В и ц а. Мамочка!
К а т а (поворачивается, держа скакалку в руках, чувство стыда не позволяет ей больше прыгать, а упрямство — отбросить скакалку). Ты уже встала?
В и ц а. Я слышала прыжки: прыг-прыг… Думаю, что это такое? Я уж все себе воображала, только не это… (Снова чуть искусственно смеется.)
К а т а (с неловкостью). Сожалею, что нарушила твой воскресный сон. В другое время я уже полностью заканчивала уборку комнаты, а ты лишь натягивала на голову одеяло.
В и ц а. Я и сейчас собиралась это сделать. Но ты вышла, я следила за тобой, прикрыв глаза, думала, ты хочешь меня разбудить… Ты как будто что-то скрывала. А потом — прыг-скок, прыг-скок… Это победило даже мою законную лень в воскресное утро. Но почему ты не крутишь хула-хупп? Эта скакалка — прошлый век… (Смеется.)
К а т а (бросая скакалку). Наконец-то ты нашла что-то смешное и дома.
В и ц а (подходит к ней). Не сердись, мамочка. Но, право, это было так смешно. Ты прыгала с таким рвением. Зачем это тебе? Похудеть собираешься? Или для того, чтоб у тебя были упругие движения? (Хочет ее поцеловать.)
К а т а. Ну, ладно, хватит. (Отстраняет от себя дочь.) Повеселилась, и будет. (Входит в ванную, довольно громко хлопнув дверью, слышно, как она запирается.)
В и ц а (перед дверью). Ну, мамочка… Я не думала, что ты сегодня так чувствительна…
П е т е р (в пижаме высовывает голову из своей комнатки). Что здесь происходит?
В и ц а (показывает на дверь, шепотом). Обиделась. В последнее время она прямо недотрога.
П е т е р. Наверное, ты опять была дурой.
В и ц а. Проклятая скакалка… Ну откуда я знала, что мне нельзя этого замечать.
Петер поднимает скакалку, гневно смотрит на Вицу.
Ну что я могу поделать… это было так комично. Я никогда не видела, как она занимается зарядкой. А ты видел?
П е т е р. Как может женщина быть столь бестактной… Слабый пол!
В и ц а. Не все же могут быть столь изысканными, как некоторые дамы… (Под взглядом Петера замолкает, следит за ванной.)
П е т е р (тоже следит). Как будто ты сама не понимаешь, что…
В и ц а (беспомощно). Думаешь, она поэтому?..
П е т е р. Не говори с ней об этом, ладно? Раз уж в тебе нет ни грана… понимания.
В и ц а. Вечно ты делаешь из мухи слона… Вот видишь, она уже моется…
П е т е р (прислушивается). Да, смывает слезы.
В и ц а. Как по-твоему, мне следует извиниться?
В эту минуту из ванной выходит К а т а в домашнем платье, старается выглядеть веселой.
Мамочка! Не сердись!
К а т а. Да не сержусь я, осленок мой! В конце концов ты права.
В и ц а. Нет, это Петер прав.
П е т е р. Дура!
К а т а. В том, что он встал, — несомненно. По крайней мере я смогу рано закончить уборку. (Уходит в переднюю.)
П е т е р. Мы тебе поможем.
В и ц а. Я с удовольствием помогла бы, но…
К а т а (возвращаясь со щеткой для натирки полов). Нет, вы поскорее одевайтесь, чтобы я могла и в ванной вымыть. (Непринужденно.) Вы не знаете, отец дома?
П е т е р. Я не слышал. (Открывает дверь в первую комнату.) Ужин на столе…
В и ц а. Папа? Я только что вспомнила, он приходил домой, тебя еще не было — только переоделся. Просил передать, чтобы мы его не ждали. Какой-то банкет на заводе. Какой он был элегантный…
П е т е р. Ну, забыла, и ладно. О чем тут говорить…
К а т а. Да, конечно, банкеты обычно затягиваются. Наверное, он переночует у своего друга, а потом пойдет в бассейн. Тем лучше, я пока смогу у него убраться. (Направляется в комнату.)
В и ц а. Право, я так хотела бы тебе помочь, мамочка. Но я договорилась с Верой…
К а т а. Ладно, ладно, только поторапливайся.
В и ц а уходит в ванную, К а т а — в большую комнату. Звонок. П е т е р идет открывать. В передней слышен какой-то спор.
Г о л о с П е т е р а. Ну, а если мы хотим нюхать?..
К а т а (выходя). Кто это?
П е т е р (появляясь). Небольшой спор из-за мусора. Я считаю, что решение выставлять или не выставлять мусор — неотъемлемое право человека.
К а т а. Зачем же спорить вместо того, чтобы вынести мусор? Уборщица права.
П е т е р. Так я же отдал…
К а т а (кому-то в переднюю, извиняющимся тоном). Извините нас. Вы совершенно правы. Если все так нерегулярно будут выставлять мусор, то в один день его наберется слишком много, а в другой ничего не будет.
П е т е р. Об этом еще можно спорить, надо бы спросить математика. (Уходит к себе.)
К л а р а, уборщица, входит улыбаясь.
К л а р а. Я уже заметила, что он любит поспорить. Говоря по правде, мусор был только предлогом.
К а т а. У вас есть к нам и другие претензии?
К л а р а. Нет, что вы. Вы самые симпатичные жильцы… А я, знаете, оттуда (показывает наверх), с высоты последнего этажа смотрю… Этот Гара обмолвился…
К а т а. Товарищ домоуправ?
К л а р а. …что надо бы несколько облегчить вашу участь. В последнее время вы немного бледны, а эти сумки, которые вы таскаете…
К а т а. А-а, вспомнила. Мы с ним как-то шли от автобусной остановки. Он интересовался, почему я не найму домработницу. Так ведь они канули в вечность. Оказалось, что у него тоже нет.
К л а р а. Так то ж совсем другое дело. Он это из принципа. Сам готовит и убирается и даже бухгалтерский учет ведет — во сколько обходится жизнь самостоятельного гражданина.
К а т а (нерешительно). А вы на самом деле можете мне кого-нибудь порекомендовать?
К л а р а. Иначе бы я к вам не позвонила.
К а т а. Сказать по правде, я не очень-то люблю впускать в квартиру чужих. Да и средства не позволяют, чтобы за работу, которую я и сама…
К л а р а. Пять форинтов. Ну, скажем, четыре…
К а т а (смеется). Ну, где же вы найдете дурака, чтоб за такие деньги…
К л а р а. Я, например…
К а т а. Вы?.. Это серьезно?
К л а р а. Так вы же здесь живете. Мне никуда не надо тащиться…
К а т а. Вы мне очень симпатичны… Но не скрывается ли за этим что-то…
К л а р а. Что именно?
К а т а. Какая-то неправильно понятая товарищем домоуправом галантность?
К л а р а. Вы что же думаете, моя дорогая, что я как сообщница разыгрываю комедию, чтобы пощадить вашу гордость?
К а т а (с удивлением смотрит на нее). Это действительно возвышенно!
К л а р а. Так я ж вам говорю, под чердаком живу.
К а т а (внезапно с облегчением). И вы согласились бы начать уже сегодня? Мне так хочется сегодня вырваться… в горы, одной.
К л а р а. В воскресенье?
К а т а. О, воскресенье для нас день домашней работы. Но если это противоречит вашим принципам…
К л а р а. Нет, почему же, поезжайте спокойно. А я пойду к обедне. Поезжайте и избавьтесь от того, что гнетет вашу душу. Пойду спущу лифт и вернусь.
К а т а. Значит, я могу одеваться?
К л а р а. Конечно.
К а т а направляется в свою комнату.
К л а р а. Только я хочу еще что-то сказать.
Г о л о с К а т ы (из комнаты). Пожалуйста!
К л а р а. О моих принципах… Чтобы позже не удивлялись.
Г о л о с К а т ы. Пожалуйста.
В дверях, ведущих в переднюю, появляется Г а р а.
К л а р а (обращаясь к нему). Я уже сказала. (Кате.) Дело в том, что я монахиня.
Г о л о с К а т ы. Да?..
К а т а входит и смотрит на нее.
К л а р а. Прежде чем наш орден распустили, я работала в одном задунайском детском саду.
К а т а. А в доме… об этом знают?
К л а р а. Дворничиха знает. Только у нее с этим связаны важные интересы.
К а т а. Да, я слышала, что она очень болезненная, бедняжка. А товарищ домоуправ?
Г а р а (входя). Я тоже знаю.
К л а р а. Только неофициально. Он попросил, чтоб я не разводила в доме клерикальную реакцию.
К а т а (с удивлением). О, этот товарищ домоуправ!
Г а р а. У гражданки Клары — не могу же я называть ее сестрой — настоящий крестьянский юмор. Но в качестве рабочей силы! Можете спокойно на нее положиться.
К а т а (раздумывая, смотрит на них). Только…
Г а р а. Пусть вас не беспокоит, что она монахиня. Она, по сути дела… вы же знаете, что среди францисканских монахинь очень многие были из простого народа.
К л а р а. Да, я безукоризненный крестьянский кадр.
К а т а. О, поймите меня правильно: у меня нет никаких ни религиозных, ни даже антирелигиозных предубеждений. Только… мне не хотелось бы использовать эту ситуацию. Я имею и виду низкую плату.
Г а р а (смеется). Сестру Клару нельзя использовать. Она или делает от всего сердца, или никак не делает. В доме она самый толковый мой помощник. Вы видели эту красивую решетку в подъезде?
К а т а. Да. Я даже удивилась, насколько профессионально она выполнена.
Г а р а. И даже свой заработок (Кларе) — не обижайтесь, что я и это разузнал, — она отдает больным сестрам своего ордена.
К а т а. А теперь и я буду больной сестрой?
К л а р а (резковато). Нечего об этом разглагольствовать. Я же сказала, что вы мне симпатичны.
На лестничной клетке раздается шум.
Должно, из-за лифта шумят. (Кричит вниз.) Иду-иду! (Уходит.)
Г а р а (идет за ней; Кате). Будьте спокойны. Она настолько неприхотлива, что…
К а т а (смеется). Что, по сути, получает сама, когда отдает что-то.
Г а р а. Нечто в этом роде.
К а т а. Теперь-то я понимаю, товарищ Гара, почему вы так печетесь о делах нашего дома. Вы рветесь отдавать.
Г а р а. О, это, так сказать, для того лишь, чтоб немного занять свободное время. Приходишь к пяти домой, а в доме пусто: после определенного возраста уж невозможно привыкнуть к положению вдовца. Ну, а дом — вы же знаете, что я председатель домкома, — мне в некотором роде заменяет семью.