Семиаза был единственным сопротивлявшимся. Одним из немногих оставшихся адовцев, что всё ещё верили в спор Люцифера с Небесами. Семиаза не глуп. Конечно, он не хочет быть Люцифером. Как руководить целой цивилизацией режущих запястья? Неудивительно, что появилась Деймус с сияющей счастьем церковью. Она единственная, предлагающая альтернативу вечному хождению собачкой вокруг туалета Бога. Даже если это дерьмо с Новой Эрой, завёрнутое во влажную мечту адовца. Не поэтому ли Бог разбился на миллион маленьких кусочков? До того, как Аэлита убила его, Нешама сказал, что никогда не планировалось, чтобы Ад стал таким. Я думал, он имел в виду пожары, воронки и землетрясения. Теперь я знаю, что он имел в виду. Он отправил мятежных ангелов в вечный тайм-аут, и так и не вернулся. Справедливое и мудрое наказание Господа вдохновило миллионы его детей на массовый суицид. Неудивительно, что у старика случился нервный срыв.
— Что теперь? Ты собираешься перерезать мне горло? Без Люцифера, это место очень быстро станет по-настоящему интересным. Может, всё это рухнет в одну большую воронку. Разве это не весело, триллион лет бродить по колено в крови и дерьме, ожидая конца Вселенной?
Он постукивает ножом по моей руке Кисси, словно пытаясь определить, созрела ли дыня. Затем перемещает лезвие к повязке на груди, пытаясь просунуть кончик лезвия под марлю, чтобы приподнять её и посмотреть.
— Не волнуйся о нас. Сейчас тебе нужно волноваться о себе.
— Почему? Ты собираешься убить меня, а я слишком ранен, чтобы отбиваться. Я волновался бы лишь в том случае, если бы думал, что есть шанс что-то сделать, а я могу облажаться.
— Видишь? Разговоры. Разговоры. Разговоры. Это всё, что вы, люди, делаете.
— Я хотя бы не заставляю других убивать вместо себя. Если бы я хотел умереть, я бы сделал это сам, а не дурил небеса, чтобы они сделали это за меня.
Он вздыхает.
— Должно быть, мы для тебя полное разочарование, Люцифер.
Он делает сильный язвительный акцент на слове «Люцифер».
— Вся эта помойка — одно большое разочарование. Может, поэтому Бог и забыл о вас. Вы пиздец, какие скучные.
Ветис прижимает нож к ожогу у меня на шее. Я стараюсь не морщиться.
— Позволь положить конец твоим страданиям, — говорит он.
— Дай мне нож, и я положу конец твоим.
Снаружи кто-то кричит: «Эй!». Ещё кто-то чертыхается. Звук бегущих ног. Множества. Снова крики. Выстрелы, и что-то сильно врезается в скорую.
Ветис поднимает голову, когда дюжина рук выволакивает его из скорой. Одна из них выкручивает ему запястье, пока оно не издаёт треск, и он роняет нож. Потом утаскивают за борт скорой, и я теряю его из виду. Мгновение спустя внутрь заходит женщина и ищет незапачканное кровью место, чтобы сесть. Находит прижатую каталкой к стене поролоновую подушку и кладёт на один из шкафчиков.
— Отлично сработало, я бы так сказала, — произносит Деймус.
— Сработало бы ещё лучше, появись ты здесь пять минут назад.
Она поднимает руки в жесте «что-поделаешь».
— Чтобы пробраться незамеченными через каньоны, потребовалось больше времени, чем мы думали.
Я сажусь и прислоняюсь спиной к стене. Кровь Гризли пропитывает мои брюки. Мне плевать.
— Я не был уверен, что ты вообще появишься.
— Но вот мы здесь, выполняя свою часть сделки.
— И я выполню свою. Единственно. Вы привели с собой доктора или медсестру?
— У нас есть доктор и медсестра. Зачем?
— Парамедик, которого они вытащили отсюда, скорее всего, немного не в себе. Кто-то должен её посмотреть. Кроме того, может кто-нибудь войти сюда и порыться в поисках обезболивающего? Мне хочется лечь в наполненный «Оксикодоном»[822] детский бассейн.
Она легонько гладит меня по плечу.
— Посмотрю, что можно сделать.
«ОКСИ» или адовского «викодина» не нашлось, но Деймус возвращается с чьей-то фляжкой, полной Царской водки. Сойдёт. Мы сидим на обочине дороги, оглядываясь на Пандемониум. Даже разваливающееся на части, это место достаточно похоже на Лос-Анджелес, чтобы вызвать у меня тоску по дому.
Склон холма, на котором мы сидим, хрустит под ногами там, где растительность сгорела. Но это место не совсем мертво. Сквозь слой пепла пробиваются кустики призрачного чертополоха, и даже несколько цветков асфодели.
— Неважно выглядишь, — замечает Деймус.
— С помощью месячного отпуска, подтяжки лица и ящика «Экстази», возможно, я добьюсь того, чтобы дерьмово себя чувствовать.
— Генерал Семиаза будет не в восторге от всего этого. Беготни с оружием по глубинке. Нападению на его солдат. И особенно то, что ты вступил со мной в сговор.
— С ним всё будет в порядке. Отправлю ему корзину фруктов.
Мы с минуту молча сидим. Дует своего рода тёплый бриз, который, если не знать, что находишься в канализации Небес, можно было бы счесть приятным.
— Расскажи, как в Аду изобретают новую церковь? У тебя закончились судоку?
— У меня было видение.
— Конечно, было. Всё, что вы, пророки, делаете, это имеете видения. И сжигаете еретиков. Для вас это как кошачья мята. Почему бы вам не брать уроки гончарного дела или японского языка?
Она хмурится.
— Ты не веришь в клятвы и откровения. Во что же ты веришь, Владыка Люцифер?
— Я верю, что мы будем мертвы намного дольше, чем живы, так что всё, что нравится, нужно делать с избытком. Я верю, что Америка потеряла душу, когда из «Мустангов» убрали биг-блок V8. Я верю, что Голливуду надо перестать делать римейки фильма «Звезда родилась».
Она смотрит на меня и медленно качает головой.
— Я должна извиниться за то, что сожгла твоё чучело. Я считала тебя нашим врагом. Теперь я вижу, что твой самый большой враг — это ты сам.
— Не ссы, Мария Магдалина. Не считая пары порезов бумагой, я в порядке.
— Конечно.
Она достаёт из-под мантии сложенный лист бумаги с ручкой и протягивает мне.
— Пока мы не ушли, я взяла на себя смелость составить соглашение. Здесь нет ничего такого, что мы не обсуждали ранее. Моя церковь получает свою Скинию и финансирование не менее, но и не более, чем старая церковь.
Я подписываю бумаги и протягиваю обратно.
— Ты не собираешься сперва прочитать их?
— Ты спасла мою задницу. Меня устраивает всё, что там есть.
Она кладёт руки мне на плечи и разворачивает меня к себе. Смотрит на опалённые доспехи и рану на шее.
— Ты сам сделал это с собой? Ты сумасшедший.
Я пожимаю плечами.
— Я должен был быть достаточно не в себе, чтобы убийцы сделали свой ход. Либо гладиус, либо пуля, а в меня стреляли достаточно для одной жизни, спасибо. Расскажи мне о своём видении.
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что ты ни во что не веришь. Рассказать его тебе значило бы принизить его.
— Я только что подарил тебе церковь.
— Я только что спасла тебе жизнь. И мы оба сделали то, что сделали, по одной и той же причине. Нам что-то нужно было друг от друга.
— Ты ведь знаешь, что я Люцифер всего около трёх месяцев? Я не тот, кто все эти годы заставлял тебя ездить в хвосте автобуса.
Она машет одному из своих людей. Он подходит, и она протягивает ему соглашение. Тот возвращается, чтобы ждать вместе с остальными. Умная женщина. Она хочет убрать бумагу подальше от меня на случай, если я передумаю.
— Знаешь, они тебе идут. Доспехи для человека, который всегда в доспехах.
— Видения и модные советы? У тебя получается, сестра.
Она откидывается назад, будто примеряет своему ребёнку его первые штанишки взрослого мальчика.
— Я серьёзно. Тебе они идут лучше, чем другому Люциферу. Посмотри на повреждения, которые причинила металлу последняя молния Бога.
Она касается повреждённой части доспехов.
— Даже с меткой Господа на нём, Самаэль так хотел играть роль трагического короля-воина, что добавил эмблему в виде молнии.
Она гладит пустое пятно в центре нагрудника.
— Я рада, что ты его удалил.
Я касаюсь доспехов в том месте, где была её рука. Там есть крошечное углубление, откуда, должно быть, и была удалена эмблема в виде молнии. Внезапно мне захотелось вернуться во дворец.
— Думаю, пожалуй, я пойду, пока меня не хватились. Ты позаботишься о «Гранд Фанк Рейлроуд»[823] вон там?
— Ты освободишь остальных моих людей?
— Сделаю звонок сразу, как только вернусь.
— Мы доставим пленников, когда они вернутся.
Одна из её команды, высокая молчаливая женщина с клеймом в виде паука на руках и щеках, подвозит меня к мотоциклу на джипе, на котором сюда приехал Ветис. Она едва притормаживает, чтобы я смог выпрыгнуть, прежде чем рвануть обратно по дороге. Вот тебе и «Слава Сатане».
Я завожу мотоцикл и выдвигаюсь, сохраняя дозвуковую скорость. С этим гладиусом и аварией скорой я чувствую себя немного грубоватым. Деймус со своими людьми как раз собираются уезжать, когда я их догоняю. Когда я сбрасываю скорость, то ощущаю пульсирующее в воздухе напряжение. Все, у кого в руках оружие, снимают его с предохранителя. Те, кто был без него, достают его. Я жду, газуя и ожидая, что сейчас произойдёт. Деймус медленно подходит. Останавливается на расстоянии вытянутой руки, прямо и дерзко. Я достаю из кармана фляжку и протягиваю ей.
— Передай благодарность владельцу.
Она берёт фляжку, и я выжимаю сцепление, оставляя за собой палёную резину.
Я поднимаюсь по потайной лестнице из гаража прямо в библиотеку, осторожно обходя заклинания на полу. Поднимаю трубку телефона и нажимаю «НЕДОУМКИ». Трубку берёт Бримборион.
— Это я.
— Ты жив.
— Сюрприз. Отпусти шайку Деймус.
— Служба безопасности не закончила допрашивать их.
— Ты имеешь в виду «пытать»? Они закончили. Если кто-то из них чем-то недоволен, скажи, что Люцифер велел изложить это в письменном виде и затолкать самим себе в задницу.