m.
Ничего не могло испортить Нику настроение.
– Ну и славно. Как состояние твоей памяти? – спросил он ласково. Его шрамы выразили растущую враждебность, какой не слышалось в его тоне. – Ты уже смог вспомнить прошлое в пустых местах? И начал вспоминать своего отца?
– Ник Саккорсо… – вспышка Дэвиса заставила динамик захлебнуться, – ты барахло. Ты – нелегал, и все, что ты делаешь, воняет. Мне больше нечего сказать тебе. Если ты хочешь задавать мне вопросы, то явись лично. Рискни, – сказал он и без осторожности взрослого ума в юношеском теле прохрипел:
– Если ты настоящий мужчина.
– Нет, – выдохнула Морн, так слабо, что ее сын, вероятно, не слышал ее, – не провоцируй его. Не давай ему повода. Все, что ему нужно – это повод.
Щека Ника задергалась.
– Ты ведь не этого хочешь, Дэвис. Ты думаешь, что хочешь этого, хотя это не так. Ты одинок. У тебя сознание, которого ты не понимаешь – и тело, которое не подходит к твоему сознанию. Ты должен знать, кто ты такой. Откуда ты появился. Что тебя создало. А это означает, что ты должен знать о своем отце.
Ты, вероятно, получил от своей матери больше, чем можешь воспользоваться, но ты сын своего отца, это необходимо признать. Тебе необходимо знать об Ангусе Фермопиле. Я могу тебе рассказать о нем многое. Я многое узнал о нем в течение нескольких прошедших дней.
– Стоп, – прошипела Морн Нику. – Стоп.
– Ты знаешь, что он нелегал – один из самых худших? Наверняка знаешь. Ты, вероятно, помнишь эту часть. Он пират и мясник, а кроме того вор. В настоящий момент он отбывает пожизненное наказание в тюрьме Станции Ком-Майн за похищение продуктов. Они хотели бы приговорить его к смерти, но, вероятно, у них не найдется достаточно доказательств.
Это наверно заставит тебя не слишком хорошо думать о твоей матери. Она – полицейский. Она должна была арестовывать людей вроде капитана Фермопила или убивать их, а не трахаться с ними, пока не забеременеет.
Но она не такая. Твоя мать не начала трахаться с нелегалами, пока не повстречалась со мной. До этого она была совершенно невинной. Видишь ли, капитан Фермопил вставил ей шизо-имплантат. Я могу поспорить, что ты помнишь, что это такое. После того, как она уничтожила «Повелителя звезд», он снял ее с обломков корабля. Но она была полицейским, и он не мог доверять ей. Он вживил ей шизо-имплантат, чтобы держать ее под контролем. Именно так она забеременела.
Это патетическая история. Он крутил ею пока она не стала готова для него высосать все из себя с помощью вакуумного насоса, а затем трахал ее до потери сознания. Целыми неделями он заставлял ее делать то, на что только способна женщина в его воображении.
Это твой отец, Дэвис. Такой же, как и ты.
– Морн? – сказал Дэвис, словно умоляя. – Морн?
Морн поднялась на ноги.
– Я сказала, стоп! – Отчаяние залило ей грудь, захлестнуло горло; она едва могла дышать. – Достаточно!
В продолжении беседы с ее сыном Ник бесстрастно изучал ее.
– Но тут начинается самая интересная часть истории. Вживление кому-либо шизо-имплантата – «без разрешения властей» – одно из самых ужасных преступлений. Почему твой отец не был наказан за это? Если у нее был шизо-имплантат, то у него должен быть пульт управления шизо-имплантатом. Тогда почему он не был найден у него, когда его арестовали? Как он мог уговорить ее не давать против него показаний, если он не держал ее под контролем?
– Ник!..
Он переиграл ее. Его улыбка была сладостной от мести.
– Ответ заключается в том, что она научилась пользоваться им. Он развратил ее так сильно, что она влюбилась в эту коробочку. Она «жаждала» ее действия, Дэвис. Она хотела этого так, что он мог доверить ей управление шизо-имплантатом. Она не была найдена у него, потому что он отдал ее Морн. Ей нравилось пользоваться им самостоятельно.
И что же она сделала, когда он был арестован? Она не пошла в службу безопасности Станции, как полагалось бы поступить добропорядочному полицейскому. Они бы сняли у нее шизо-имплантат – и твой отец был бы казнен. Поэтому она не могла сделать этого.
О, я не думаю, что ее заботило, что произойдет с ним. Но она стала наркоманом шизо-имплантата. Она не могла позволить им отобрать его. Поэтому она спрятала пульт управления и сбежала со мной. Вместо того, чтобы сделать что-нибудь, что сделал бы полицейский, она продолжала заниматься тем, что ей нравилось больше всего. – И снова в его тоне не было ничего, кроме спокойствия, никакой злобы. – Она использовал его, чтобы совратить меня, так чтобы я спас ее – не от капитана Фермопила, а от службы безопасности Станции.
– Морн? – запротестовал Дэвис.
– И то, что она сделала после этого, – сказал Ник, – лишь усугубило ее привыкание.
Она сказала тебе, что отказалась сделать аборт и уничтожить тебя, потому что хотела сохранить тебя? Это не совсем правда. Единственная реальная причина, по которой она настаивала на твоем сохранении, в том, что она не могла позволить лазарету протестировать ее. Он зарегистрировал бы наличие у нее шизо-имплантата. Если бы она сделала аборт, я узнал бы правду о ней.
Это твоя мать, Дэвис. Именно у такой женщины ты родился.
– Дэвис! – закричала Морн. – Он лжет! Он все извратил!
Она сделала все, чтобы закричать, Ну конечно, я не хотела, чтобы он знал о шизо-имплантате! Это был единственный способ, как я могла сохранить жизнь! – Она изо всех сил она боролась, чтобы сказать сыну: Но не потому я отказалась от аборта! Я отказалась потому, что ХОТЕЛА тебя!
К несчастью, ни одно из этих слов не слетело с ее уст. Как только она начала произносить их, Ник коснулся одного из верньеров черной коробочки; и боль, горячая, как лазер для плавки, мгновенно пронзила все ее нервы. Единственный звук, какой она успела издать это высокий вой, когда упала на пол.
– Морн, – умолял Дэвис. – МОРН!
Улыбаясь, Ник изучал пульт управления шизо-имплантатом. Через мгновение он нашел регулятор, позволяющий ему регулировать интенсивность излучения. Он медленно перевел невыносимую боль в более слабую – достаточно горячую, чтобы заставить Морн извиваться, дергаться и биться об пол, но не настолько сильную, чтобы она не могла слышать, что Дэвис зовет ее.
– Ну хорошо, – выговорил Ник. Сквозь пелену боли Морн видела, что его глаза были обведены темными кругами. Его тон внезапно заставил Дэвиса замолчать. – Я хочу, чтобы вы оба слышали это. Когда вы услышите, что я скажу, вы оба поймете, что это важно.
В нашей ситуации есть одна маленькая деталь, о которой я забыл упомянуть. Наверное, виновата моя рассеянность. – Его улыбка превратилась в ухмылку хищника. – Как я сказал, мы в дне пути от Малого Танатоса. На этом расстоянии связь и скан работают отлично. Чего я не сказал, это того, что точно между нами и доком находится боевой корабль Амниона «Спокойствие гегемонии». И они хотят точно того, же чего хотели «Тихие горизонты». Им нужен Дэвис.
Морн глубоко вздохнула и застонала, но не могла выдавить из себя ни слова.
Звук тяжелого дыхания, резкого и прерывистого, доносился из интеркома.
– Честно признаться, – пояснил Ник, словно вел дружескую беседу на камбузе, – это сложная проблема для всех нас. С одной стороны, им нужен Дэвис. С другой, они не слишком хотят воевать из-за него. Во всяком случае тогда, когда на них смотрит вся станция Билля. Я уверен, они убеждены в своей правоте – но они достаточно знакомы с недоверием обычного человека, чтобы не понять, что ни одно из их объяснений не восстановит кредит доверия к ним. И они не могут быть точно уверены, что смогут победить в этой схватке. На таких скоростях мы можем маневрировать постоянно. Мы можем повредить их. А может быть, даже уничтожить.
И если мы не сможем сделать этого в одиночку, то мы получим помощь. Это единственный способ вести дела с Амнионом. Сидеть спокойно и наблюдать, как уничтожают корабль людей – это нечто, я вам скажу! И неожиданно у нас могут появиться союзники. Они не хотят сражаться, если могут избежать этого.
Сквозь зубы Морн выдавила:
– Ты – сукин сын. Ты, трахнутый…
Ник нажал кнопки на шизо-имплантате.
У нее не было времени даже мигнуть. Не успела она приготовиться к новой волне боли, волна холода обрушилась на нее. Мгновенно Морн задрожала так сильно, что потеряла голос. Ее температура резко падала, погружая ее в состояние гипотермии. Ее попытки проклясть Ника превратились в неразборчивое бормотание.
– А что касается нас, – сказал он довольно, – ну что ж, я, думаю, смог бы справиться с ними. И я знаю, как их одурачить. Ты слушаешь, Дэвис? Ведь я говорю о твоей жизни.
Тяжелое дыхание доносилось из динамика, но Дэвис не отзывался.
Ник пожал плечами.
– Есть одна сложность, – продолжал он. – Это мать его, «Тихие горизонты» движется за нами так быстро, как только может – и я знаю, что не смогу победить два боевых корабля Амниона. Лучшее, на что я могу надеяться, это сбежать из этой части космоса, и побыстрее. Но если я это сделаю – если мы уйдем отсюда живыми – чего я добьюсь? Мы окажемся на далеком расстоянии, в пустоте, без прыжкового двигателя и возможности его починки. Мы умрем медленно вместо того, чтобы умереть быстро, вот и все.
Морн была почти что в шоке; но он не отпускал ее. Новый эксперимент с черной коробочкой восстановил нормальную температуру. После некоторых безуспешных попыток он смог управлять ее конечностями. Он заставил ее вытянуть руку, сунуть пальцы себе в рот и выблевать.
– Ты думаешь, Хаши Лебволь пошлет помощь? – спросил он добродушно. – Ты можешь в это верить, если хочешь. Я думаю, он открестился от меня. Прежде, чем мы отправились в запрещенный космос, он сказал мне, чтобы я на него не рассчитывал. Но сейчас он, должно быть, вычислил, что мы совершили «недозволенный властями» визит на Станцию Возможного. Я думаю, он в конце концов решил, что я представляю из себя большую проблему, чем того стою. Он не отвечал ни на одну из моих передач – а я сдавал их максимально срочными.