В дверях появляется у ч и т е л ь, его не замечают.
Ш а н д о р Б а к. У него хватит пшеницы, чтоб откупиться да выскочить из петли.
Ф е х е р н е. Тут уж не выкрутишься. На все свидетели найдутся. Закон-то не подкупишь!
Поднимается сильный шум.
Те же, у ч и т е л ь.
У ч и т е л ь (выходит вперед). Что у вас тут происходит?
Все в смущении замолкают.
(Сдержанно.) А ну-ка расскажите мне, что за беда? Не иначе вам что-то понадобилось, раз все вдруг собрались здесь.
Т а в а с и н е (нерешительно). Да вот Ферко Ковачей…
У ч и т е л ь. Я только что оттуда. Мальчик скончался от заражения крови… (Небольшая пауза.) Уколол на стерне ногу, в рану попала инфекция…
Ф е х е р н е (запальчиво). Мать мальчонки совсем другое говорит…
У ч и т е л ь (раздраженно). Мать? Что же она говорит?
Все напряженно молчат.
Что говорит его мать? Мне тоже хочется услышать!
Ф е х е р н е (строптиво). Дескать, заражение крови — выдумка, неправда все это!
У ч и т е л ь. А что же правда?
Ф е х е р н е. Вранье все это, вот что она твердит…
Т е т у ш к а Ж у ж а. Хорват доктору пшеницу отвез.
Т а в а с и н е. Ферко обо всем успел рассказать…
М и к у ш. Тут дело кляузное, господин учитель, какая-то грязная история…
У ч и т е л ь. Послушайте! Можно понять, когда мать в отчаянии сзывает всю деревню. Но вам-то следовало бы сохранять хладнокровие, быть более разумными. Врач сказал правду. Никакого обмана тут нет, никакого подлога, это несчастный случай. Можете мне поверить. А теперь ступайте все по домам, спокойно, без шума. И поверьте мне, потому что я вам не лгу.
Крестьяне нерешительно направляются к двери, всем своим видом показывая, что учителю не удалось их разубедить. Неожиданно с улицы вновь доносятся причитания Ковачне.
Г о л о с К о в а ч н е. Где мой муж?.. Вы не видели моего мужа? Ой, горе мне, помер мой сыночек… Погиб мой ненаглядный, умненький мой сыночек. Загубили канальи… Они за это поплатятся, гады…
Люди останавливаются у порога, оборачиваются и смотрят на учителя. Учитель и крестьяне безмолвно, почти враждебно стоят друг против друга. Обстановка напряженная.
З а н а в е с.
Действие второе
Та же декорация, что и в первом действии. При поднятии занавеса в комнате двое — у ч и т е л ь и К л а р и. Учитель сидит за столом, опустив голову на руки. Клари стоит у окна и смотрит на улицу, словно ожидая кого-то. На ней поверх платья надето что-то вроде белого халата, который обычно носят патронажные сестры. Напряженная тишина.
У ч и т е л ь, К л а р и.
Учитель встает из-за стола и начинает ходить по комнате. Клари, не оборачиваясь, продолжает стоять у окна. Учитель подходит к ней, обнимает и целует, затем поворачивает лицом к себе.
У ч и т е л ь (наигранно беспечным тоном). Желанный гость всегда запаздывает, как любила говорить моя мать. Она всегда была права. Насколько мне известно, это она первая во всей мировой истории сказала, что все гости желанные, но самый желанный тот, кто остается у себя дома. (Взглянув на ручные часы.) Ого! Скоро уже пять. Снимайте-ка халат да ступайте домой. А то, чего доброго, предъявите мне иск, что я заставляю вас перерабатывать.
К л а р и (серьезно). Перестаньте шутить, Пишта. Думаете, я не вижу, что все ваше веселье наигранное? Скажите, что тут происходит?
У ч и т е л ь (продолжая шутить). А что тут может быть? Вы разве не слышите, как звонко смеются во дворе дети?
К л а р и. Должно быть, вы считаете меня глупенькой, неспособной понять, что у вас здесь что-то неблагополучно? Но раз вы не удостаиваете меня своим доверием и не хотите поделиться со мной, то…
У ч и т е л ь (целует ее в лоб). И как только такое могло прийти вам в голову. Я же говорю, никакой беды нет. Вам это просто померещилось.
К л а р и (недовольно высвобождаясь). Выходит, мне померещилось и то, что вот уже четвертый день мы понапрасну ждем здесь детей. И ни один не приходит. (Насмешливо.) Или вы все еще слышите во дворе звонкие детские голоса? Слышите? Я не слышу. И прекратим эту детскую игру. (Помолчав.) А ведь над нами все в деревне смеются, вам это известно?
У ч и т е л ь (серьезно). А кого вы подразумеваете под понятием «все»?
К л а р и. Всех, кого вы знаете. А вам известно, что здешние кумушки распускают про нас с вами различные сплетни? И так и эдак судачат на тему — почему я повадилась сюда ходить.
У ч и т е л ь. Про кого тут только не сплетничают?!
К л а р и (перебивает). Папа строго-настрого запретил мне бывать здесь. Но я, как видите, прибежала. Вы же знаете, я верю в вас. Я готова бороться вместе с вами, но мне необходимо знать, что тут происходит. А вы скрытничаете. (Спокойно.) Если вы решили отделаться от меня шутками, пожалуйста, воля ваша… (Хочет снять халатик, но учитель хватает ее за руку.)
У ч и т е л ь (помолчав). Что вам сказать? Да я и сам не знаю, что здесь творится.
К л а р и. Но почему ни один отец, ни одна мать не идут к нам? Почему не приводят своих детей?
У ч и т е л ь. Я дважды объявлял об открытии детской группы через глашатая — барабанщика…
К л а р и. И они все-таки не приходят…
У ч и т е л ь. Пока не пришли…
К л а р и. Пока? А потом придут? Мне стыдно пройти по улице. Или вы намерены еще раз объявить о своей затее с барабанным боем? В третий, а может, и в четвертый раз? Чтоб над нами потешались пуще прежнего?
У ч и т е л ь. Я сам обойду всех. Зайду в каждую семью, в каждый дом…
К л а р и. Значит, придется их упрашивать, чуть ли не в ножки кланяться, чтоб они пришли. Видно, отец все-таки прав. Глупец тот, кто ради этих людей хоть мизинцем пошевельнет, заявил он мне.
У ч и т е л ь. Помилуйте, нельзя же так говорить.
К л а р и. А что тут скажешь другое? Да, эти несчастные живут в чудовищной бедности, но почему они так упорно отказываются, когда им хотят помочь? Что же нам в таком случае делать? Или, выходит, правы те, кто считает, что не стоит за них болеть душой, ибо большего они не заслуживают.
У ч и т е л ь. Клари, не говорите так. Вы не можете, вы не должны так говорить. Вы еще многого не понимаете.
К л а р и. Возможно, Пишта. Но я как раз и жду от вас разъяснений. Я вовсе не принимаю близко к сердцу болтовню, я боюсь, что вы… (Умолкает, так как в дверях появляется Балогне, ведущая за руку Эржике Ковач, сестру умершего мальчика.)
Т е ж е, Б а л о г н е, Э р ж и к е К о в а ч.
Б а л о г н е (торжествующе). А вот и первая гостья! Поздоровайся, доченька, вежливо.
Эржике — десятилетняя девочка с умным, серьезным лицом; она босонога. Смущенно потупив глаза, останавливается. Б а л о г н е некоторое время выжидательно смотрит на нее, затем уходит.
Т е ж е, без Б а л о г н е.
У ч и т е л ь (приветливо). Здравствуй, Эржике. Ты ведь умеешь здороваться, правда?
Э р ж и к е (все еще не поднимая глаз, чуть слышно). Целую ручки.
У ч и т е л ь. Проходи, проходи, пожалуйста.
Эржике, метнув взгляд на Клари, снова опускает глаза и не двигается с места.
А ну, подойди-ка сюда, девочка. Тебе нечего бояться, тетя тоже любит детей. Иди же, не бойся!
Эржике, по-прежнему уставившись в пол, медленно, как-то нерешительно делает несколько робких шагов. Учитель подходит к ней, берет за подбородок, поднимает ее голову и, дружелюбно улыбнувшись, смотрит ей в глаза. Девочка тоже робко улыбается.
Ну вот. Давно бы так. Мы же с тобой всегда были добрыми друзьями. Разве нет? А теперь расскажи-ка толком, зачем ты пришла. Мама прислала?
Эржике снова опускает глаза и отрицательно качает головой, по-прежнему не произнося ни слова.
Нет? Она знает, что ты пришла сюда?
Эржике опять отрицательно качает головой.
Так не годится, Эржике. Ты должна была спросить разрешения.
Э р ж и к е (робко). Тогда бы она меня не отпустила…
У ч и т е л ь. Нет? Почему же?
Э р ж и к е. Потому что… потому что мама сказала… что мне нельзя сюда ходить, к господину учителю… не позволено… вот почему.
У ч и т е л ь. А почему тебе не позволено сюда ходить? Мама объяснила?
Э р ж и к е. Потому что… да все из-за Ферко…
У ч и т е л ь. Из-за Ферко?
Э р ж и к е (преодолевая смущение). Да… она сказала, что не позволено… Но я так люблю господина учителя… (Улыбаясь смотрит в лицо учителю.)
У ч и т е л ь (растроганно гладит девочку по голове). Ладно, Эржике. Я тоже тебя люблю. Потому что ты хорошая девочка.
Клари с напряженным вниманием следит за ними.
Э р ж и к е (с жаром). Я звала и Маришку Чеби, и Верону Паткош, и Эсти Лукач, и Шани Таваси, и других, но они сказали, что боятся. А я вот не побоялась…
У ч и т е л ь. А почему же они боятся?
Э р ж и к е. А так… потому что нельзя…
У ч и т е л ь. Но почему же нельзя?
Э р ж и к е. Потому что дома не разрешают…
У ч и т е л ь. А почему не разрешают?
Э р ж и к е. А потому… потому что взрослые говорят: в школу ходить нужно, если не будешь туда ходить, тебя строго накажут, а вот в детскую группу не разрешают, потому что хозяин Хорват убил Ферко. Они говорят — потому эту детскую группу и придумали, чтобы люди не узнали, что Хорват натворил… Толкуют еще, будто Хорват вздумал даже молоко даром давать. Все это неспроста: он хочет показать людям свою доброту, а сам угробил Ферко, и все это вранье, будто Ферко умер сам по себе… Да еще говорят, будто господин учитель…