Блок управления у Дерна в руках немного дёрнулся. Понтер держался за кабель!
Адекор, Жасмель и Дерн бросились в вычислительную камеру. Дерн и Жасмель заняли позицию непосредственно перед зоной перехода, а Адекор, ища, чем он мог бы быть полезен, встал позади неё. А потом…
Адекор ахнул.
На мгновение словно бы ниоткуда появилась голова Понтера, и сзади это выглядело так, будто его шея была перерублена огромным лезвием. Дерн и Жасмель помогали Понтеру влезть, но Адекор, остолбенев, лишь наблюдал, как всё большая и большая часть его партнёра проходит через отверстие, которое расширялось и принимало форму его тела – и плоскость сечения проходила через весь его организм, открывая поперечный срез сначала плеч, потом грудной клетки с бьющимся сердцем и раздувающимися лёгкими, потом желудка, кишечника, ног…
И вот он прошёл весь! Он был здесь весь, целиком!
Адекор бросился к Понтеру и прижал его к себе, и Жасмель тоже обнимала отца. Все трое смеялись и плакали одновременно, и наконец оторвавшись от него, Адекор произнёс:
– С возвращением! С возвращением!
– Спасибо, – сказал Понтер, улыбаясь до ушей.
Дерн тактично отошёл на некоторое расстояние; Адекор только сейчас обратил на это внимание.
– Прости нас, – сказал он. – Понтер Боддет, это Дерн Корд, инженер, который помогал нам.
– Здравый день, – поприветствовал Понтер Дерна. Он шагнул к нему, и…
– Нет! – выкрикнул Дерн.
Но было слишком поздно. Понтер запнулся за натянутый кабель, и тот лопнул. Та часть, которая уходила в мир глексенов, втянулась в портал, и зона перехода исчезла в голубоватой электрической вспышке.
Два мира снова отгородились друг от друга.
Глава 46
Дерн, явно чувствуя себя, как транспортный куб без пассажиров, тактично исчез, отправившись обратно на поверхность и покинув сцену воссоединения семьи. Понтер, Адекор и Жасмель переместились в маленькую столовую, примыкавшую к лаборатории квантовых вычислений.
– Я уже и не надеялся увидеть тебя снова, – сказал Понтер, радостно оглядев сначала Адекора, потом Жасмель. – Никого из вас.
– Мы думали так же, – кивнул Адекор.
– У вас всё в порядке? – спросил Понтер. – Все здоровы?
– Да, со мной всё хорошо, – ответил Адекор.
– А Мегамег? Как малышка Мегамег?
– С ней тоже всё хорошо, – взяла слово Жасмель. – На самом деле она даже не поняла пока, что случилось.
– Не терпится увидеть её, – сказал Понтер. – Плевать, что до того, как Двое станут Одним, ещё семнадцать дней, я собираюсь наведаться в Центр завтра же и крепко её обнять.
Жасмель улыбнулась.
– Она будет очень рада, папа.
– А как Пабо?
Адекор заулыбался.
– Она страшно по тебе скучала. Выскакивала из дома при каждом шорохе, надеялась, что ты вернулся.
– Ох, милая моя старушенция, – сказал Понтер.
– Папа, – произнесла Жасмель, – что тебе дала та женщина?
– О, – сказал Понтер. – Я и сам-то ещё не смотрел. Давайте глянем…
Понтер запустил руку в карман своих странных штанов из чужого мира и вытащил из него свёрток из белой материи. Он осторожно его развернул. Внутри была золотая цепочка и прикреплённые к ней две простые перпендикулярные полоски неравной длины, пересекающиеся примерно на трети более длинной из них.
– Как красиво, – вздохнула Жасмель. – А что это?
Понтер приподнял бровь.
– Это символ системы верований, которую разделяют некоторые из них.
– Кто была та женщина? – спросил Адекор.
– Мой друг, – ответил Понтер. – Её зовут… на самом деле, я произношу правильно только первый слог её имени – Мэре.
Адекор рассмеялся: «мэре» – это было слово их родного языка, означавшее «возлюбленная».
– Я говорил, что тебе следует найти новую женщину, – сказал он шутливым тоном, – но не ожидал, что её поиски так далеко тебя заведут.
Понтер улыбнулся, но не слишком весело.
– Она была очень добра, – сказал он.
Адекор знал своего партнёра достаточно хорошо, чтобы понять: какая бы история ни стояла за этими словами, она будет рассказана в своё время, и не раньше.
– Кстати, о женщинах, – сказал Адекор. – Я… э-э… пока тебя не было, у меня были кое-какие дела с партнёршей Класт.
– Даклар! – воскликнул Понтер. – Как у неё дела?
– Видишь ли, – промолвил Адекор, глядя теперь на Жасмель, – она стала довольно знаменитой в твоё отсутствие.
– Правда? – удивился Понтер. – И чем же?
– Она выдвинула обвинение в убийстве.
– Убийстве! – воскликнул Понтер. – Кого убили?
– Тебя, – невозмутимо ответил Адекор.
У Понтера упала челюсть.
– Ты, видишь ли, исчез, – сказал Адекор, – и Болбай подумала…
– Она подумала, что ты меня убил? – В голосе Понтера звучало недоверие.
– Ну, – сказал Адекор, – ты и правда пропал, а шахта такая глубокая, что архив алиби не принимает сигнала компаньона. Болбай представила это как идеальное убийство.
– Не могу поверить. – Понтер покачал головой. – Кто говорил от твоего имени?
– Я, – ответила Жасмель.
– Молодчина! – Понтер снова обнял её. – Адекор, мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти, – сказал он из-за плеча дочери.
– А уж как мне жаль, но… – Адекор пожал плечами. – Впрочем, рано или поздно ты всё равно бы услышал. Болбай считает, что я тебя ненавидел, потому что чувствовал себя в нашем проекте на вторых ролях.
– Чепуха, – отрезал Понтер, выпуская Жасмель. – Я ничего не добился бы без тебя.
Адекор склонил голову.
– Это очень великодушно с твоей стороны, но… – Он замолчал, потом развёл руками. – Но в её словах была доля правды.
Понтер положил руки Адекору на плечи.
– Возможно, теории и правда были больше мои, чем твои, – но это ты спроектировал и построил квантовый компьютер, и это твой компьютер открыл ворота в иной мир. Твой вклад теперь в сотни раз превышает мой.
Адекор улыбнулся.
– Спасибо.
– Так чем всё закончилось? – спросил Понтер, улыбаясь. – У тебя вроде голос писклявей не стал, так что, я полагаю, у неё ничего не вышло?
– На самом деле, – сказала Жасмель, – дело будет слушаться в трибунале завтра.
Понтер удивлённо покачал головой.
– Очевидно, мы должны добиться его отмены.
Адекор улыбнулся.
– Да уж будь так любезен, – сказал он.
На следующее утро к арбитру Сард присоединился иссохший морщинистый мужчина и ещё более морщинистая женщина; они сидели по сторонам от неё. Зал Серого Совета был набит зрителями, среди которых выделялись серебристыми одеяниями десяток эксгибиционистов. Даклар Болбай по-прежнему была одета в оранжевое, цвет обвинения. По залу пронеслась волна возбуждённого шёпота, когда вошедший в зал Адекор оказался одет не в синее, как подобает обвиняемому, а в легкомысленную широкую рубаху с цветочным узором и светло-зелёные штаны. Он прошёл прямо к вертящемуся табурету, с которым уже успел свести близкое знакомство.
– Учёный Халд, – сказала арбитр Сард, – у нас есть традиции, и я ожидаю от вас их соблюдения. Я думаю, вы уже хорошо осведомлены о том, как я не люблю попусту тратить время, иначе я бы послала вас домой переодеться, но завтра будьте добры явиться в синем.
– Конечно, арбитр, – сказал Адекор. – Прошу меня простить.
Сард кивнула.
– Итак, начинаем финальное разбирательство по делу об убийстве Адекором Халдом, проживающим на Окраине Салдака, Понтера Боддета, проживающего там же. Главный трибунал состоит из Фарбы Донда, – пожилой мужчина кивнул, – а также Каб Жодлер и меня, Комель Сард. Обвинитель – Даклар Болбай, выступающая от имени Мегамег Бек, младшего ребёнка своей умершей партнёрши. – Сард обвела взглядом забитое людьми помещение, и её лоб пересекла довольная борозда: она знала, что об этом деле будут говорить ещё много месяцев спустя. – Мы начнём со вступительного слова обвинителя. Даклар Болбай, можете начинать.
– Со всем уважением, арбитр, – сказал Адекор, поднимаясь на ноги, – не мог бы говорящий от моего имени сначала представить заявление защиты?
– Учёный Халд, – резко сказал Донд, – арбитр Садр уже вынесла вам предупреждение относительно следования традициям. Обвиняемый всегда говорит первым, и…
– О, я это прекрасно понимаю, – сказал Адекор. – Но, видите ли, я и правда осведомлён о стремлении арбитра Сард продвигать дело со всей возможной скоростью, и я уверен, что нарушение порядка выступления значительно его ускорит.
Болбай поднялась, по-видимому, почувствовав выгоду для себя. И правда, если она будет выступать после защиты, то сможет разнести её аргументы в клочки уже во вступительном слове.
– Как обвинитель, я не возражаю против того, чтобы защита выступила первой.
– Спасибо, – сказал Адекор, отвешивая поклон. – Теперь, если позволите…
– Учёный Халд! – рявкнула Сард. – Не обвиняемому определять порядок слушания дела. Мы будем слушать его согласно традиции, и первой говорить будет Даклар Болбай.
– Я лишь подумал… – начал Адекор.
– Тишина! – От возмущения Сард начала краснеть. – Вы вообще не должны говорить. – Она посмотрела на Жасмель. – Жасмель Кет, лишь вы одна можете говорить от имени учёного Халда – пожалуйста, запомните это хорошенько.
Жасмель встала.
– Со всем уважением, арбитр, но сегодня не я говорю от имени Адекора. Вы сами посоветовали ему найти более подходящего защитника.
Сард коротко кивнула.
– Отрадно слышать, что он хотя бы изредка прислушивается к тому, что ему говорят. – Она оглядела толпу. – Хорошо. Кто говорит от имени Адекора Халда?
Понтер Боддет, который стоял непосредственно за дверями зала Совета, вошёл внутрь.
– Я, – объявил он.
Некоторые из зрителей ахнули.
– Прекрасно. – Сард теперь смотрела в протокол, готовясь внести в него изменение. – И ваше имя?..
– Боддет, – сказал Понтер. Сард резко вскинула голову. – Понтер Боддет.
Понтер оглядел зал. Жасмель до сих пор удерживала Мегамег, но сейчас отпустила сестру. Девочка кинулась через весь зал Совета к отцу, и тот подхватил её с пола и крепко прижал к груди.