Примерно так я себе и представлял. Аэлита планировщик. Она бы заранее всё подготовила. Умная женщина. Мёртвая женщина.
Я качаю головой, стараясь не выказывать ничего, кроме того, что информация получена.
— Ладно. Идём.
Мы шагаем в тень.
Две мощные силовые линии встречаются в том месте, где пересекаются Беверли-драйв и бульвар Уилшир. Беверли-Хиллз — это главное место силы в городе, самом являющемся главном местом силы. Может, планировка Конвергенции Лос-Анджелеса и искажена до неузнаваемости, но сила есть сила, и дворец Люцифера находится именно там, где сходятся эти две линии. Но здесь его дворец совсем другой. И это больше не его дворец. А Мейсона. Во всём остальном я прав.
Там, на земле, в отеле «Беверли Уилшир» одни из самых дорогих номеров в мире. Те, что получше, в среднем стоят около 10 тысяч за ночь, но это нормально, потому что мятные леденцы на вашей подушке очень большие. Отель был построен в двадцатые, когда кинозвёзды всё ещё были кинозвёздами, богачи делали под кожу инъекции обезьяньих желёз, чтобы оставаться молодыми, а чернокожим приходилось входить через кухню. Если бы не телевизоры с большими экранами, Людовик XIV не чувствовал бы себя там неуместно. На тот случай, если ты тормоз и ещё не понял этого, «Беверли Уилшир» является дворцом Люцифера/Мейсона в Конвергентном городе.
Мы с Семиазой стоим на крыше здания Банка Америки в нескольких кварталах от Уилшира. Землетрясение разрушило большую часть первых трёх этажей, а пожары уничтожили остальные. Крыша кажется достаточно устойчивой, хотя я бы не хотел оказаться на нашем месте, если прямо сейчас произойдёт большое землетрясение. Отсюда нам с Семиазой видна бо́льшая часть Беверли-Хиллз. Он наполнен адскими легионами, боевыми машинами и оружием. Они тянутся более чем на милю во всех направлениях. В любой другой день, увидев всю эту инфернальную огневую мощь, я был бы готов обмочить штаны, но сегодня это просто ещё один пункт, который нужно вычеркнуть из моего списка желаний.
— Нам нужно кое-что обсудить, прежде чем ты отправишься к своим войскам. — Семиаза только слегка оборачивается. Большая часть его внимания сосредоточена на солдатах на улице. — Я собираюсь тебе кое-что рассказать, и тебе придётся с этим согласиться, иначе всё пойдёт ко дну.
Теперь он смотрит на меня.
— Я был генералом в адских легионах с тех пор, как мы сражались на Небесах. Я не привык получать приказы от смертного. Особенно того, кто одиннадцать лет убивал моих подчинённых, хороших солдат.
— По крайней мере ты сам выбрал оказаться в Небесном туалете. Меня же затащили силой.
Семиаза прикладывает палец к губам.
— Похоже, мы зашли в тупик.
Я пожимаю плечами.
— Оставайся здесь на дешёвых местах, если хочешь, а я собираюсь попытаться остановить происходящее, и, если для этого придётся убить всех твоих приятелей в форме, что ж. И после того, как я спасу твой дерьмовый мирок, мы сможем вызвать грузчиков для твоего барахла. Слышал, сейчас в Тартаре полно места.
Я направляюсь к одной из жирных теней, отбрасываемых пожарами на холме.
— Постарайся понять моё положение. Я не могу так просто привлечь войска на свою сторону, сказав им, что позволил нашему злейшему врагу спасти себя.
Я оглядываюсь на него.
— Это самое интересное. Тебе вообще не нужно упоминать меня. Ты самостоятельно вырвался из Тартара. Ты собрал вместе всех ведьм, колдунов и медиумов, организовал их и сам возглавил последнюю атаку на Гобах.
— Не знаю. Им проще поверить, что я прятался где-то в норе.
— Маммона знал, где ты был в Тартаре, так что остальные тоже будут знать. И, гарантирую, все они слышали взрыв, когда рванул котёл. Учитывая эту грёбаную форму и волдыри на твоём лице, они тебе поверят.
— Возможно.
— Скажи им, что ты сбежал, чтобы спасти своих подчинённых от войны Мейсона.
Семиаза хрюкает.
— Хорошая фраза, потому что это правда, — продолжаю я, — Мейсон настолько же склонен к самоубийству, как и к убийству. Он хочет спалить дотла всё, что тебе когда-либо было дорого.
Семиаза смотрит на дворец и рассеянно прикасается к волдырям на той половине лица, что была обращена к взрыву. Наверное, они причиняют адскую боль, но помогут убедить остальных офицеров, что он побывал в серьёзной передряге.
— Есть ещё кое-что, — продолжаю я. — Ты наверняка разозлишься, но можешь использовать это, чтобы убедить всех несогласных.
— О чём ты?
— Кисси идут. Я вовлёк их в игру. Без них вечеринка бы не состоялась.
Он тремя быстрыми шагами приближается ко мне.
— Ты спятил?
— Расслабься. То, что они чокнутые, не означает, что они бесполезны. Но когда приходится иметь с ними дело, тебе нужно слушаться меня.
Его глаза сужаются. Он гадает, не прав ли был Азазель, и я лжец, из-за которого всех их перебьют.
— Мне нужно услышать твой план, прежде чем согласиться на что-либо.
— Справедливо. Тебе понадобятся все генералы, которым ты по-прежнему доверяешь, и несколько чертовски быстрых гонцов.
Нетрудно догадаться, где находится кабинет Люцифера. Пентхауз огромен. По сути, это прикрученный к крыше классического отеля старомодный голливудский особняк с несколькими спальнями, кухней, чёрт знает сколькими душевыми, плюс дорогая мебель и достаточное для создания вульгарного музея число картин. Сан-Симеон[735] и Особняк Плейбоя[736] в одном флаконе.
В центре большого конференц-зала стоит стол с такой же плавающей трёхмерной картой, как та, что я видел во дворце Маммоны. Толпа адовских генералов и штабных офицеров собралась на балконе, беседуя, споря и размахивая руками, описывая детали боевых манёвров.
Я держусь на полшага позади Семиазы, изображая мелкую сошку. Никто не оборачивается в нашу сторону, пока я показательно громко не прочищаю горло. Офицеры поворачиваются. Затем несколько секунд ничего не происходит. Парочка направляется к Семиазе.
— Генерал?
— Кажется, вы удивлены, увидев меня. Когда ад воюет, и я воюю, и ничто не может удержать меня от воссоединения со своими легионами. Даже Тартар.
Подходят ещё офицеры.
— Тебя освободил Мейсон? — Спрашивает генерал, который, если мне не изменяет память, может быть Белиалом[737].
— Никто никого не выпускает из Тартара. Генерал сам возглавил побег, — говорю я.
Кажется, они впервые замечают меня.
— Кто это? — спрашивает Белиал.
— Просто проводник, — отвечаю я. — Генерал освободил нас из Тартара, поэтому в знак благодарности я показал ему кратчайший путь обратно сюда.
Вперёд остальных выходит самый старый и потрёпанный в боях офицер. Это Бафомет, один из первых неофитов Люцифера.
— Целая история, генерал, — говорит он. — Она может дать ответ на волнующий вопрос. Когда мы услышали грохот на юге, Мейсон Фаим приказал нам использовать артиллерию, чтобы уничтожить весь тот район Пандемониума. Я отказался выполнить приказ. Стрельба по соплеменникам никогда не входила в наши планы. Я убедил большую часть офицерского корпуса примкнуть ко мне. Теперь, похоже, Мейсон Фаим исчез, как утверждают, готовя свой собственный альтернативный военный план.
— Какой план? — Спрашивает Семиаза.
— Понятия не имею.
Бледный офицер подходит и становится рядом с Бафометом. Думаю, это генерал Шакс[738].
— Правда заключается в том, что у многих из нас всё сильнее нарастали сомнения по поводу этой войны смертных. Какая всем нам польза, если и ад, и рай будут разрушены? — Семиаза делает шаг вперёд и жестом приглашает остальных офицеров подойти поближе. — Уничтожение обоих миров всегда входило в планы Мейсона Фаима. Позвольте, я расскажу, что знаю, и вы поймёте, почему он изгнал меня.
Пока они разговаривают, я ускользаю через ту же тень, через которую мы явились.
Я выхожу в старом кабинете Люцифера. Мейсон полностью захватил его. Все изображавшие грехопадение адовские картины и гобелены исчезли. Возможно, их здесь никогда и не было. Эта версия кабинета Люцифера выглядит как офис на верхнем этаже Нью-Йоркской фондовой биржи. Хорошая облицовка. Мягкие кресла. Много дорогих на вид картин на стенах. Я предпочитаю убойное искусство Люцифера. По крайней мере, оно не выглядело арендованным.
Кабинет Мейсона — отчасти кабинет, отчасти лаборатория. Большая часть оборудования того же рода, что и алхимические приборы, которыми пользуется Видок. Там есть зона с оборудованием для обработки и доморощенная доменная печь, одна стена которой обгорела до черноты. Её окружают штабеля кусков сырой руды. Пол и столы покрыты дюжинами неудачных копий ключа от Комнаты Тринадцати Дверей. Интересно, сколько таких ключей я могу засунуть Мейсону в задницу, прежде чем они вылезут у него из глаз?
Бумаги, чертежи, свитки и книги заклинаний разбросаны по всему столу и полу Мейсона. Кто-то вывалил на пол содержимое ящиков. Я сажусь в кресле Мейсона, закрываю глаза и отхожу в сторону, чтобы ангел мог ненадолго занять моё место и прочитать комнату. Он ищет любые признаки его присутствия, не только в комнате, но и в эфире, где худу оставляет следы, и могущественная магия оставляет отпечатки пальцев волшебника. Там ничего нет. Непростой трюк. Он действительно хочет сохранить при себе запасной план.
В деревянном ящике, одновременно служащем мусорной корзиной, лежит что-то знакомое. Я опрокидываю его, и оттуда вываливается украденная у меня Джеком кожаная сумка. Я открываю её и достаю аккуратно сложенную ткань. Моё лицо всё ещё там. В данный момент я настолько перестал удивляться, что даже не радуюсь, что нашёл его. Скорее испытываю облегчение от того, что одной заботой меньше.
Я смахиваю всё со стола Мейсона своей робожучино