Одни, если не считать Уоркентина, но этот меннонит слеп, и…
И вот же он, по-прежнему на каталке, голова по-прежнему пристёгнута к ней, но…
Но рот его раскрыт, грудь, похоже, неподвижна, а его чёртова собака скулит и лижет ему руку.
Из праздного интереса я подошёл и пощупал у него пульс.
Nada[1457]. Хмм…
Лгать теперь было так легко – и это очень пригодилось. Когда команда сапёров наконец начала обыскивать здание синхротрона, они нашли меня, Вики и Пакс и тело Менно, которое мы сняли с каталки и положили на цементный пол. Мы сказали копам – которые наверняка и сами были выбиты из колеи сменой квантового состояния, – что у Менно случилась остановка сердца, когда по системе оповещения прозвучал приказ об эвакуации, и, разумеется, мы отважно остались с ним, пытаясь его реанимировать. Мы достали один из автоматизированных внешних дефибрилляторов из аварийного медкомплекта и положили его рядом с телом.
Вики осталась на синхротроне, но я был вымотан после нескольких дней недосыпания, так что она дала мне свои ключи и велела отправляться к ней в квартиру и подремать. Приехав туда, я пошёл на кухню что-нибудь выпить – и увидел их на том же месте в коридорчике, где мы их вчера оставили: две зелёные шайбы транскраниальной ультразвуковой стимуляции, лежащие столбиком друг на друге, а рядом с ними – поцарапанный алюминиевый футляр, под приоткрытой крышкой которого в гнезде из чёрного поролона виднелся квантовый камертон.
Я смотрел на эти шайбы так же, как Нео – на красную таблетку. Я мог снова начать беспокоиться за всё человечество, есть только растительную пищу, быть утилитаристом и отдавать двадцать штук баксов ежегодно голодающим детям.
Но к чёрту этот шум. Сегодня вечером я собираюсь повести Вики куда-нибудь и угостить филе-миньоном, а потом, когда мы вернёмся, я покажу ей, на что способен настоящий мужчина, а не какой-то там хлюпик эф-зэ. Я улыбнулся, повернулся и направился в смежную со спальней ванную, где включил душ, шум которого повис в воздухе, и…
Что за?..
Меня словно ударили по ушам. Я попытался обернуться, попытался увидеть, кто это был, попытался…
Чёрт, чёрт, чёрт!
Я был на полу в Викиной ванной, лежал на спине, уставившись на потолочный светильник. По всей видимости, на мне не было ни синяков, ни ушибов; тот, кто приложил меня шайбами ТУЗа, по-видимому, после этого подхватил меня и аккуратно уложил на розовую плитку пола, а также перекрыл воду.
Предположительно я пришёл в себя сам; иначе надо мной стоял бы кто-нибудь с квантовым камертоном в руках. Сколько я пробыл в отключке? Взглянув на часы и предположив, что сейчас тот же день, – не более трёх часов.
Чтоб тебе провалиться. Будучи психопатом, я чувствовал себя таким свободным. Но вот снова запузырилась она, определяющий атрибут «быстрого», – совесть. Чёртова штука снова утверждалась, набирала силу, становилась громче и громче. Боже, о боже, что делать с оставшимися секундами свободы?
Наслаждаться ими – в то время как ты яришься и бесишься, видя разгорающийся свет.
Я поднялся, вышел из ванной в спальню Виктории, и там, на кровати, полностью одетая и с электронной книгой в руке, лежала…
Нет, не Вики.
Кайла. Она подняла глаза, когда я вошёл.
– Что за хрень? – сказал я.
Она улыбнулась.
– Привет, Джим.
– Ты меня отключила?
– Ага. Вики сказала, что ты здесь. Я решила дать тебе шанс очнуться самостоятельно; если бы ты не пришёл в себя сейчас, я бы применила камертон. – Она закрыла обложку книги и поднялась.
– А ты… ты ведь сейчас Q2, да? – спросил я.
– Да. – Она пожала плечами. – Знакомые ощущения.
– Но тогда зачем ты меня вырубила? Какая в этом для тебя выгода – перезапустить меня как Q3?
– Я знала тебя в 2001-м, не забывай. Я знала тебя, когда ты был паралимбическим психопатом, и я знаю, что ты сделал с Менно, когда ненадолго стал квантовым. Так что для моей собственной безопасности мне лучше, чтобы ты был Q3. Но следи, куда ступаешь, дружище: я буду в ещё большей безопасности, если отключу тебя ещё раз, чтобы ты снова стал эф-зэ.
– Я буду осторожен. – Я смотрел на неё, пытаясь разглядеть, отразились ли как-то внутренние изменения на её лице. Возможно, да: голубые глаза утратили блеск; даже когда она не пялилась в одну точку, в её взгляде было что-то змеиное. – Ты знаешь, что сделала Вики, – я имею в виду, после всего?
– Что? – спросила Кайла.
– Ну, тебе это наверняка не понравится, но…
– Что? – повторила она.
– Она стёрла программу – ту, с помощью которой изменила состояние у всех людей. Она сказала, что оставить её – искушать судьбу; она не хотела, чтобы кто-то другой сделал с ней то, что она сделала со всеми. Она также стёрла все результаты исследований по квантовым состояниям сознания, до которых смогла дотянуться, в том числе твои бэкапы в облаке.
– Вот дерьмо, – сказала Кайла. Но потом улыбнулась холодной гримасой психопата. – Как хорошо: никаких причин для сожалений. Что сделано, то сделано.
– А как с тобой? – спросил я. – Твой брат хотел вернуться в состояние Q2 и, я полагаю, вернулся. Он говорил, что так ему больше нравится. А тебе? Ты хочешь остаться психопатом? – Я махнул рукой в сторону двери и гостиной за ней: – Потому что я ведь могу сделать для тебя то же, что ты сделала для меня: выбить в классическое состояние, а потом оживить как Q3. Конечно, есть риск, что ты так и не очнёшься, но…
– Что бы ты сделал на моём месте? – спросила Кайла.
Я сам поразился тому, сколько горечи было в моём ответе.
– Ты лишила меня права сделать этот выбор самому.
– Котелок, – сказала Кайла. – Семь миллиардов чайников. Чёрные[1458].
Я отвёл взгляд.
– Но вообще, – сказала Кайла, – поживём и посмотрим. Это ведь никогда не поздно сделать, верно? Но пока нет уверенности, что на политическом фронте всё хорошо, я думаю, что предпочту остаться такой. Ну, ты понимаешь: готовой к действию.
Я посмотрел на неё и подумал о нас: два корабля, что блуждали в квантовой ночи.
– Райан теперь Q3, – сказал я.
– Нет, она проделала такой же сдвиг, что и я, и…
Я покачал головой:
– Вики тебе солгала; Райан была Q1, когда Вики тестировала её на пучке.
– Ох, – сказала Кайла. И потом, через секунду: – То есть что, за ней теперь нужен будет глаз да глаз? Ну дела.
– Ну, – ответил я, – если ты считаешь, что не сможешь за ней присматривать…
– Что? Хочешь её забрать?
– Да, – твёрдо ответил я. – Хочу.
Кайла некоторое время качала головой, потом пожала плечами:
– Да запросто, почему нет? Мне будет легче жить.
Моё сердце забилось быстрее.
– О’кей, хорошо. Можно я возьму её с собой, когда поеду обратно в Виннипег? Я хочу повидать Верджила.
– Кого? – спросила Кайла.
Ну да. Я ведь не говорил ей, как его зовут.
– Верджила, – повторил я. – Моего сына.
Тревис уже хорошо управлялся с ходунками, и поэтому однажды поздно вечером я вывез его далеко за город в прерии; он совершенно не разбирался в астрономии, и я предложил его обучить. Луна, с её Инь и Ян Океана Бурь и Моря Спокойствия, опустилась за бритвенно-ровную линию горизонта, и звёздный бульвар Млечного Пути пересёк небеса.
Я научил Тревиса с помощью Большого Ковша находить Полярную звезду, Арктур и Спику; указал на летний треугольник Альтаира, Денеба и Веги (упомянув, что именно с Веги явились веганы вроде меня) и показал пятнышко галактики Андромеды, самого далёкого объекта, видимого невооружённым глазом с расстояния два с половиной миллиона световых лет. Это означает, пояснил я, что мы смотрим в прошлое на два с половиной миллиона лет: фотоны, поглощаемые нашей сетчаткой, покинули Андромеду во времена, когда на Земле появились первые представители нашего рода Хомо.
– Ха, – отозвался он. – Как ты думаешь, там кто-нибудь есть? – Он опирался на боковую панель моей машины – ту, которую недавно заменили.
Я снова подумал о молчании звёзд, о том, суждено ли всем разумным расам загнать себя в гроб.
– Может быть, у нас сейчас появился шанс на победу в борьбе – вернее, на победу в отсутствии борьбы.
Я не видел его лица, но услышал его фырканье.
– Думаешь, настала какая-то утилитаристская утопия? Люди есть люди, и квантовая физика с этим ничего не поделает.
– Нужно время, – ответил я, глядя на созвездие Дельфина, напоминавшее воздушного змея. – Новый урожай «быстрых» должен осознать окружающий их мир. Но ни один из обладающих совестью не сможет смотреть на страдания, нищету, несправедливость, не испытывая непреодолимого желания что-нибудь с этим сделать. У тебя совесть была, хоть и недолго; ты помнишь, каково это.
Тревис пожал плечами:
– Типа того. Я не могу испытать это чувство снова, но да, это было очень своеобразно.
– Было лучше, – твёрдо сказал я.
– Даже с сожалениями? С раскаянием?
– Даже с ними.
Пауза. Боковым зрением я заметил белый росчерк метеора – гибель частицы космической пыли.
– Знаешь, ты необычный человек, – сказал Тревис. – Даже среди Q3 ты – отклонение от нормы. Не надейся, что на Земле внезапно появилось четыре миллиарда Джимов Марчуков.
Мой взгляд опустился к горизонту; земля передо мной раскинулась, как пустая страница.
– Беспорядки прекратились, – сказал я. – Американские войска ушли из Канады, закон Макчарльза отменён. Будут и другие позитивные изменения. Дай лишь время.
– Я уже дал время. Я перескочил через два десятилетия, помнишь? Всё стало хуже, а не лучше.
– В этот раз будет иначе. – Наверху сияли летние созвездия, но мне вспомнилось выдуманное мной зимнее небо новогодней ночи двадцатилетней давности с разъярённым охотником Орионом. – Знаешь, когда я впервые впал в кому? 31 декабря 2000-го. Пропустил всё веселье. – Я тихо пропел: – «Забыть ли старую любовь и не грустить о ней? Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней?..»