И словно ничто не могло поколебать его – словно амнионец не мог заставить себя измениться – он повторил:
– Я желаю сесть.
– В таком случае, – буркнул Ник, позволяя себе продемонстрировать свой гнев, – ты можешь убираться отсюда. Если ты будешь отнимать у нас время, требуя вежливости, которой у нас нет, то говорить нам не о чем.
Кивок эмиссара позволял предположить, что он ничего не понял. И снова он сказал:
– Я желаю сесть.
Кровавая ярость засверкала в глазах Ника.
– Хорошо, Микка. Отстрели ему ноги. Тогда это дерьмо сможет сесть на палубу, мать твою.
Микка подняла пистолет и прицелилась.
Амнионец, должно быть, понимал то, что слышал. Он повернулся и смерил взглядом Микку. Его человеческий глаз резко мигнул, сигнализируя о взволнованности; нечеловеческий смотрел неподвижно. Затем он повернулся и посмотрел на Ника.
– Я желаю сесть.
Ник смотрел на эмиссара так, словно готов был его уничтожить. Но существо не дрогнуло и не проявило никакой другой реакции – за исключением семафора своим человеческим глазом – и Ник внезапно развел руками.
– Дерьмо всемогущее! – застонал он. – Если так вы собираетесь вести дела, мы все умрем от скуки прежде, чем о чем-нибудь договоримся. Садись здесь. – Он сделал жест в сторону пульта рулевого. – Рансум, уступи место. Отключи свое место и позволь нашему трахнутому гостю сесть.
Рансум вскочила; ее пальцы скользнули по панели. Как только все индикаторы потухли, она отошла с дороги эмиссара.
Без всякого выражения существо подошло к месту рулевого и село. Словно устраиваясь, амнионец положил свои неодинаковые руки на панель.
– Для вашего удобства, – сказал он ржавым голосом, – меня зовут Марк Вестабуль. Как вы можете заметить, я экспериментальное существо. Я был когда-то одним из вас. Амнион хотел проверить, можно ли изменить мою генетическую сущность не меняя моей формы. Попытка была не совсем успешной. Но моя прошлая идентичность дает мне преимущество в делах с людьми. Я могу, – он сделал паузу, – понимать их.
– Некоторые фразы исчезают, и я потерял смысловые куски языка. Это потому, что некоторые формы знания и поведения заложены скорее генетически, нежели нейрологически. Я упоминаю это на тот случай, если в выполнении моих обязанностей не хватает точности. Тем не менее, я обычно защищен от осложнений, которые мешают нашим попыткам перевести человеческий язык и мысли. Таким образом мне был придан статус принятия решений. Я облечен властью предпринимать действия в данной ситуации.
– Каковы ваши требования?
В некотором смысле Нику тоже был «придан статус принятия решений». Не желая выглядеть колеблющимся, он сказал коротко:
– Так случилось, что у меня несколько требований. Вот первое. Я хочу услышать объяснения.
Эмиссар моргнул и уставился на него.
– Похоже, я понимаю вас. Тем не менее, было бы предпочтительно, чтобы вы не рассчитывали на мою способность догадываться о том, что вы хотите сказать. Пожалуйста, уточните.
– Я хочу знать, почему это так называемый «человеческий отпрыск» внезапно стал для вас таким важным. Раньше он не интересовал вас. Сейчас вы ведете себя так, будто это нечто особенное. Я хочу знать почему.
Вестабуль мгновение молчал, вероятно, для того, чтобы можно было предположить, что он готовит ответ. Затем он ответил:
– Наверняка это не ваша забота. Для наших целей, наши причины не могут подвергаться объяснению. Ваш интерес зависит от уровня нашей мотивации, а не от цели. Вы хотите знать, сколько мы готовы заплатить.
– Необязательно, – ответил Ник. – Я не уверен, что меня волнует, сколько вы готовы заплатить. Эта сделка – ваша идея, а не моя. Я уже получил то, за чем явился сюда. И это включает «человеческого отпрыска». Я не люблю загадок. Я хочу знать, почему вы здесь. Что делает этого человека таким ценным для вас?
– Хорошо, – сказал эмиссар. Настойчивость Ника не причинила ему никакого видимого дискомфорта. – Я скажу вам, что он представляет собой аномалию. Он не подтверждается предполагаемой реальностью. Естественно, источник аномалии – женское человеческое существо.
Когда она услышала эти слова, огонь такой же всепоглощающий как лазер для добывания руды, прожег все тело Морн. Источник… Амнионец знал ее тайну. Доктор обнаружил это, когда она, бессильная, лежала на операционном столе.
– Но, тем не менее, источник не интересует нас, – продолжал Вестабуль. – Мы интересуемся онтологией аномалии – ее развитием и последствиями.
– А почему? – спросил Ник. – Это звучит странно. Почему вас не интересует источник?
Ответ был прост.
– Потому что мы понимаем его.
– Уточните.
Нет, умоляла Морн, не говори, не говори этого.
– Мы знаем, почему ее состояние не подтверждается предполагаемой реальностью. Говоря вашими словами, мы знаем, почему она не сошла с ума, когда с ее разума снимали копию.
Ник немедленно задал вопрос:
– Почему?
Возможно, эмиссар пожал плечами. Если он это сделал, его движения скрыл скафандр.
– Ее разум был защищен.
– Как?
И словно объявляя о судьбе Морн, Вестабуль ответил:
– Если бы ее защита была органического плана, это заинтересовало бы нас. Ее мозг содержит радиоэлектрод. Его работа служит для замедления некоторых биохимических реакций, которые порождают страх. – Крах. – Короче говоря, она может экспериментировать со своим собственным страхом. У нас есть знание о подобных приспособлениях, но мы не знакомы именно с этой разновидностью.
– Вы наверняка знали об этом. Мы предполагаем, что причиной вашего появления здесь, была проверка ее иммунности. В противном случае вы не рисковали бы, доставляя ее к нам – разве что у вас была какая-то особая цель, которая касается человеческого отпрыска.
Ник вскочил с сиденья и бросился к Морн. Даже ее искусственные рефлексы были недостаточно быстрыми, чтобы уклониться от него – или остановить Дэвиса от попытки спасти ее.
Прыгнув перед ней, Дэвис выбросил руку в голову Ника.
Ник уклонился от удара и пронесся мимо Дэвиса, словно тот не представлял преграды.
И почти в то же мгновение Лиете стала за Дэвисом и свалила его на пол рукояткой пистолета.
Ник налетел на Морн; он толкнул ее на переборку. Воя от ярости, взбешенный проигрышем, он закричал:
– Шизо-имплантат! У тебя, мать твою, шизо-имплантат! Это все была ложь, сплошная ложь!
Дэвис пытался встать, но ноги не слушались; он снова упал на пол. Чтобы быть спокойной, Лиете поставила ему на спину колено и прижала пистолет к его затылку.
Энергия и паника вспыхнули в Морн; она горела желанием использовать ее, жаждала бить Ника по лицу, пока его черты не превратятся в кровавую маску, и его кровь не ослепит ее. Но она заставила себя стоять неподвижно. Ее намерения были слишком далеко идущими для простого насилия. Когда он ударил ее кулаком, словно молотом, и она стукнулась головой о стену, она сползла на пол; но не сопротивлялась.
– Ник! – вопль Микки прорезал воздух. Ее пистолет оказался между лицом Ника и Морн; мушка уставилась в его шрамы. – Не сейчас! Не здесь!
Ник остановился, словно второй пилот поднесла ему к сердцу парализатор.
Через мгновение он восстановил самоконтроль. Он медленно поднял руку, указательный палец уткнулся между глаз Морн.
– Поцелуй его на прощание. Это будет стоить тебе всего. Начиная с твоего сына.
В его взгляде была свирепость убийства, яркая и смертоносная, как скальпель, который когда-то держал перед ее грудью Ангус; кровь заставила его шрамы выглядеть свежими, словно Морн только что расцарапала его.
Гибкий и хищный, он вернулся на свое место и сел в кресло. Смотря на эмиссара, он проревел:
– Значит, вы не интересуетесь источником. Это хорошо, потому что вы не сможете получить его. Что вы хотите делать с ее отродьем?
Вестабуль казался озадаченным, словно не знал значение слова «отродье». Когда его взгляд прояснился, он ответил:
– Анализировать? Мы желаем решить, какой эффект ее иммунитет оказывает на него, на общность его знания, его памяти, его мотивировки. Если человек… если я был бы избавлен от страха перед Амнионом, то моя мутация прошла бы успешнее.
Ник резко кивнул, словно все понял или его не интересовал этот вопрос.
Дэвис издавал слабые хнычущие звуки, но Лиете не позволяла ему подняться.
Без перехода амнионец снова спросил:
– Каковы ваши требования?
Ник контролировал свои движения, но его эмоции не поддавались контролю. Ярость исказила его черты.
– А что вы думаете?
Эмиссар ждал, словно посчитал вопрос риторическим. Ник тоже не отвечал, и потому Вестабуль сказал:
– Была сделана скан-проба в том месте, где ваш корабль вышел из подпространства. Анализ вашего пылевого следа позволяет предположить, что вы пережили нечто, что можно определить как тахионный инцидент. Некоторые излучения превышают допустимые нормы. Мы предполагаем, что ваш прыжковый двигатель отказал. Мы подозреваем, что вы не сможете покинуть космос Амниона.
– И так как мы застряли здесь, – прорычал Ник, – без сомнения, вы хотите, чтобы мы чувствовали себя здесь как дома. Фактически, вы наверное хотите, чтобы мы считали, что можем жить здесь.
Человеческий глаз Вестабуля мигнул, словно сигнальная лампочка.
Ник с усилием заставил себя разгладить лицо, и на нем осталась лишь обычная улыбка. Почти небрежно он спросил:
– Вектор, каковы наши требования?
Инженер уже говорил, что он недостаточно хорош для этих дел. Вдобавок, его вид позволял предположить, что он был потрясен идеей отдать Дэвиса Амниону. Тем не менее, он был одним из людей Ника; он не позволял, чтобы его сомнения вышли на свет перед Марком Вестабулем. И он четко объявил:
– Нам нужен гистерезисный трансдуктор и модуляционный контроль для нашего прыжкового полевого генератора. – Затем его тон стал резче. – И адаптеры, для совмещения человеческого оборудования с амнионским.