Она стояла так, словно готова была броситься вон из каюты. И внезапно снова села и скрестила руки на груди.
На мгновение единственным ответом, который она могла придумать, было мрачное хмыканье, словно кто-то ударил ее в живот.
Затем, ее взгляд медленно вернулся к Морн. Она сделал глубокий вдох, с шумом выпустила воздух из легких и снова опустила руки.
– Да, это приятно, – пробормотала она. – Приятно знать, что ты по-настоящему не являешься вчетверо лучше меня.
Почти небрежно Морн спросила:
– Ты собираешься рассказать об этом Нику?
– Дьявол, нет! – мгновенно ответила Микка. – Если он не может найти различий между подлинной страстью и тем, что даешь ему ты – это его проблемы.
Внезапно она снова встала.
– Я была здесь слишком долго. Он начнет задавать неприятные вопросы. Я пришла закрыть тебя, чтобы мы могли начать торможение. Ты чего-нибудь хочешь?
Одна честность тянула за собой другую. Морн решила не рисковать; она просто ответила:
– Я хочу поговорить с Ником.
Второй пилот нахмурилась.
– Ему это не понравится. Он и так под большим давлением.
Морн пожала плечами.
– Как и я. – Вероятно, он договорился с ПОДК и спас ее от Ангуса. Вероятно, ПОДК коррумпирована. Таким образом можно предположить, что ПОДК хочет доставить ее на Станцию Возможного – что они решили продать ее. Она хотела услышать от него объяснение. Она больше не боялась его гнева. Остался лишь страх, что он продаст ее Амниону.
Она встала и вопросительно посмотрела на Микку.
Микка нахмурилась.
– Если ты скажешь ему о своем шизо-имплантате, – сказала она мрачно, – он будет считать себя преданным. Он может убить тебя.
– Я знаю, – ответила Морн. – Но в настоящий момент меня больше пугает другое.
Васацк снова насупилась. Но она встала и сделал жест в сторону двери.
– Прошу.
Морн оплела пальцами черную коробочку и стиснула ее в кулаке. Это был ее последная опора существования и ее последняя надежда. Пока он есть у нее, она может убить себя; она может избежать той судьбы, которую готовит для нее Ник.
Они с Миккой направились на мостик.
Когда они появились, Ник резко развернул свое кресле, чтобы посмотреть на них, словно готовясь разразиться проклятиями. Его лицо было напряженным; глаза горели. Как только он увидел Морн, то замер.
– Что ты здесь делаешь? – Внезапно он повернулся к Микке. – Для чего ты притащила ее сюда?
Второй пилот вытянулась перед ним в струнку и доложила:
– Она хотела побеседовать с тобой. – Ее тон был более дерзким, чем обычно. – Так как она является причиной того, что мы прибыли сюда, я думаю, ты уделишь ей несколько минут.
На мостике все перестали работать. Кармель не поднимала голову от пульта, но Линд, Сиб Макерн и Мальда Вероне вытянули шеи, наблюдая за происходящим, а рулевой даже повернул сиденье, чтобы лучше видеть.
Ник бросил на Микку взгляд, полный откровенной ненависти; но его шрамы были белыми, как старая кость. Он снова посмотрел на Морн.
– У нас нет для этого времени.
Со своими напряженными чертами и глазами в которых светилось убийство он был так же опасен как заряженная плазменная пушка. Тем не менее, Морн больше не боялась его.
– Это моя жизнь, – ответила она на вопрос, которого Ник не задавал. – И мой ребенок. Я имею право знать. Ты сжег прыжковый двигатель, лишь бы доставить нас сюда. Или у тебя есть ресурсы, о которых ты ничего не говорил, или ты никогда не вернешься на Малый Танатос. Он слишком далеко. А тебе больше некуда идти. Даже если Амнион позволит тебе покинуть Станцию Возможного, ты никогда больше не увидишь космос, принадлежащий человечеству. Это очень грязная игра, Ник. Я хочу знать, почему ты затеял все это? Я хочу знать, каковы ставки в этой игре.
Так же, как Микка, он казался обязанным быть честным.
– Ты не понимаешь? – рявкнул он. Он казался зажатым в угол, взбешенным, пойманный в ловушку своим упрямством; но он не был побежден. Ощущение, что он загнан, разжигало темный костер в его душе. – Я хочу сохранить тебя. Это единственная возможность сделать это. Это единственный выбор, который ты оставила мне. Если бы я не позволил тебе сохранить этого поганого младенца, ты начала бы устраивать диверсии. Ты ясно дала это понять. Но если я позволю тебе сохранить его…
Рукой он сделал жест яростного возражения.
– Это невозможно. Мы – нелегалы!, мы убегаем и сражаемся, а все остальное время чиним корабль. Мы не можем провести десять или пятнадцать лет, ходя няньками за твоим отродьем или прячась, пока ты занимаешься этим. Если ты родишь, это будет для нас катастрофой.
Поэтому есть только одно решение всех проблем. Амнион.
Лицо Макерна было залито потом. Мальда выглядела так, словно она сейчас упадет в обморок. Линд отвратительно цыкал зубами.
Ник проигнорировал их всех и сконцентрировал свою ярость на Морн.
– Они могут быстро вырастить ребенка. Может быть, ты не знала этого. Полиция хотела, чтобы ты превратилась в генофоба – они не хотели, чтобы ты знала, как действительно можно воспользоваться генной инженерией. Амнион может взять у тебя этот кусок дерьма и превратить его во взрослое существо, пока ты будешь дремать, мать твою. Все, что нужно сделать, это заключить сделку. Амнион придерживается условий сделки. Они никогда не жульничают, если дело доходит до денег. Или ДНК. Все, что мне нужно, это предложить им нечто, в чем они достаточно нуждаются.
Я все ясно объяснил? – закончил он яростно. – Теперь убирайся с этого чертового мостика. Нам нужно начать торможение. Отправляйся в свою каюту. Если ты откажешься, я прикажу Микке накачать тебя катом так, что ты никогда больше не проснешься.
Морн едва слышала приказ. Она не знала, что Амнион может быстро вырастить ребенка; но эта информация не удивила ее. Она не могла думать о подобных вещах. Если она чувствовала какое-то удивление, то совсем по другому поводу.
Может ли быть так, что за все, что она совершала над собой с помощью черной коробочки, за все попытки подавить тошноту и отвращение скоро придется платить?
– Я до сих пор не могу понять, – пробормотала она. – У тебя сотни женщин. Почему ты хочешь сохранить меня?
Ник оскалил зубы, словно готов был завыть.
– Неужели ты настолько тупа? Неужели тебе нужно все разжевать? Я Ник Саккорсо. Обо мне говорят на всех парсеках, во всех направлениях. Я пират, единственный, о ком рассказывают легенды, единственный человек в галактике, который делает только то, что хочет. Я человек, который устанавливает собственные законы, человек, который смеется над службой безопасности на Станциях, человек, который делает ПОДК идиотами, человек, который танцует с Амнионом и спокойно уходит от них. Дьявол, я даже победил этого овцеёбаря, капитана Ангуса Фермопила. Я побеждаю кого угодно. – По мере того, как он говорил, его шрамы снова налились кровью, запульсировали, его ярость стала видна. – Я могу отправиться в любой космос, принадлежащий человечеству, потому что никто не может обвинить меня в чем-то и доказать это, и когда я вхожу в бар, мое имя повторяется во всех углах. Совершенные чужаки уважают мою репутацию. Совершенные чужаки хотят дать мне то, что у них есть только потому, что надеются, что когда-нибудь в одной из легенд упомянут и их.
Мне это нравится. Я это заслужил.
Рулевой покачал головой. Кармель согласно хмыкнула. Микка смотрела не шевелясь, тщательно маскируя свои чувства.
Ник не замечал их. Он ткнул пальцем в Морн.
– Ты войдешь в легенду. Полицейский, который бросил свою ПОДК, чтобы быть со мной – ты будешь частью одной из лучших легенд. Но эта легенда будет звучать еще лучше. Все будут говорить о Нике Саккорсо, который рискнул своей жизнью, кораблем и всем на свете в борьбе с Амнионом, чтобы Морн Хайланд смогла родить ему сына. Эту легенду будут рассказывать долгое время спустя после того, как полиция, состоящая из космического дерьма Объединенных Добывающих Компаний, вымрет, как кашалоты.
Он остановился, тяжело дыша, шрамы почернели, словно он достиг личного апофеоза.
Морн не могла смотреть ему в лицо. В глубине ее сердца начала петь слабая надежда. Она наконец-то поверила ему. Он не собирается продавать ее. Или ее ребенка. Человек, который жил для того, чтобы о нем сочинялись подобные легенды, не станет предавать ее или любого, кто принадлежит ей, Амниону.
Она выиграла; больше чем он понимал; больше чем она надеялась будет возможно.
И надежда помешала Морн услышать, что в голосе Ника звучит не просто экзальтация. В нем звучало горькое, разъедающее сомнение. Человек, который живет для того, чтобы о нем слагали легенды, не должен рассказывать их сам. Он был артистом, зависящим от абсолютного управления своими инструментами. Для него было бы невыносимо остаться в дураках; если бы инструменты оказались фальшивыми; если бы легенда превратилась в историю о Нике Саккорсо, который рисковал жизнью, кораблем и всем на свете ради женщины, которая не любит его и родила чужого ребенка.
Было бы невыносимо, если бы кто-нибудь – даже совершенные чужаки – посмеялись бы над ним.
Морн упустила это. Слабым голосом, словно для того, чтобы проверить его, она сказала:
– Но я не могу понять. Почему я? Зачем делать все это ради меня?
Морн сама того не желая, задела его больное место. Внезапно ярость и насилие вскипели в нем, подпитываемые старой раной от предательства.
– Я покажу, – заявил он. – Сними скафандр.
Внезапно Кармель подняла голову и защелкала клавишами на пульте.
– Ник, у нас появились провожатые. Корабли Амниона – боевые суда, судя по очертаниям.
Микка Васацк развернулась к оператору скана.
– Курс?
Кармель снова защелкала клавишами.
– Не прямо навстречу нам. Они патрулируют Станцию.
– Переговоры? – потребовала Микка у Линд.
Линд поправил наушник в ухе и принялся набирать команды.