— Не говори ни слова.
Когда я видел его в последний раз, Касабян был просто болтливой головой без тела. Теперь он стал чем-то большим, но я не знаю, улучшение ли это.
Я захожу внутрь и бросаю сумку. Мой доспех торчит из-под рубашки. Касабян кивает на него.
— Волшебник дал тебе сердце, Железный Дровосек?
— Смешно. Смотри, чтобы заклёпки не полопались, Старый Брехун[847].
Его лицо как у той парочки с улицы. Вымазано чем-то тёмным и зернистым, похожим на чёрный песок. Он рысью на четвереньках направляется к столу. Голова Касабяна на теле адской гончей — зрелище не из приятных.
Добравшись до рабочего кресла, Касабян отталкивается задними лапами, пока его задница не устраивается прочно на сиденье. Затем он отклоняет остальную часть тела назад, словно поднимающуюся половину разводного моста. За секунду он превращается из заводной игрушки в Пиноккио в лучшие его дни, почти настоящего мальчика. Он поднимает пакет с пончиками когтями и бросает на стол, не предлагая мне ни одного.
— Это лучшее, что смог придумать святоша Джеймс? Лучше, чем ничего, но выглядит не совсем законченным.
Касабян нахмурился на секунду, а затем до него доходит.
— Святоша Джеймс? Ага. Так будет верно. Что касается этого, — он ударяет себя кулаком в грудь, — твоя лучшая половина так и не расплатилась с переделывающим это изготовителем заклинаний, так что тот не закончил работу.
— А почему?
— Этот говнюк исчез.
— Откуда ты знаешь, что это сейчас я, а не он?
— Он выглядит как купающаяся красавица[848], а ты как Лохнесское Чудовище. От вида тебя такого молодого у меня мурашки по коже.
— Ты имеешь в виду, как я выглядел до того, как ты отправил меня в Даунтаун.
— Что-то типа того.
Тыльной стороной металлической руки он отталкивает переполненную «Проклятиями» пепельницу. Суетливые уголовник, словно теперь, когда я вернулся, он думает, что я собираюсь обокрасть его. Я наклоняюсь поближе рассмотреть его тело.
— Ну, и каковы ощущения?
Он сгибает руки и ноги. Встаёт и начинает собирать пивные бутылки, коробки из-под пиццы и контейнеры с засохшей едой, которые покрывают все плоские поверхности.
— Помнишь ту аркадную игру, где ты перемещаешь клешню, чтобы вытащить дерьмового плюшевого мишку из корзины? Я вроде той клешни.
Он сгибает пальцы и берёт контейнер с китайской едой. Его руки — это лапы гончей, переделанные и растянутые в похожие на когти руки.
— Я знаю, что уродлив, как паук на ребёнке, но приятно снова иметь руки.
— Не парься. Теперь мы оба в клубе калек.
Я снимаю перчатку и закатываю левый рукав.
Касабян с отвращением качает головой.
— Это Кисси?
— Ага. Глупая шутка Йозефа.
Он качает головой и возвращается к сбору мусора.
— Я получаю обглоданные кости Рин Тин Тина[849], а ты выглядишь как Робокоп. История моей жизни.
Я протягиваю руку и беру со стола пакет из «Пончиковой Вселенной». Касабян бросает на меня быстрый взгляд, но ничего не говорит. Я достаю яблочный оладий и откусываю. Ебать-колотить. Человеческая еда. Эта вчерашняя засохшая жирная бомба — лучшее, что я когда-либо пробовал.
— Как ты потерял руку?
— В драке.
— Было больно?
— Очень больно. Тебе от этого легче?
Он крутит головой из стороны в сторону, словно думает.
— Немного. Недостаточно. Ты можешь выйти наружу и притвориться человеком. А я? Я по-прежнему застрял в этой комнате.
— Почему? У тебя есть руки и ноги. Раздобудь себе какую-нибудь одежду и перчатки, и будешь танцевать под дождём.
Он подбирает обёртку от бургера, нюхает её и бросает к остальному мусору.
— Если бы. Тело работает нормально, пока вожусь здесь, но я не могу пройти сильно дальше, чем до угла за пивом. Ноги перестают держать. Как я сказал, тот парень так и не закончил работу.
— Возьми немного денег Тёмных Вечных и сам расплатись с заклинателем.
После того, как я ликвидировал всех зомби в Лос-Анджелесе, одна из местных вампирских когорт, Тёмные Вечные, передала мне полный наличных чемодан в качестве награды за спасение города, т. е., их запаса снеков.
— Их забрал святоша Джеймс. Все отдал.
— Что?
— Прямо перед тем, как исчезнуть. Толкнул праведную речь на тему того, что это грязные деньги Таящихся. Подобную чушь собачью.
Я откусываю пончик, разговаривая с наполовину набитым ртом.
— Не могу передать тебе, сколькими способами собираюсь убить этого мудака.
Касабян берёт разбухший мешок для мусора, толчком открывает окно в переулок и бросает его в кучу на мусорном контейнере.
— Вот почему копится мусор, и внизу ещё не закончено.
— Умный мальчик. А теперь скажи мне, какое число я загадал.
Он садится за стол и тянется мимо переполненной пепельницы за пачкой «Проклятий». Берёт одну себе и протягивает мне пачку. Я беру её и прикуриваю нам обоим от зажигалки Мейсона.
— Что смотришь? — спрашиваю я.
— «Долгое прощание»[850].
— Мило.
— Лучший фильм, когда-либо снятый о Грёбаном Чайнатауне Лос-Анджелеса. И не пытайся спорить со мной, потому что твоё мнение будет неправильным.
Мы пару минут курим и смотрим фильм. Гангстер начинает раздеваться и говорит Эллиотту Гулду[851] делать то же самое. Мне хочется спросить о Кэнди, но слова не идут с языка. У меня была фантазия, что она перебралась сюда, заняла моё место и ждёт меня. Одиночество делает тебя глупым.
— Если деньги пропали, почему горит свет? Как ты платишь за всю эту еду?
Касабян выпускает кольца дыма в сторону видеоэкрана.
— Не все деньги пропали. Только те, о которых он знал. Кое-что я присвоил. Ты достаточно раз пытался вышвырнуть меня, так что я создал себе трастовый фонд.
— Знаю.
Он оборачивается и смотрит на меня.
— Давно?
— Всегда. Ты вор. Ты не можешь не воровать. И, вероятно, я дал тебе какой-то повод для этого. Сколько ты скопил?
— Около двухсот штук.
Я кашляю, едва не поперхнувшись сигаретой.
— Двести штук, и ты всё ещё прячешься и питаешься пончиками из службы доставки?
Он качает головой.
— Кажется, что это много, но это точно не деньги на-всю-оставшуюся-жизнь. По крайней мере, магазин принёс немного наличных, но с этой утратой…
Несколько месяцев назад Самаэль дал Касабяну возможность заглядывать в Демонический Кодекс, справочник Люцифера-бойскаута по хитроумным жуткостям. С его помощью Касабян также может прятаться за кулисами, наблюдая за частями Ада, словно камера наблюдения.
— Ты вообще заглядывал в Кодекс? Видел меня в Даунтауне?
— Кэнди часто приходила и просила меня об этом.
— Когда ты видел её в последний раз?
— Три недели. Может быть, месяц назад.
— Что ты сказал?
Он вынимает жёлтыми от никотина металлическими пальцами «Проклятие» изо рта.
— То, что я вижу, такое спорадическое. Я не могу видеть везде. Первые несколько дней я мог видеть тебя время от времени, а затем ты покинул эфир.
— Возможно, из-за Люциферства.
— Люциферства?
— Забей. Кстати, я убил Мейсона.
— Уверен?
— У него в голове была большая дыра в том месте, где раньше были его мозги.
— Ну, чувак.
Он опирается локтем о стол и проводит металлической рукой по голове.
— Это лучшая новость, которую я слышал за долгое время. Мне раньше снилось, что он возвращается и находит меня полным калекой, неспособным убежать.
Я произношу это, не давая себе времени подумать.
— Где сейчас Кэнди?
Эллиотт Гулд едет на автобусе в Мексику. Его костюм помят и поношен, а глаза темны, словно он не спал несколько дней. Он выглядит как половина населения Ада и большая часть Голливуда, та половина, что не занимается в тренажёрных залах, поэтому выглядит как колбаса, натянутая на манекены Беверли Хиллз.
— Она не оставила мне грёбаный маршрутный лист. Последний номер, который у меня есть, — клиники твоего друга.
Он тушит сигарету и говорит:
— Ты ведь не собираешься возвращаться сюда? Я как-то привык, что это место принадлежит только мне.
Я встаю, отряхивая с колен крошки от пончика.
— Знаешь, кто я теперь? Я Люцифер, верховный мудак Подземного мира. Я буду спать там, где захочу.
Касабян косится на меня, не отрывая головы от фильма.
— Ты имеешь в виду, что на мели.
— Полностью.
Он открывает один из ящиков стола и достаёт пачку «Проклятий». Вместо сигарет она набита наличными. Он отсчитывает две сотенные купюры и протягивает мне. Я не двигаюсь, чтобы взять их. Спустя минуту, он отсчитывает ещё несколько банкнот. Я беру их и сую в карман.
— Не думай, что я всегда буду позволять тебе быть таким скупым на мои деньги.
— Это мои деньги. Свои деньги ты раздал.
Я не в настроении спорить на эту тему. Поднимаю матрас и пытаюсь нащупать своё оружие.
— Не утруждай себя. Святоша Джеймс забрал их тогда же, когда забрал деньги.
— Даже «Кольт» Дикого Билла?
— Все.
— Старинный «Кольт Нэви» не был настоящим оружием Дикого Билла, но был ближе к нему из всего, что ко мне когда-либо попадало, и теперь он исчез. Это жестоко.
Я достаю из сумки «Глок» и наац. Наац отправляется во внутренний карман пальто, а «Глок» за пояс на спине.
— Я оставлю сумку здесь, пока не выясню, где остановлюсь.
Касабян бросает мне нераспечатанную пачку «Проклятий». Довольно щедро с его стороны. Должно быть, он думает, что у меня день рождения.
— Не стоит. Поуп Джоан по-прежнему работает по ночам в отеле «Бит». Брось ей чутка монет, и, держу пари, она даст тебе наш старый номер. Мне кажется, я даже мог припрятать немного денег в вентиляции.