Бодор пожимает руку и ему.
Он живет здесь в доме и мог бы посмотреть…
К а т а. Можно сделать батарею побольше?
С л е с а р ь (измеряя батарею). Можно присоединить несколько секций.
К а т а. Очень вам благодарна, товарищ Гара…
Г а р а. Это всего лишь простая арифметика. Размер поверхности батареи и кубатура комнаты… (Уходит со слесарем.)
Небольшая пауза.
Б о д о р. Нельзя пожаловаться на отсутствие рыцарей. Сначала былой кумир с поблекшими усами, а теперь домоуправ, влиятельный партиец со своими теплыми батареями.
К а т а. Может, ты прекратишь свои разглагольствования? Мало того, что ты выжил моего гостя, теперь и меня хочешь обидеть…
Б о д о р. Какая чувствительность! Уж и пошутить нельзя. Кого это я выжил? И объясни, пожалуйста, что тут обидного?
К а т а. Ты даже не можешь понять, что объяснять обиду… унизительнее, чем переносить ее. Но я объясню. Во-первых, упоминая о моих рыцарях, ты даешь понять, что я и сама отношусь к числу этих людей, которых, кстати, я очень уважаю, но которые в твоих глазах выглядят старыми, смешными чудаками.
Б о д о р. Ну что ж, можно понять и так.
К а т а. Во-вторых… отталкивая меня к этим людям, ты в глубине души испытываешь удовольствие от того, что сам относишься к совершенно иному кругу, где в понятия «рыцарь», «любовь» и «кумир» вкладывают более серьезное содержание.
Б о д о р. Ага, мы уже ближе к истине.
К а т а. И наконец, ты бы не переживал, будь у меня действительно рыцари. Тебе это даже было бы на руку. Ты мстишь мне, укоряя за эти человечески очень ценные, но по твоей философии унизительные связи, чтобы наказать за отсутствие таковых.
Б о д о р. Истинно естественнонаучный анализ… А теперь поставь себя на место человека, которого ежеминутно анализируют подобным образом.
К а т а. Для этого не надо быть глубоким мыслителем… К тому же я уже давно стараюсь ничего не замечать.
Б о д о р. А после того как разговорчики Печине несколько открыли тебе глаза…
К а т а. Неужели ты не понимаешь, что эта Печине — не что иное, как твоя совесть.
Б о д о р. Если б твое воображение было столь же чистым, как моя совесть!
П е т е р (поднимает голову, смотрит на отца). Кафе «Роза»…
Б о д о р. Что ты сказал?
П е т е р. Кафе «Роза».
Б о д о р. Говори яснее… Я еще не усвоил вашего сногсшибательного стиля.
П е т е р. Я только хотел обратить твое внимание на некое кафе.
Б о д о р. Это уж действительно слишком! (Жене.) Вы организовали вокруг меня форменную слежку. Мало этого престарелого поклонника, так еще и сына сделали шпиком.
К а т а. Вы что, совсем потеряли рассудок?.. Петер, выйди из комнаты…
Б о д о р. Не надо… Я сам уйду… Хочу хоть в воскресенье пожить спокойно. Если меня будут спрашивать с завода, я поехал к нам на дачу, в Хидегкут. (Уходит.)
К а т а. Мне не следовало в твоем присутствии вступать в этот… спор.
П е т е р. А мне и подавно не следовало ввязываться в этот… спор. Разумеется, я жалею об этом отнюдь не из-за него.
К а т а. Ты должен уважать отца.
П е т е р. Один из известных недостатков молодого поколения в том и заключается, что оно не признает априорного уважения.
К а т а. О, ты даже нахватался философских терминов, только…
П е т е р. Я уважаю то, что достойно уважения.
К а т а. И критерий тому — твоя непогрешимость… А разве господин учитель Паи недостоин уважения?
П е т е р. Господин учитель Паи?
К а т а. Он был у меня сегодня утром, именно из-за тебя. Ты хоть бы ради нашей старой дружбы пощадил его.
П е т е р. Будильник?
К а т а. И что это за идея — сунуть будильник в ящик учительского стола?
П е т е р. Надеюсь, он понял намек. Он еще довольно молод и относительно умен. Если он подтянется и станет преподавать физику чуть интереснее…
К а т а. Он даже не стал искать виновного. Слишком очевидно все улики были против тебя. Он попросил меня откровенно с тобой поговорить…
П е т е р. Очень жаль, что из-за такой ерунды он сразу же побежал к тебе…
К а т а. Тебя выгонят из гимназии до аттестата.
П е т е р. Есть такие профессии, где аттестата зрелости не требуется… Поскольку мой отец считается интеллигентом, мне таковым все равно не быть…
К а т а. Отец тут ни при чем. Все это от твоего безрассудного бунтарства. Из-за нескольких звонких фраз хочешь испортить себе будущее…
П е т е р. Пусть хоть эти остатки роскоши будут принадлежать мне, мамочка. И не надо нравоучений. Неужели ты не видишь, что учишь меня совсем не тому, что проповедуешь?
К а т а. Я? Не тому?
П е т е р. Ну, разумеется, не так, как отец… В более тяжелой форме. Неужели ты не чувствуешь, что твоя жизнь — воплощенное банкротство того, что ты проповедуешь. Ведь что собой представляет твоя так называемая нравственность? Это всего лишь недостаток в твоем развитии, которым все мы пользуемся. В первую очередь мы трое, но, по всей вероятности, другие мелкие эгоисты тоже. А если ты чему и учишь, то лишь тому, чтоб всякие затасканные идейки не задурили бы мне голову.
К а т а. А ты так уверен, что не унаследовал этого недостатка?
П е т е р. Может, и унаследовал. Но я стараюсь перевоспитаться… Очень жаль, но придется прервать этот урок.
К а т а. Ты уходишь?
П е т е р. К Анци.
К а т а. В театр?
П е т е р. Нет. К ней… Слушать пластинки. (Уходит в другую комнату.)
К а т а. Вот видишь, этого я тоже не могу понять.
Г о л о с П е т е р а. Чего, мамочка?
К а т а. Этой вашей «дружбы»…
Г о л о с П е т е р а. Анци очень приятная женщина.
К а т а. Женщина, а ты…
Г о л о с П е т е р а. Ученик средней школы. Видишь ли, она воспринимает вещи более здраво… А именно: она — Анци, а я — Петер.
К а т а. Но я была знакома с мужем этой Анци.
Г о л о с П е т е р а. Они разошлись.
К а т а. Но она не смогла смыть с себя следы этого стареющего, распутного волокиты… И мне страшно, что ты с ней… слушаешь пластинки.
Г о л о с П е т е р а. Ты хочешь, чтобы я таскался с такими пискушками, как Вица?
К а т а. Не могу себе простить, что я сама привела ее в наш дом.
П е т е р (выходя одетый). Не упрекай себя хотя бы за это. Самое глупое в вопросах совести то, что если ее нет, она не мучает человека даже в том случае, когда он совершает подлости, а если есть, то терзает и невиновного… Ну, пока, мамочка. Если б я знал, что мы тебя так огорчим, я бы не оставил тебя одну… Что же касается Анци, то считай, что я пошел на тренировку в спортивный клуб металлистов. (Уходит.)
К а т а (остается в комнате одна, ходит взад-вперед, хватает телефонную книгу, нервно листает ее, набирает номер). Дядя Банди?.. Кто?.. Зять? Извините… Он, наверно, пошел с дочерью в театр… Одна?.. Да, попрошу на минуту… Дядя Банди! Это я — Бодорне… Нет, пожалуйста, не объясняйте… Я все понимаю: мой муж… Но на меня вы не обиделись? Вы мне так необходимы… Вы произвели на моего сына большое впечатление… Хорошо, посоветуемся. Можно вас спросить? Быть может, мой муж все же правильно почувствовал?.. Что вы из сочувствия… Поняли, сколько мне приходится терпеть… Правда?
Звонок.
Простите, звонят. (Выбегает, впускает кого-то.) Извините. (Бежит обратно к телефону.) Разъединили… (Обращается к кому-то в холле.) Входите, пожалуйста!
Л и д и (входя). Вы меня узнали?
К а т а (стараясь взять себя в руки). Как же… Конечно… Вы посещаете мой кружок.
Л и д и. Я думала, в таком платье…
К а т а. Я и фамилию вашу помню… Мэре…
Л и д и. Мэслени. Лиди Мэслени.
К а т а. Присаживайтесь, пожалуйста.
Л и д и. В университете как-то не получается…
К а т а. Да, мой кабинет — проходной двор…
Л и д и. Один раз вы дали понять, что можно дома… Вот я и подумала, что в субботу после обеда…
К а т а. Насколько я вас знаю, вам нелегко было решиться на этот визит.
Л и д и. Да, я очень стеснительная…
К а т а. В таком случае наберитесь храбрости и расскажите, зачем пришли.
Л и д и. Вы были ко мне так внимательны… Спросили, не из провинции ли я.
К а т а. Вы из села Кардошкут.
Л и д и. Да. А вы, сказали вы, из Сегхата. Ваш отец служил смотрителем дамб.
К а т а. Да… По сути дела, он тоже был крестьянином.
Л и д и. Да, только он набрался опыта… Вот поэтому я и решила обратиться к вам. Вы, пожалуй, смогли бы представить себя на моем месте.
К а т а. Вы плохо себя чувствуете в институте?
Л и д и. Я гораздо слабее, чем думала. За курсовую получила кол.
К а т а. Да, помню. Вы, вероятно, мало решали устные задачи.
Л и д и. Да, только самые обычные. Начальную школу я кончила в деревне. А позже не удалось наверстать упущенного. Бывает, что я боюсь написать слово, настолько неуверенно себя чувствую.
К а т а. Это и с другими случается.
Л и д и. В гимназии я училась посредственно и только по доброте мне натянули в аттестате «хорошо». Из-за крестьянского происхождения…
К а т а. А почему вы поступили учиться именно к нам?
Л и д и. Наша учительница математики довольно хорошо относилась ко мне. По математике у меня была пятерка. И я решила — может, что получится. А на приемных экзаменах опять…
К а т а. Происхождение…
Л и д и. Одну задачу я все-таки решила, а потом струхнула — такие вокруг меня все были умные…
К а т а. Зачастую это лишь кажется, ведь не так трудно разыграть из себя умника.
Л и д и. Но я чувствую себя какой-то неуклюжей, словно я вдвое выше, чем нужно, и только ум совсем малюсенький. Правда, насколько это возможно в общежитии, я занимаюсь.
К а т а. Так всегда бывает, когда человек попадает в непривычную обстановку. Наверное, вы раньше и не бывали в Будапеште.
Л и д и. Была… Один раз на экскурсии со школой.
К а т а. Ну и какой вы хотите получить от меня совет?