(Помолчав.) Ведь как бы то ни было, мой уход будет подобен бегству. И сколько бы я ни обольщался, сколько бы ни переубеждал себя, я ничего не решил бы этим поступком. Пасовать перед трудностями, уйти — проще всего. Но нерешенные вопросы так и остались бы нерешенными. Такой поступок только усилит недоверие и ненависть в людях, и если на смену мне придет другой учитель, ему будет еще труднее завоевать их доверие, расположить их к себе. И в довершение всего я убедился — во всей этой печальной истории правда на их стороне…
Клари с тревогой и недоумением смотрит на него.
Нет-нет, не пойми меня превратно. Я знаю, твой отец не виноват, так же как и я… Кто-то сказал, кто-то сделал предположение, люди создали свою версию и ответили на нее взрывом негодования. В этом была их правда. Их ожесточение можно понять — за ним стоит вековая нужда, горе, недоверие венгерских бедняков к своим угнетателям. Беспросветная нужда была уделом и моей матери и всех моих предков. Так что, как видишь, бывают и парадоксальные случаи, когда ложь оборачивается суровой правдой. Так получилось и на сей раз. И мне нельзя не считаться с этим, раз я хочу посвятить свою жизнь обездоленным людям, в душах которых еще теплится надежда на счастливую долю. И если я выбрал этот путь, мне не к лицу бежать отсюда. Меня никогда не покидало ощущение близости моей покойной матери, словно ее недремлющие очи пристально наблюдают с неба за мной. Я всегда вижу ее лицо с маленькими, прищуренными татарскими глазами, и она, одобрительно улыбаясь, всегда меня подбадривает. Уже по одной этой причине мне не дано уйти отсюда, а то она настигнет меня и шепнет на ухо: «Сынок, уж больно ты изменился…»
У ч и т е л ь, К л а р и, М и к у ш, Т а в а с и н е, т е т у ш к а Ж у ж а, Б а л о г н е и н е с к о л ь к о к р е с т ь я н.
С улицы доносятся шум голосов, крики. Слышен чей-то возмущенный голос. Голоса приближаются. Клари перестает плакать и с ужасом смотрит на учителя. Встревоженный учитель подбегает к окну и выглядывает на улицу.
У ч и т е л ь (приближающимся крестьянам). Что вы шумите? Что все это значит? Что случилось, дядюшка Микуш?
В ответ раздаются еще более резкие выкрики крестьян, из которых ничего нельзя понять. Клари в ужасе озирается, ища убежища, где можно было бы спрятаться. М и к у ш почти вталкивает в дверь Т а в а с и н е, в руках у нее плетеная корзинка. Женщина упирается, но возмущенный старик все-таки заставляет ее войти.
М и к у ш. Вот, господин учитель, извольте и ей растолковать… Пожалуйста, пусть она сама услышит из уст господина учителя!
У ч и т е л ь (недоуменно). А что же я должен вам сказать, Тавасине?
Т а в а с и н е (смотрит исподлобья, напряженно). Не знаю, чего ему, этому очумелому старику, от меня надо! Ни с того ни с сего силком приволок меня сюда. Мне ничего не… Старый хрыч втолкнул меня к вам, а зачем — сама не ведаю.
М и к у ш. Мыслимо ли распускать всякие там ложные слухи? Пусть теперь господин учитель сам тебе растолкует, собирается он уходить или нет?
У ч и т е л ь (подходит к двери). Войдите и вы. Входите же, входите все.
Крестьяне медлят.
Входите! Вы держитесь так, словно никогда здесь прежде не бывали.
Крестьяне медленно, один за другим входят. На их лицах не застенчиво-стыдливое выражение, а скорее всего неприязнь. Они незаметно оглядывают разоренную комнату и делают вид, будто ничего не замечают. С Клари никто не здоровается.
(Показывая на беспорядок в комнате, с горестной иронией.) У меня некоторый беспорядок… Но так уж бывает утром… в холостяцкой квартире… Это простительно, не правда ли?
Все молчат, многие недобро смотрят исподлобья.
(Тавасине.) Словом, вы, Тавасине, полагаете, что я скоро отсюда уеду…
Т а в а с и н е (медля). Мне самой так кто-то сказал…
У ч и т е л ь (всем). А вы? Вы тоже так думаете?
Крестьяне молчат.
Так вот что я вам скажу — я остаюсь здесь. Здесь, в этой комнате. Как-нибудь наведу тут порядок и никуда отсюда не уйду. В этой деревне я родился, зачем же мне отсюда уходить?
К л а р и (до сих пор молча наблюдавшая за всеми, подходит к учителю; запальчиво). Не об этом вы должны их спрашивать. Не об этом! Лучше спросите, кто это натворил? Зачем они это сделали? (Указывая на Тавасине.) Вы почему не отпустили своего ребенка в детскую группу?
У ч и т е л ь (берет Клари за руку; спокойно, ко всем). Это я сам спрошу! (Тавасине, более мягко, чем Клари.) Почему вы, Тавасине, запретили своей дочке приходить сюда?
Т а в а с и н е (медля). Так ведь… другие тоже…
У ч и т е л ь. Стало быть, другие тоже… все… Ну что ж, вот и выдался подходящий случай поговорить. Теперь-то уж все одно, все позади и терять нам нечего. По крайней мере объясните мне — почему? (Выждав немного.) Из-за чего, дядюшка Микуш?
М и к у ш. Я… да я и не знаю ни о чем…
У ч и т е л ь. А вы, тетушка Жужа? Вы тоже ничего не слышали?
Т е т у ш к а Ж у ж а (робея). Я-то никуда не хожу, господин учитель… Стара уж стала…
У ч и т е л ь (обводя жестом комнату). Этого вы тоже не видите?
Все молчат.
Кто это сделал? И зачем? (Выждав немного.) Конечно, вы думаете, что и сразу же побегу доносить в жандармерию. Даже будь вам известно, кто это натворил, вы и тогда бы отмалчивались. (Горячо.) Но отчего же вы все меня боитесь? Почему чураетесь? Разве я не заслужил вашей искренности? (Еще более горячо.) Прошу вас, в намять матери, говорите! Обругайте, если сердитесь, обругайте так, как вы обычно пробираете своих провинившихся детей. Ведь я сын ваш!
Крестьяне молчат, опустив низко головы, во всем их виде скорее выражение строптивости, упрямого недоверия, чем стыда или растроганности.
Совсем по-иному стояли мы друг против друга еще несколько недель тому назад. Помните? (Выжидает.) Дядя Шандор, вы помните козла? И наш разговор насчет перемены фамилии на венгерский лад? А вы, Фехерне? Что с вашим домом? (Выжидающе смотрит на крестьян, затем спокойно.) Правда, тогда мы беседовали не при таком еще беспорядке в комнате…
Некоторое время царит тягостная тишина.
(Делает несколько неуверенных шагов, затем, словно его осенила какая-то идея.) Послушайте-ка, Тавасине, что было бы, скажи я вам сейчас, что завтра откроется детский сад?
Тавасине не отвечает.
(Настоятельно.) Что вы скажете, если я попрошу вас помочь мне привести эту комнату в порядок? Чтоб она стала такой же, как прежде!
Тавасине в смятении отворачивается.
(После непродолжительного молчания.) Ну что ж, идите, Тавасине… (Короткая пауза.) И вы все уходите…
Все медленно идут к выходу.
М и к у ш (показывая на комнату). Господин учитель, я не прочь… Я охотно подсоблю вам прибраться…
У ч и т е л ь. Спасибо, дядюшка Микуш. Ступайте и вы. Придется мне самому взяться за дело…
Все выходят.
Продолжительная пауза.
К л а р и. Что же теперь ты станешь делать, Пишта?
У ч и т е л ь. Останусь здесь и начну все сначала. Я знаю, теперь мне будет куда труднее, чем прежде, но я готов продолжать работу, за которую взялся, когда пришел сюда. Да, нелегко будет снова заслужить их доверие, ведь они считают меня пособником. Придется приложить все усилия. Придется заново восстановить то, что рухнуло, но так, чтоб оно было лучше и прочнее прежнего. Конечно, одному мне не избавить их от бедности, от нужды и невзгод, вряд ли мне одному под силу создать им другую жизнь, но я должен доказать им свою преданность, помочь, облегчить им жизнь — в этом я вижу свое призвание, смысл своей жизни. Ради этого я хочу жить и трудиться. Понадобились вот эти кирпичи (показывает на обломки, разбросанные по полу), чтоб осознать все это.
К л а р и. А как же я? И что будет с нами?
У ч и т е л ь (немного помолчав). Из того, что я сказал, ты, вероятно, понимаешь…
К л а р и (испуганно). Ты хочешь меня бросить? Ты смог бы меня оставить?
У ч и т е л ь (погладив ее по голове). Нет! Не хочу. Для этого я слишком люблю тебя. Но пойми, эти люди считают, что из-за тебя я стал на путь укрывательства… из-за тебя стал предателем…
К л а р и (вцепившись в него). Нет! Нет! Это же безумие! Я тебя не отдам! Пишта, я не уступлю тебя. Это надо как-то… уладить… Нет, не могу поверить, что все пошло прахом!..
У ч и т е л ь. Я тоже не могу поверить. Да и не хочу. Я тоже говорю, это дело надо как-то уладить. Но именно поэтому я и должен теперь уйти от тебя… Я обязан пойти вслед за ними и найти их снова… Чтоб затем вернуться за тобой.
Клари плача склоняет голову ему на плечо.
З а н а в е с.
Миклош ХубаиТРИ НОЧИ ОДНОЙ ЛЮБВИ{8}Музыкальная трагедия
Стихи Иштвана Ваша.
Авторизованный перевод Е. Бочарниковой и Г. Белянова.
Стихи в переводе Вл. Корнилова.
Б а л и н т.
Ю л и я.
В и к т о р.
Д-р Л а й о ш С е г и л о н г и — судья.
М е л и т т а — его жена.
Ф р и д е ш Х е н к е р — капитан.
Ш а н д о р — поэт кроткий.
К а р о й — поэт строгий.
У ч а с т к о в ы й к о м е н д а н т п о П В О.
Г а с п а р }
М е л ь х и о р }
В а л т а с а р } — волхвы{9}.
Д е з е р т и р ы.
М о л о д о й с о л д а т.