– К порядку! – взревела Сард. – Всем соблюдать порядок!
Понтер улыбался от уха до уха. Он немного опасался, что власти могут решить держать существование другой Земли в секрете. В конце концов, доктор Монтего и доктор Сингх лишь в последний момент смогли предотвратить захват Понтера глексенскими властями, в результате которого он мог исчезнуть навсегда. Но сейчас тысячи людей смотрели на своих домашних визорах на то, что видели эксгибиционисты, и целый зал обычных компаньонов транслировал происходящее на кубы алиби своих владельцев. Весь мир – этот мир – скоро узнает правду.
Болбай поднялась на ноги.
– Понтер!
– Твоё стремление отомстить за меня похвально, дорогая Даклар, – сказал он, – но, как видишь, несколько преждевременно.
– Где ты был? – спросила Болбай. Адекору показалось, что она выглядит скорее рассерженной, чем обрадованной.
– Где я был? – повторил Понтер, глядя на серебристые костюмы в толпе. – Должен сказать, я польщён тем, что дело об убийстве не слишком известного учёного привлекло столько эксгибиционистов. В их присутствии и в присутствии сотен обычных компаньонов, посылающих сигналы в павильон алиби, я с превеликим удовольствием всё подробно объясню. – Он оглядел обращённые к нему лица – широкие, плоские лица; лица с носами нормального размера, а не теми пимпочками, что считаются носами у глексенов; заросшие волосами лица мужчин и менее волосатые – женщин; лица с далеко выступающими надбровными дугами и сглаженными нижними челюстями; прекрасные, превосходные лица, лица его народа, его друзей, его вида. – Но сначала, – произнёс он, – я хотел бы сказать, что нет в мире места лучше, чем родной дом.
Глава 47
Шесть дней спустя
Пятница, 16 августа
148/119/10
Адекор и Понтер прибыли к дому Дерна, инженера-робототехника. Дерн ввёл их в дом и включил визор. Понтер заметил, что Дерн, как и он сам, поклонник Луласма.
– Друзья, – сказал Дерн, – рад вас видеть. – Он указал на чёрный квадрат визора. – Вы смотрели визит Луласма в Экономическую Академию сегодня утром?
Понтер покачал головой, Адекор тоже.
– Известная вам Сард оставила пост арбитра. По-видимому, её коллеги посчитали, что на вашем процессе она была недостаточно беспристрастна.
– Недостаточно? – поражённо воскликнул Адекор. – Очень мягко сказано.
– В любом случае, – продолжал Дерн, – Серые решили, что её вклад будет более осмысленным, если она станет преподавать право 146-му поколению.
– Это вряд ли заинтересует кого-то из эксгибиционистов, – сказал Понтер, – но Даклар Болбай находится на лечении. Учится справляться с горем, гневом и подобными эмоциями.
Адекор улыбнулся.
– Я представил её скульптору личности, который помог мне, и тот свёл её с нужными специалистами.
– Очень хорошо, – кивнул Дерн. – Вы собираетесь требовать от неё публичных извинений?
Адекор качнул головой.
– Понтер снова со мной, – сказал он. – Больше мне ничего не надо.
Дерн улыбнулся и велел одному из своих многочисленных домашних роботов принести напитки.
– Спасибо за то, что зашли, – произнёс Дерн, улёгшись на длинную кушетку, скрестив лодыжки и закинув руки за голову; его округлое брюшко поднималось и опускалось в такт дыханию.
Понтер и Адекор взобрались на седлокресла.
– Ты хотел поговорить о чём-то важном, – мягко напомнил Понтер.
– Ага, – согласился Дерн, повернув голову набок, чтобы взглянуть на них. – Я думаю, мы должны найти способ сделать проход между двумя версиями Земли постоянно открытым.
– Похоже, он открыт, пока сквозь него просовывается материальный объект, – сказал Понтер.
– Э-э… да, на коротких отрезках времени, – промолвил Адекор. – На самом деле мы не знаем, можно ли это состояние поддерживать неограниченно долго.
– Если бы получилось, – сказал Понтер, – то какие открылись бы перспективы. Туризм. Торговля. Научный и культурный обмен.
– Именно, – кивнул Дерн. – Взгляните на это. – Он скинул ноги на пол и поставил на полированный деревянный стол какой-то объект. Это была сплетённая из проволоки труба, чуть длиннее самого длинного его пальца и не толще самого толстого. – Это деркерова труба, – сказал он. Он втиснул внутрь трубки кончики двух пальцев и стал разводить их в стороны. Отверстие расширялось и расширялось, решётка с натянутой на ней эластичной мембраной растягивалась и растягивалась, пока края трубки не разошлись на целую пядь.
Дерн отдал трубку Понтеру.
– Попробуй её теперь смять, – предложил он.
Понтер обхватил трубку рукой, насколько хватило длины пальцев, потом приложил вторую ладонь и двумя руками обхватил её по всей окружности. Потом нажал, сперва легко, потом изо всей силы. Трубка не сжималась и не сминалась.
– Эта совсем мелкая, – сказал Дерн, – но на шахте есть такие, что растягиваются в диаметре на три сажени. Мы ими пользуемся для укрепления тоннелей в местах, где есть опасность обрушений. Горные роботы стоят недёшево, не хочется их терять.
– Как это работает? – спросил Понтер.
– Сетка на самом деле состоит из набора шарнирных сочленений с храповиками на концах. После того как её растянули, вернуть её в исходное состояние можно, лишь войдя в неё со специальным инструментом и разблокировав фиксатор на каждом элементе.
– То есть ты предлагаешь, – задумался Понтер, – после того как мы снова откроем портал в другую вселенную, просунуть в него такую штуку – как ты её назвал? Деркерова труба? Просунуть в портал деркерову трубу и растянуть её до максимального диаметра?
– Именно так. И люди смогут просто ходить из одной вселенной в другую.
– Им придётся пристроить с той стороны платформу и ступени, чтобы подниматься до уровня перехода.
– Я уверен, это им будет нетрудно сделать, – сказал Дерн.
– А что произойдёт, если портал всё-таки нельзя держать открытым вечно? – спросил Адекор.
– Ну, я бы порекомендовал не мешкать в туннеле, – сказал Дерн. – Полагаю, если портал самопроизвольно закроется, то просто разрубит трубу пополам. Или так, или трубу выдавит на одну из сторон.
– Возникнет много других проблем, – задумался Понтер. – Когда я был там, мне стало очень плохо: на той стороне существуют микробы, к которым у нас нет иммунитета.
Адекор кивнул.
– Придётся принять меры безопасности. Мы, разумеется, не хотим, чтобы патогены свободно переносились из их мира в наш, а наши путешественники перед переходом туда должны будут проходить иммунизацию.
– Это всё можно организовать, – сказал Дерн. – Хотя лично я не представляю себе, какие должны быть процедуры.
На короткое время наступила тишина. Потом Понтер сказал:
– Кто будет принимать это решение? – спросил он. – Кто решит, что мы должны установить постоянный контакт с другой Землёй – или хотя бы снова установить временный контакт?
– Я уверен, что установленной процедуры решения таких вопросов не существует, – сказал Адекор. – Сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь всерьёз обдумывал возможность путешествия в параллельную вселенную.
– Если бы не опасность заражения тамошними микробами, – промолвил Понтер, – я бы считал, что мы должны снова открыть портал как можно скорее, но…
Снова повисла тишина, потом заговорил Адекор:
– Они… они хорошие люди, Понтер? Стоит ли нам общаться с ними?
– Они очень разные, – ответил Понтер, – в очень многих отношениях. Но они сделали мне много добра и обращались со мной очень хорошо. – Он помолчал, потом кивнул. – Да, я считаю, что нам стоит вступить с ними в контакт.
– Тогда ладно, – заключил Адекор. – Я думаю, нашим первым шагом должно быть обращение в Серый Совет. Нам надо начинать работать над этим.
Понтер много думал о том, что Мэре сказала ему в клети подъёмника, везущего их в нейтринную обсерваторию. Да, она прочла его намерения верно; она действительна была ему интересна. Некоторые вещи остаются понятными даже сквозь границы биологических видов и вариантов истории.
Сердце Понтера забилось сильней. Кажется, им предстоит увидеться снова.
И кто знает, что из этого выйдет на этот раз?
Был только один способ узнать.
– Да, – радостно сказал Понтер Боддет. – За работу.
Обычно Торонто лишь в сентябре становится таким щемяще прекрасным, небо над ним – таким глубоким и безупречно чистым, ветерок – шёлково нежным, а температура – идеальной. Город наполняется той разновидностью гармонии, которая всегда напоминала Мэри, почему она всё-таки верит в Бога.
Но до сентября было ещё две недели, и, разумеется, когда наступит День Труда[1107], этот внезапный знак препинания в конце лета, для Мэри придёт время возвращаться на работу, к своей старой жизни: преподавать генетику, не сходиться ни с кем особо близко и многовато есть. Но сейчас, вот прямо сейчас, под этим восхитительным небом Торонто казался раем на земле.
За время, проведённое в Северном Онтарио, Мэри растеряла несколько из своих обычных килограммов, но она знала, что это ненадолго. Все диеты, на которых ей приходилось сидеть, напоминали ей растительное масло «Crisco», которое «всегда возвращается, кроме, может быть, одной столовой ложки»[1108].
Конечно, в Садбери она не сидела на сбалансированной диете, а просто ела меньше, чем обычно. Одна причина была в возбуждении по поводу всех этих невероятных событий, сопровождавших её во время всего пребывания в Садбери, с Понтером. Этой причины больше не было.
Другая же причина никуда не исчезла и вряд ли исчезнет – последствия изнасилования.
Сегодня, в понедельник, Мэри согласилась приехать в университет на собрание факультета, и сегодня впервые с того ужасного вечера – неужели это было всего семнадцать дней назад? – ей пришлось пройти мимо того места, где произошло нападение, мимо бетонной стены, к которой насильник с закрытым чёрной балаклавой лицом прижал её тело.