– Закрой глаза и держись за мое плечо. Скажи парню за тобой, чтобы он сделал то же самое, и так далее по цепочке. Что бы ни происходило – ни в коем случае не открывай глаза и не отпускай меня, пока не окажемся внутри Авилы. Ты же не хочешь застрять где-нибудь с задницей, торчащей из холма?
Уэллс передает мои инструкции остальным. Эх, надо было купить глазные повязки. Надеюсь, я напугал их достаточно, и они не будут смотреть. Золотой Страже нужно просто попасть в клуб. Но я не хочу, чтобы все, кто на них работает, знали о Комнате Тринадцати Дверей.
Уэллс возвращается через минуту и хлопает меня по плечу:
– Настало время оправдать твою никчемную жизнь.
– О'кей, Дороти Гейл. Трижды щелкни каблучками и пропой: «Лучше дома места нет!»
Я шагаю в тень у подножия холма. Никогда еще не пробовал заходить в Комнату с такой толпой людей. Надеюсь, я никого не убью.
Секунду спустя мы уже внутри клуба – в кабинете Джейн. Здесь почти ничего не изменилось с тех пор, как пару дней назад мы были здесь с Видоком. Сомневаюсь, что сюда вообще заходили после смерти хозяйки.
– Можете открыть глаза, – говорю я.
– Ничего себе! У тебя получилось. У тебя действительно получилось!
– Спасибо, папочка.
Комната быстро заполняется народом. Солдаты Золотой Стражи выдыхают и крестятся, когда открывают глаза и видят, что они еще живы. Я подвожу Уэллса к двери кабинета. Теперь, когда придет время, мы выйдем первыми. Если снаружи ждет засада, я хочу, чтобы он успел ею как следует насладиться.
– Что дальше? – спрашиваю я.
– Ждем. Я скажу, когда пора.
Заходят последние солдаты Золотой Стражи, и в комнате становится очень тесно.
– Это не налет, а какая-то комедия абсурда.
– Заткнись.
Вдруг все здание сотрясает взрыв. Секундой позже раздается еще один. Авилу шатает, будто здание плывет по воде. Я тянусь к двери, но Уэллс хватает меня за руку.
– Стой, – говорит он.
Мимо кабинета с громким топотом пробегают люди. Резкие голоса перекрикивают шум.
– Шевелись! Охрана! С дороги!
Раздается шипение, и сквозь стены проходит волна статического электричества, заставляя волосы на руках встать дыбом. Это какой-то маг быстро расчищает зал. От запаха сожженных тел некоторых солдат Стражи тошнит. Я же настолько часто дышал этим ароматом в Нижнем Мире, что для меня он стал привычным и даже умиротворяющим.
Я очень надеюсь, что у них нет телепатов.
– Пора, – командует Уэллс.
Я выскакиваю из кабинета с дробовиком наперевес. Уэллс – сразу за мной. Он командует своей армии разделиться и продвигаться в разные стороны. Я жду, пока он закончит, затем говорю:
– Вы внутри. Договор соблюден. Теперь мне надо решать свои дела.
– Мы сражаемся за весь мир.
– Это вы сражаетесь. Я здесь ради друзей.
Он качает головой и отходит со своими людьми в глубь клуба. Я понятия не имею, с чего начинать поиски Видока и Аллегры, но если удастся поймать кого-нибудь из охраны, то клянусь – он у меня запоет.
Впереди раздается пальба, как в «Лице со шрамом», мелькают вспышки смертоносной магии. Из-за угла выскакивает молодой маг в окровавленном смокинге, видит меня и визжит смертельное заклинание. Из груди его вылетает вихрь, похожий на черный дым. Я дважды стреляю из «Бенелли». Обработанные «Спиритусом» заряды разносят и дым, и грудь мага. Он падает замертво.
Я бегу прямо в хаос, даже не пытаясь перестреливаться с охранниками. Зачем тратить усиленные боеприпасы на гражданских? Их выстрелы не способны пробить бронежилет Золотой Стражи, поэтому времени у меня предостаточно. Одного охранника я бью локтем в горло и разрываю ему трахею. Обхватываю рукой голову второго и упираюсь ему коленом в спину. Тяну, толкаю, и позвоночник ломается.
Здесь целая куча колдунов. Они неистово палят, поражая всех без разбора – как десант Золотой Стражи, так и людей из Авилы. Трое или четверо замечают меня и одновременно активизируют свои самые смертоносные заготовки.
По полу и потолку расползается волна шипящих красных молний, окаймленных ярко-синим сиянием. В центре раскручивается дымящийся вихрь из смертельных заклинаний.
В старые времена на Западе дробовики называли «подметальщиками улиц». Именно в такой манере я использую «Бенелли». Я открываю огонь прямо по центру говнобури, слегка водя стволом влево-вправо.
Магия рвется на части. Огненные мухи разлетаются во все стороны, как шрапнель, поджигая все на своем пути. Некоторые охранники вспыхивают, как факелы.
Маги с их проклятиями застигнуты врасплох. Трое убиты. Последняя – голубоглазая блондинка, похожая на манекенщицу, падает навзничь. Она лежит на спине, рука ее оторвана, из плеча торчит кость, но она все еще выкрикивает магические формулы. Они роятся у нее во рту и выплескиваются на пол армией жирных голубоглазых пауков.
Магазин «Бенелли» пуст. Я срываю веревку с плеча и бросаю дробовик на пол, одновременно вытаскивая кольт и «Ле Ма». Затем делаю шаг в сторону и один раз стреляю из кольта. Пуля бьет «Твигги»[113] в основание шеи, и девушка замирает. Армия пауков превращается в пыль.
Золотая Стража сдерживает натиск убийц Авилы, но мне надо вырваться отсюда и попасть в задние комнаты, чтобы найти там Видока и Аллегру. Все, что остается – только опуститься пониже и затеять дикую пальбу. Я гораздо быстрее, чем кто-либо в Авиле, поэтому, пригнув голову, ныряю прямо в гущу перестрелки. Со стороны может показаться, будто я напуган и стреляю наугад, но я тщательно прицеливаюсь и убиваю последних магов, которых удается заметить в толпе.
Что-то бьет меня в колено. Его будто охватывает огнем. Нога подгибается, и я падаю, успевая свернуться калачиком, чтобы не удариться лицом. Затем озираюсь и вижу еще одного мага в десяти ярдах[114] от меня. Это огромный, древний и грузный мужчина. Он мог бы работать дублером Лоуренса Тирни[115]. Я вскидываю кольт и спускаю курок. Щелк! Черт… «Ле Ма» делает то же самое.
Будь у меня хотя бы тридцать секунд, я смог бы подняться и выпнуть голову «Лоуренса» в Аргентину. Но у меня нет тридцати секунд. Старик так близко, что я чувствую, как внутри у него нарастает энергия заклинания. Он уже начинает выкрикивать магическую формулу, как вдруг его яремная вена взрывается.
Что-то, выглядящее как размытое пятно, напрыгнуло на него сверху и рвет ему глотку. Затем впивается когтями в грудную клетку и разрывает, как вареного омара. «Лоуренса» больше нет. Убившее его существо разворачивается, хватает меня за лодыжку и тащит за рояль в углу комнаты. Я выворачиваюсь, как могу, выхватываю из-за спины «браунинг», но тут существо оборачивается ко мне. Курок уже падает на боёк, когда я понимаю, что сокрушитель ребер – это Кэнди. За мгновение до выстрела я выкручиваю руку, и пуля уходит в потолок.
– Скучал по мне? – спрашивает Кэнди.
Она покрыта кровью с головы до ног, но мне не хочется об этом думать.
– Как ты сюда попала?
– Шла через лес, увидела черные грузовики и запрыгнула на один из них.
Никогда еще не видел нефрита в настолько озверевшем состоянии. Ногти Кэнди изогнулись и превратились в толстые когти. Глаза – тонкие красные щелочки в море черного льда. Губы и язык такие же черные, как глаза. Нижняя часть лица слегка изменилась: будто выросли лишние зубы, или те, что были, стали острее и шире. Теперь у нее полный рот красивых белых акульих зубов. Она – самое прекрасное, что я видел за одиннадцать лет. Я хочу детей-монстров от нее прямо здесь и сейчас. Но что-то взрывается поблизости, кто-то орет, и я вспоминаю про Конец Света и своих друзей.
– Вероятно, Паркер держит Видока и Аллегру в центре клуба – рядом с жертвенником, – говорю я.
Это не более чем догадка, но, учитывая «высадку в Нормандии», кипящую прямо сейчас в гостиной, стоит пройти вглубь.
Кэнди помогает мне подняться на ноги. Колено уже успело срастись. Правда, хоть оно и выдерживает мой вес, но еще не вполне зажило. Кэнди закидывает мою правую руку себе на плечо, левой обнимает за талию и практически несет меня на себе. Не знал, что нефриты такие сильные. Пожалуй, это лучшее первое свидание в моей жизни.
Я рассказываю Кэнди обо всем, что запомнил из чертежей Мунинна. Во внутренних помещениях почти никого нет. В основном там одни полуголые гражданские придурки, прячущиеся за мебелью и впавшие в панику от шума бойни, доносящегося из внешних комнат.
Мы с Кэнди уже почти в шаге от двери центральной комнаты. И… почти в шаге от смерти.
Двое Кисси сидят и курят на каменных ступеньках, ведущих в жертвенный зал. Это те самые убийцы, похожие на отца с сыном, которые застрелили продавщицу в «Пончиковидной вселенной».
– Смотри-ка, кто нарисовался, – говорит младший.
– Нарисовался, хрен сотрешь, – соглашается «папаша».
– Давай на этот раз его сожрем. Захаваем и вытащим изнутри блестящую штуку.
– Ты не возражаешь? – спрашивает «папаша» у меня, после чего как бы в первый раз замечает Кэнди: – О, глянь, он прикупил нам десерт.
– Что она такое?
– Мерзкое грязное чудовище, сынок. Поешь сначала ее. А я хочу попробовать на вкус мистера «Сияющая Грудка».
Кисси не плотоядны, как нефриты. В том, что они говорят, есть некий намек на игру. Вкуснейшие закуски для них – это страх и замешательство жертв, а слова – лучший способ размягчить мясо. Кэнди убирает руку с моей талии. Я еле держусь, но стою на ногах.
Молодой Кисси начинает кружить вокруг Кэнди, но я ничем не смогу ей помочь. Ко мне уже приближается «папаша». Колено еще не в порядке, поэтому придется стоять на месте. Не самые любимые условия для боя, но вполне знакомые: когда нападения избежать нельзя, приходится приоткрываться, передавая инициативу. Пусть нападающий сам покажет, что он собрался делать.
Кисси устремляется к моему больному колену. Я поворачиваюсь, насколько могу, и изо всех сил бью рукояткой «браунинга» по его шее. Но он обхитрил меня. Выпад к колену оказался ложным, в то время как он целился в грудь. Искалеченная нога не позволяет сохранить равновесие, и я не успеваю парировать атаку вовремя.