искали распродажи два-по-цене-одного на складе алкоголя у автострады.
— Ангелы Чарли.
— Забудь. Ангелы Чарли — это три человека, и ни один из них не Чарли.
— Я хотела сказать, что твоя подружка Мейсон — это Чарли Мэнсон, но это слишком снисходительно для него. Он Чарли Гондон.
— Это именно то, кто он есть.
Она целует меня. Я ощущаю вкус сигареты, её губ и языка.
— Когда тебе показалось, что тем вечером ты видел Мейсона, это был не он. Но он продолжает тебя искать. Ты должен найти его первым.
— Я в самом деле с тобой разговариваю?
— Сомневаюсь. Не со всеми этими мёртвыми делами, и всё такое.
— Ага.
— Но это не значит, что я не могу сказать тебе реальные вещи.
— Например?
— Что грядёт что-то плохое.
— Что ты имеешь в виду?
— Что-то очень плохое.
— Она права.
Бриджит сидит в дверях спальни на одном из барных стульев Карлоса и одной из моих старых футболок чистит свой пистолет.
— Грядёт что-то плохое, — говорит она.
— Что ты имеешь в виду?
— Просто помни, кто ты, — говорит Элис.
— О чём нахрен вы обе говорите? Почему все сны и пророчества так чертовски туманны?
— Потому что, тупая задница, если бы что-нибудь из них прямо сказало тебе, что грядёт, ты бы попытался остановить или изменить это. Есть вещи, которые невозможно остановить. Тебе просто нужно пройти через них. По крайней мере, с подсказкой ты сможешь узнать их, когда они произойдут.
— Если меня собьёт автобус, я уж точно это замечу. Но было бы гораздо полезнее, если бы вы сказали мне, когда убраться с дороги.
— Джеймс, ты много просишь, — говорит Бриджит.
— Иногда нужно, чтобы тебя сбили, — говорит Элис. — Это может помешать случиться чему-то ещё худшему.
— Теперь вы обе пытаетесь вывести меня из себя, но это ничего, потому что я ощущаю гораздо меньше вины, чем когда этот сон начался. Спасибо за это.
— До встречи, Чарли.
— Доброу ноц[349], Сэндмен.
Едва проснувшись, я сбрасываю ногами простыню и скатываюсь с кровати. Я всё ещё голый после долгого душа, который принимал вчера вечером. Касабян пялится на меня со стола, его маленькие ножки зависли над клавиатурой.
— Доброе утро, солнышко.
— Ты чувствуешь какой-то странный запах?
— Нет. Да что с тобой?
Я знаю, что это у меня в голове, но, клянусь, я всё ещё чувствую, что весь провонял Бродячим.
— Ничего. Просто странный сон.
— Ну и хорошо. Оденься. Не хочу, чтобы твои причиндалы пялились на меня, пока я пытаюсь работать.
— Как только я добираюсь до жидкости для зажигалок, вчерашняя одежда сгорает дотла. Я нахожу пару джинсов, брошенных на спинку стула, и одну чистую сложенную футболку в ящике комода. Спасибо богам прачечной за сервис стирки-и-глажки.
— У тебя с прошлого вечера остались донатсы, но кофе остыл.
Смятый пакет с донатсами валяется на полу у изголовья кровати. Я открываю его, достаю один из традиционных и откусываю. Я не ощущаю вкуса. Я боюсь дышать, потому что могу почувствовать запах Бродячего. Иду в ванную, полощу горло и умываюсь холодной водой.
— Ты почти не разговаривал, когда вернулся вчера вечером. Ты не забавный, когда ложишься спать трезвым.
Пулевая рана в боку всё ещё выглядит довольно свежей. Она не болит, но к этому времени должна была уже превратиться в ещё один шрам. Надо будет спросить Аллегру про это. Если она разговаривает со мной.
Сажусь на кровать и доедаю остаток донатса. Теперь я вроде как чувствую его вкус.
— Что случилось вчера вечером? Когда вернулся, ты только ворчал, а затем всю ночь во сне бежал марафон. Снова гоняешься за кроликами, Лесси?
— Есть в Кодексе что-нибудь о Бродячих?
— Полно. А зачем?
— Думаю, я вчера вместе с подругой убил нескольких.
— Вот чем занимаются в Голливуде вместо аэробики? С кем охотился на гробовых жокеев?
— Только что с ней познакомился. Зовут Бриджит Бардо. Она вроде как актриса из Европы.
Касабян с минуту смотрит на меня.
— Ты что, издеваешься? Звезда «Космонавтов Содома» Бриджит Бардо?
— Понятия не имею.
— Ты должен её знать. У неё татуировка в виде ангела, которая начинается на животе, а крылья обнимают её и заходят за спину.
— Я не смотрел на её живот.
— Ох, чувак. Эта сцена с двумя другими цыпочками.
— Я не хочу слышать об этом от тебя.
— Нет, послушай. Все эти цыпочки-космонавтки уходят из космической программы и присоединяются к бродячему цирку. Они все одеты, как клоуны, только вместо носов у них дилдо…
— Тормози прямо сейчас и расскажи мне о Бродячих.
Он пристально глядит на меня. Если бы у него были обычные руки, он бы показал мне средний палец.
— Хотя бы добудь мне её автограф.
— Если пообещаешь не говорить о клоунской ебле, я попрошу её отксерить для тебя свою задницу.
— Думаешь, я могу с ней познакомиться?
— С ума сошёл? Она убивает Бродячих. Что она сделает с тобой?
— Я не зомби.
— Ты нежить. Она решит, что ты новая модель, которую только что изобрёл Люцифер.
— Ты вообще хоть что-то знаешь о зомби?
— Ага. Когда вытаскиваешь их позвоночник, они пахнут, как заброшенная скотобойня.
— Знаешь о позвоночниках. Уже начало есть. Что ещё ты хочешь знать?
— Всё. Но мне не нужна докторская диссертация. Просто дай мне версию для викторины.
— Ладно.
Он смотрит на меня.
— Ты в самом деле собираешься добыть мне её автограф?
— Божусь.
— Забудь. Расскажи мне о тех зомби вчера вечером.
— Они воняли. Они были тупыми. Они пускали слюни, хрюкали и пытались укусить нас.
Он кивает.
— Зеты и Зоты.
— Что?
— Профессиональный жаргон зомби. Они нули. Тупейшие из тупых. Не более чем рот с ногами. То, что большинство людей называют големами.
— Звучит так, что есть что-то ещё, помимо големов.
— Видишь? Кто сказал, что у тебя неспособность к обучению?
— Да, кто это сказал?
— Есть ещё один вид зомби. Лакуны. Лучше тебе с ними не встречаться.
— В чём разница?
— У лакун остались некоторые мозговые функции. Они могут говорить, ходить и самостоятельно одеваться. Ты можешь даже не заметить их в толпе. Но не приближайся настолько, чтобы почувствовать их дыхание. На самом деле, они не могут самостоятельно думать, но могут выполнять приказы. Ещё один факт — они злые. В старину их звали питомцами святого Георгия[350]: типа всё, что функционирует у них в чердаке — это речевые центры и мозги ящерицы. Из-за того, что они такие маленькие говнюки, их в основном используют для физической работы.
— Как Мейсон с Паркером.
— Именно. Обычно их не замечают, если только дэдхеды не устраивают войну за территорию, но иногда они зарабатывают тем, что сдают их в аренду или продают уличным бандам. Лакуны — практически идеальные убийцы.
— Как их убить?
— Как и других. Позвоночник.
— И всё. Больше никак?
— Всё, что расхерачит нервную систему. Пропусти их через дробилку для древесных отходов. Поджарь в микроволновке. Гони их по улице, как разъярённая толпа в «Франкенштейне», и сожги.
— Интересно, смогу я смонтировать спереди «Бугатти» дробилку для древесных отходов?
— Что вчера вечером произошло между тобой и мисс Бардо?
— Ты быстрыми темпами удаляешься от автографа.
— Задница.
Я предлагаю Касабяну последний донатс, но он качает головой. В пепельнице лежит наполовину выкуренный сигаретный бычок, и я раскуриваю его. От этого он, конечно, не отказывается. Я даю ему сделать пару затяжек, а затем тушу.
— В Кодексе не говорится, откуда взялись зомби?
Он качает головой.
— Не совсем. У демонов много слепых пятен и собственных баек, чтобы заполнить недостающие фрагменты. Большинство демонов говорят, что Каин был нулевым пациентом. После того, как он убил Авеля, Бог отправил его вечно скитаться по земле и поставил на нём метку, чтобы никто не прекратил его скитания и мучения. Демонские интеллектуалы считают, что этой меткой был зомбизм. Когда Каин ввязывался в разборки с назойливыми гражданскими, то просто кусал их. Они стали первыми големами и Лакунами.
— Те, кто не считает, что это был Каин, что они говорят?
— Это херня, чувак. Есть факты и есть сказки. Ничто из этого не поможет тебе легче убивать их.
— А кто говорит, что я их собираюсь убивать? Вчера вечером я убил тех, потому что они напали на нас. Я не имею ничего против того, чтобы отправиться на сафари на Бродячих, но хотелось бы, чтобы это оплачивалось.
— Чёрт возьми, нельзя вести себя как ребёнок, когда речь идёт о зомби. Они как кролики. Делают новых зомби, едят всё, что видят, а затем мигрируют дальше по дороге и делают это снова.
— Какое тебе дело, Альфредо Гарсиа? Ты больше ничего не должен этому миру.
— Нет, но так уж случилось, что я здесь живу, и я люблю пиво, буррито и сигареты. Когда я справлялся в последний раз, зомби не осуществляли доставку.
Ко мне возвращаются голоса Элис и Бриджит. Они говорят, что грядёт что-то плохое. Это оно самое? Надеюсь, что нет. Это было бы самое отстойное пророчество в истории. Я точно не нуждаюсь в видении, чтобы понять, как грустно было бы, если всех, включая меня, съедят. Нет, это не может быть то самое, и это плохие новости. Это означает, что грядёт нечто ещё худшее.
— А что за другая история о Бродячих?
— Ты как собака с костью. Брось её. Погоняйся за мячиком. Потрахай ногу прохожего.
— Расскажи мне эту историю, и я так и сделаю.
— Историю? Ты и есть эта история. Ты и тебе подобные. Вы, грёбаные ангелы. В Кодексе говорится, что когда армия Люцифера была изгнана с небес, один из падших не смог проделать весь путь до ада, а вместо этого приземлился в долине на земле. Он был обожжён и изломан, но люди всё равно узнали в нём ангела. Местные аристократы отправили своих докторов помочь ему, но к тому времени ангел был уже болен, и раздулся как клещ. Он нападал на любого, кто приближался к нему. Все эти люди в конечном итоге превратились в зетов. Эти зеты нападали на свои семьи и друзей. Те, кого они не съедали, становились зетами и нападали на других людей. Жившие на холмах люди увидели, что ситуация выходит из-под контроля, так что разожгли костры и спалили всю долину. Они думали, что добились своего, но, предположительно, некоторые из зетов укрылись в пещерах. Обычно они остаются под землёй, но время от времени кто-нибудь из них случайным образом выбирается наружу или оказывается вызванным некромантом. Вот и всё. И все они, бля, жили долго и счастливо. Конец.