оружие. Один парень, такой же тощий, обтянутый кожей и выглядящий таким же старым, как мумия короля Тута[173], бродит по этажу и окропляет всё святой водой.
— Какой будет бонус за то, что я разобрался с четырьмя лишними кровососами?
— Судя по виду этих бумажников, мне кажется, что ты уже получил свой бонус.
— Тебе так кажется? Если я случайно и нашёл что-то на месте преступления, поверь, это едва хватит, чтобы покрыть расходы на замену куртки. Кроме того, с такой плохой разведкой, я заслушиваю дополнительных денег просто из принципа.
— Правда?
— Если только ты не знал, что находилось внутри этого здания.
Уэллс остановился и посмотрел на меня.
— Ещё раз?
— Если только ты не знал, что там стая, но отправил меня искать одну неопытную девочку. Разве не так ты бы сказал, если б подставил кого-то?
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
— Как там твоя подружка внизу?
— Не говори о ней так.
Всякий раз, как я упоминаю Аэлиту, Уэллс уходит в оборону. Он к ней неравнодушен, но ангел немного не в его лиге.
— Лады. Как поживает мисс Аэлита? Здорова? Счастлива? Не видал её с самой Авилы.
Аэлита — своего рода ангел сержант-инструктор. Она руководит Золотой Стражей, небесными пинкертонами[174]. Она знает, что я нефилим, и у неё для меня есть миленькое прозвище: «Мерзость». Я почти уверен, что ей хочется видеть меня мёртвым.
— Уэллс, ты послал конфеты и цветы на День Святого Валентина? Знаешь, это не возбраняется. Он был святым.
У него звонит телефон. Он отходит в сторону и тихо говорит в трубку. Мне кажется, что у ангела пылают уши.
Уэллс кивает и убирает телефон в карман.
— Тебе дают бонус в размере двадцати процентов к следующему чеку.
— Двадцать процентов? По-твоему, я кто, ваш официант? Я принёс пять вампиров, а не БЛТ[175].
— Двадцать процентов — это то, что я уполномочен предложить. Бери или откажись.
— Беру.
Он достаёт из куртки белый деловой конверт и протягивает мне. Чек за мой последний заказ от Стражи. В Помоне кучка пригородных друидов пыталась воскресить Инвидию, стайку божеств межпространственного хаоса. Те друиды были прикольными. Они выглядели как статисты из «Шоу Энди Гриффита»[176], в одинаковых белых халатах пытающиеся вызвать дьявола. И что ещё забавнее, их план почти сработал. Их сухопарый предводитель Барни Файф[177] находился на расстоянии одного убитого младенца от уничтожения Южной Калифорнии.
Интересно, если бы я слегка промедлил, и Барни смог бы высвободить Инвидию, мы бы действительно смогли заметить разницу?
Я смотрю на чек, а затем на Уэллса.
— Почему ты всё время впариваешь эту хрень?
— Какую? Соблюдаю закон?
— Я фрилансер, а ты вычитаешь всякие налоги и социальное страхование.
— Ты не похож на типа, который вовремя подаёт декларации. Я делаю тебе одолжение.
— Я не плачу налоги, потому что меня не существует. Ты полагаешь, я собираюсь в шестьдесят пять подать на соцобеспечение?
— Тебе захочется подождать до семидесяти. Дополнительные льготы того стоят.
— Я ничего не жду. Официально я мёртв. Почему я плачу всё это дерьмо собачье?
— Я велел тебе следить за языком.
— Пошёл ты на хер, мисс Манеры. Заставляешь меня убивать для тебя, а затем лишаешь меня денег.
— Эти деньги принадлежат правительству. Оно финансирует то, чем мы здесь занимаемся. Не нравится — баллотируйся на выборах.
Я не хочу никуда баллотироваться. Я хочу запихнуть этот жалкий чек-дешёвку так глубоко Уэллсу в задницу, чтобы он смог прочесть код банка обратной стороной глаз.
Но «Макс Оверлоуд» в настоящее время переживает трудные времена, а я не хочу, чтобы пришлось искать другое место для проживания. В Лос-Анджелесе домовладельцы не хотят, чтобы у вас были домашние питомцы. Что мне делать с дымящей как паровоз отрубленной головой? Гордость — это хорошо, но только деньги заставляют работать свет и душ.
Я наблюдаю за сварщиками, работающими на другом конце склада, поэтому мне не нужно смотреть на Уэллса, пока я складываю чек и кладу его в карман.
— В самом конце времён, когда ваша сторона проиграет, я хочу, чтобы ты вспомнил этот момент.
Уэллс сужает глаза.
— Почему?
— Потому что Люцифер, наёбывая тебя, не ждёт от тебя благодарности. Вот почему он победит.
Уэллс с минуту разглядывает пол. Закладывает руки за спину.
— Знаешь, когда я рос, моя мама много смотрела христианское телевидение. Торгаши адским огнём и серой рассказывают библейские истории и вопят о вечных муках, чтобы заставить дураков и стариков посылать им чеки с социального пособия. Я никогда особо не обращал на них внимания, но однажды, откуда ни возьмись, один этот пожилой морщинистый проповедник начинает рассказывать то, что называет персидской притчей. Так вот, это странно для баптистского привирателя Библии.
— Знаете, некогда в древней Персии в маленькой деревушке близ Кума жил человек с проблемами.
— Это история из твоего детства? Потому что я не хочу слышать о том, как вы с папой катались по бездорожью.
— Заткнись. Однажды этот человек с проблемами встал с постели, чтобы поработать на своих полях, и, может, его убили, а, может, он просто продолжал идти, но больше о нём никто не слышал. Когда человек выходил, солнце светило сквозь дверь и отбросило его тень на стену у домашнего очага или как он там назывался. Когда жена и дети этого человека вернулись домой и обнаружили дом пустым, жена увидела тень мужа и спросила, что это. Тень ответила: «Мужчина ушёл и стал для этого дома тенью. А я — тень этого человека, которая не ушла, а останется здесь». Тень осталась, а со временем стала человеком, и они с женщиной и её детьми жили вместе долго и счастливо.
Уэллс складывает руки вместе, словно в молитве. У меня мурашки по коже при виде этой его стороны.
— Позже, когда я услышал, что Золотая Стража была основана в Персии, я понял, что в тот день Бог говорил со мной через телевизор. Он говорил мне, что именно здесь я и должен находиться.
— Эта история даже не имеет смысла, и какое отношение она имеет к тому, о чём мы говорим?
— Это значит, что мы больше тысячи лет выполняем свою работу, так что можешь засунуть своё несогласие куда подальше.
— Маршал, это звучит как грех гордыни. Лучше беги-ка вниз, и пусть мисс Декабрь выпорет тебя. Сними это на веб-камеру и бери поминутную плату. И тебе никогда больше не нужно будет снова брать деньги у правительства.
Уэллс смотрит на меня. У него звонит телефон. Он его игнорирует.
Мне хочется послать его на хер.
— Закончил ныть? Готов поработать? У меня есть ещё кое-что для тебя.
Но мне это нужно.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Я хочу, чтобы ты посетил со мной место убийства. Жертва был Саб Роза. Никакого насилия. Просто наблюдение.
— У тебя есть криминалисты. Зачем я тебе?
— Я пока не хочу, чтобы они слишком углублялись в это дело. Мне нужен ты.
— Почему?
— Потому что ты бывал в Аду.
— И что?
— Я хочу, чтобы ты взглянул на тело и сказал мне, что по-твоему это значит.
— Уверен, что это лишь одно тело, а не пять?
— Смешно.
— Я хочу полную оплату.
— Половина. Никто не просит тебя кого-либо убивать.
— Ты тратишь моё драгоценное время выпивки и курения. Мне нужна компенсация.
— Как ты только что отметил, нас финансирует государство. Это означает, что мы работаем по простой и заранее определённой тарифной сетке. Другими словами, глядеть и тыкать пальцем оплачивается не так, как охотиться и убивать.
— Вот что тебе скажу: отправляйся в Чайнатаун, найди клуб под названием «Тень Совы» и найми себе дэдхеда[178]. Эти угрюмые некроманты представляют собой кучку уродов «Сьюзи и Банши»[179] с заниженной самооценкой. Они будут из кожи вон лезть, чтобы помочь федералу устроить магическое шоу на месте убийства.
Уэллс достаёт из кармана телефон, смотрит на имя вызывающего абонента и хмурится.
— Слушай, можешь просто немного посыпать волшебной пыльцой[180] на месте преступления. Сотвори какую-нибудь чёртову магию, которая ничего не сломает, и я смогу добиться для тебя две трети обычной платы. Но это всё.
— Договорились.
Я протягиваю руку. Он подносит к уху телефон, так что ему не нужно её пожимать.
— Встретимся в три часа ночи, когда затишье, и бары закрыты. Я позвоню тебе и скажу адрес.
— Приятно иметь с вами дело, маршал. Наилучшие пожелания хозяйке.
— Убирайся.
На обратном пути я решаю пропустить шоу Рея и Хьюстона, так что проскальзываю сквозь тёмное пятно на стене снаружи склада. Выхожу в переулок через дорогу от «Бамбукового дома кукол».
То, что я полагал будет развлечением на одну ночь — спасение мной мира на Новый год, превратилось в шестимесячную затянувшуюся вечеринку. После того, как я швырнул Мейсона толпе в Даунтаун, казалось, что половина Саб Роза Лос-Анджелеса заявились в «Бамбуковый дом» поцеловать его задницу на прощание. Да так и не ушли. Карлос вполне счастлив. Саб Роза дают большие чаевые в местах для гражданских, где они могут зависать, не оказываясь частью развлекательной программы.
Большинство Саб Роза вы бы никогда не узнали. Они скучно выглядят как люди, являются людьми и изо всех сил стараются затесаться среди других людей, даже если иногда одеваются как денди из девятнадцатого века или жрецы майя. Другие в баре выглядят так, словно сошли с парового дирижабля с Нептуна. Они Таящиеся, и честным добропорядочным Саб Роза не нравится, когда они пачкают мебель в их клубах, поэтому они приходят сюда. Здесь суккубы и трансгендерная ламия