Балтики до Сербии усеян бесчисленными могилами наших солдат… и еще немало их ляжет костьми на пути до Берлина.
Ш а й б а н. Вы не ответили еще на мой вопрос.
Ф о р и ш. Что ж, отвечу! Не нашлось, увы, ни одного венгерского генерала, готового взять на себя командование частью, сформированной из военнопленных. Ни одного! Кого бы вы назначили командовать дивизией или корпусом? Командира роты — капитана? Кстати, новая венгерская армия уже создана. Ее первые подразделения даже отправились на фронт.
Ш а й б а н. Теперь?
Ф о р и ш. Да, теперь.
Ш а й б а н. Когда на благо своей родины они уже ничего не могут сделать?
Б о д а к и. До чего подло устроен мир. Господа всюду подтасовывают карты так, чтоб у других болела голова.
Ф о р и ш. У нас нет господ.
Б о д а к и. Есть только те, кто подчиняется приказам? А тех, кто приказывает, нет?
В о н ь о. Не пойму, к чему разводить антимонии и столько канителиться с какой-то потрепанной ротой. Если нас отпустят, никто и не заметит. Можар, скажи же ему.
М о ж а р. Я?
В о н ь о. Видел твою учетную карточку. Думаешь, не знаю, кто твой старший брат?
М о ж а р (подходит ближе к столу). Нет, я не хочу об этом говорить.
Ш а й б а н. Повтори то, что говорил тогда! Мы все делаем так!
М о ж а р. Ладно, так и быть… В последний раз я видел брата в тысяча девятьсот шестнадцатом году, когда он ушел на фронт. (Форишу.) Вы случаем не слыхали о полковнике Лайоше Можаре?
Ф о р и ш. Такого венгерского полковника я не знаю.
М о ж а р. Он стал полковником у вас. Дома работал кучером.
Ф о р и ш. И о таком не слыхал. Но в нашей стране все дороги открыты, ваш брат небось с тех пор стал уже генералом.
М о ж а р. С тех пор он мертв. Он погиб.
Ф о р и ш. Впутался в скверную историю?
М о ж а р. Один наш земляк написал еще до войны, что моего брата нет в живых. К чему ему было во что-то впутываться? Земляк писал, что мой брат погиб, защищая Советы.
Ф о р и ш. Ну что же, может, и так. (Отдает честь, уходит.)
Р е д е ц к и. Мы не сказали ему, что сложим оружие.
Ш а й б а н. И без того узнают.
Х о л л о. Пусть кто-нибудь побежит за парламентером. Еще не поздно! Русские должны знать, что мы не окажем сопротивления.
Входит Ф о р и ш, изображая второго немца. Он в форме, на шее «автомат», на голове фуражка, под носом — усы торчком.
Ф о р и ш (с грубым окриком набрасывается на группу, стоящую к нему спиной). Хенде хох!
Все поворачиваются, поднимают руки.
Ни с места!
Ш а й б а н. Что это значит? (Делает шаг вперед.) Нынче это уже второй случай, когда солдат немецкой охраны поступает с нами так по-хамски.
Ф о р и ш. Если сделаете еще один шаг, открою огонь! (Замечает, что Бодаки лезет в карман.) Поднимите руки, живо!
Бодаки отходит влево, поднимает руки.
Ш а й б а н. Как командир роты, я протестую.
Ф о р и ш. Кто-то из вас убил моего камерада. Через три минуты я должен вернуться в лагерь. А покамест вы выдадите убийцу, не то я уложу всю банду.
В о н ь о. Вам тоже придет капут. После первого же выстрела сюда прибежит вся рота.
Ф о р и ш. Зря вы со мной торгуетесь, я выполняю приказ. Прошло двадцать секунд.
Д ю к и ч. Русские скоро замкнут кольцо. Не лучше ли вам вовремя уйти подобру-поздорову?
Ф о р и ш. Сорэк секунд.
Б о д а к и. Что вы пыжитесь? Трупом больше, трупом меньше — все одно! Война все равно проиграна!
Ф о р и ш. Это не мое дело. Но я не дам в обиду своего камерада, не уйду, не отомстив за него.
П е т р а н е к. Мы тоже придерживаемся этого неписаного закона.
Ф о р и ш. Значит, виновник здесь?
П е т р а н е к. Этого я не сказал.
Ф о р и ш. У вас осталось полторы минуты.
В о н ь о. Признаться, вышла неприятность. Мы тоже хотели призвать виновника к ответу. Но, увы, он удрал.
Д ю к и ч. Мы его разыщем! Дайте время! Фельдфебель сказал правду!
Ф о р и ш. Я должен вернуться, а то и впрямь застряну здесь. Осталась одна минута! Я вам не завидую. Думали небось, что наконец-то спасли свои шкуры, и вот теперь придется околеть. Пятьдесят секунд! Вы, там, не вертитесь, не то пожалеете!
В о н ь о. Неужто и пошевельнуться нельзя?
Ф о р и ш. Тридцать секунд!
Ш а й б а н. Не подыхать же всем из-за одного? Этого никто не вправе от нас требовать.
Б о д а к и (опускает руки). Постойте! Это было не так.
Ш а й б а н. Нет, так! Я стоял рядом с Редецки…
Б о д а к и. Суть не в том, где вы стояли, а что сказали. Вы говорили вовсе не это.
Ш а й б а н (озирается вокруг, видит, что придется сказать то, что говорил тогда). Так и быть. Повтори время.
Ф о р и ш (берет «автомат» на изготовку). Тридцать секунд!
Ш а й б а н. Всем подыхать из-за одного? Этого ты не можешь от нас требовать.
Б о д а к и. Бодаки.
Ш а й б а н. Я никого не называл.
Ф о р и ш. К сожалению, господин учитель, назвали. Кто из вас Бодаки? Или, может, сдрейфили, пороху не хватает? А ну-ка, предъявите солдатские книжки!
Б о д а к и. Ни к чему. (Выходит вперед, смотрит на своих товарищей.) С нами со всеми ему бы не справиться. Надо было разбежаться и открыть огонь.
Ф о р и ш. Следуйте за мной! (Пятится, держа автомат наготове.)
Бодаки следует за ним.
Дюкич пытается лезть в карман.
Фельдфебель, вы тоже хотите пройтись со мной?
Б о д а к и. Вот видишь, Можар! Теперь бы тебе в самый раз выстрелить.
Ф о р и ш. Следуйте за мной!
Ш а й б а н н е (встает со стула, взволнованно). Не пускайте его! Что вы тут стоите сложа руки? (Подбегает к Бодаки, цепко схватив за руку.) Господи, что ты сделал, что ты натворил?
Ф о р и ш. Отойдите, да поживее! Мне недосуг тут точить с вами лясы!
Б о д а к и. Оставь, Анна. Ты не в силах мне помочь.
Ш а й б а н н е. Я говорила утром неправду! Я не боюсь тебя.
Ф о р и ш. Треклятая истеричка! Думает, я ее пощажу? (Наводит на нее «автомат».)
Р е д е ц к и. Анна! Берегитесь, он убьет вас!
Шайбан идет за Анной.
Ф о р и ш. Стоять на месте!
Ш а й б а н (все же подходит и оттаскивает Анну от Бодаки). Это ужасно, для всех нас ужасно…
Ф о р и ш. Марш! Выходи! (Уходит с Бодаки.)
В о н ь о. Дайте оружие! (Бросается к выходу.)
Ш а й б а н. Мне тоже!
В о н ь о выбегает, с ним Д ю к и ч, Р е д е ц к и, П е т р а н е к и Х о л л о.
Ш а й б а н н е. Почему его увели? Что же с ним будет? И почему вы терпите все это?
Ш а й б а н. Анна, вам нельзя теперь здесь оставаться.
Ш а й б а н н е. А куда мне идти? Не нашлось никого, кто бы за него заступился. Как я вас ненавижу! Почему вы не принимаете никаких мер?
Ш а й б а н. Будьте же справедливы, ведь и другие опасаются за свою жизнь. (Можару.) Ты видишь их?
М о ж а р. Они пошли к оврагу.