— Невозможно. Я бы слышал об этом, и мы были бы начеку.
— Похоже, всемогущество уже не то, что раньше. Но я могу исправить это для вас. Я уже убил троих Бродячих. Дай мне контракт, и я доберусь до остальных. Их, скорее всего, очень много, там что я мне должны заплатить за сверхурочную работу.
Уэллс хмурится. Он оглядывается по сторонам, словно кого-то ждёт.
— Если ты убил троих, то где тела?
— Одна подруга избавилась от них за меня.
— И куда эта подруга дела их?
— Я не спрашивал. У неё есть люди, которые знают, как избавиться от пожирателей людей.
— Минуту назад ты работал с одним человеком, а теперь это уже люди. Сколько точно людей?
— Не могу сказать.
Он устало вздыхает и трёт глаза.
— Итак, ты позволяешь кому-то, кого я не знаю, звать людей, которых ты не знаешь, чтобы забрать останки нескольких самых опасных из ходящих по земле существ. И ты хочешь, чтобы я нанял тебя перебить всё стадо. Как думаешь, сколько ещё осталось? Один? Дюжина? Пятьдесят? Как ты собираешься поступить с этими телами? Возможно, друзья твоей подруги могли бы отвезти их на фермерский рынок и продавать кости туристам. Вы можете организовать кооператив. Делать браслеты дружбы и ветряные колокольчики, и делить прибыль.
— Заместитель Дог[366], позвольте вас кое о чём спросить. Если Стража не занята Бродячими, то что не даёт вам спать по ночам?
Его хмурый взгляд переходит в улыбку, и снова сменяется хмурым взглядом.
— Скоро всё изменится. В этом городе и за его пределами. Далеко за его пределами.
— Что? Собираешься устроить облаву на всех хипстеров Долины, устраивающих свингерские вечеринки с привидениями? Скажи, нужно пользоваться презервативами с существами из эктоплазмы? Всегда интересовал этот вопрос.
— Как там твой кинобизнес? Уже подружился со звёздами? Возможно, твой новый лучший друг сможет подобрать тебе агента и роль в своём фильме, тогда сможешь всё это бросить.
— В чём дело? Ревнуешь к Люциферу? Не сердись, детка. Ты же знаешь, что это не было эксклюзивным соглашением. Мы договорились, что можем встречаться с другими людьми.
— Я пытался дать тебе кредит доверия. Думал, что твоё сквернословие и дерьмовое поведение являлись частью посттравматического стрессового расстройства из-за возвращения за землю. Теперь я задаюсь вопросом, на чьей стороне ты на самом деле? Света или тьмы?
— Почему ты можешь говорить «дерьмо», когда злишься, а на меня из-за этого начинают кричать?
Двое людей Уэллса в чёрном вкатывают на металлической тележке хрустальный шар размером с «Фольксваген Жук». Внутри шара едва различимы смутные очертания демона, когда тот бьётся о стенки.
— Почему ты работаешь на такое животное, как Люцифер?
Я качаю головой.
— Сегодня у меня один раз уже был этот разговор, и я не собираюсь заводить его снова с тобой.
— Я собираюсь тебе кое-что сказать, а затем кое о чём спросить. Я хочу, чтобы ты внимательно выслушал и то, и другое, как будто от этого зависит твоё будущее, потому что так оно и есть.
— Тогда говори.
— В соответствии с положениями Патриотического Акта США[367], Министерство внутренней безопасности объявило Люцифера незаконным иностранным боевиком, а также подозреваемым в ряде террористических актов по всему миру. У меня федеральный ордер на его арест. Ты поможешь мне вручить ордер.
— Я?
— Я понимаю, что это ситуация, связанная с повышенным риском, и не ожидаю, что ты сделаешь это бесплатно. Работай со мной. Вручи ордер и помоги мне арестовать Люцифера. С твоим уникальным опытом и способностями, могу предложить тебе штатную должность на самом высоком государственном уровне оплаты труда.
— А сюда входит стоматология и служебная машина?
— Это разовое предложение. Можешь быть моим другом или моим врагом. Выбор за тобой.
— Это идея Аэлиты? Если ей так скучно, наймите меня отыскать то, что осталось от Кисси, и вернуть их обратно. Она может развлечься, сражаясь с ними.
— Ты вообще слушал? Это не дело Стражи. Это МВБ.
— Чушь собачья. В Лос-Анджелесе это одно и то же.
— Допустим, ты прав. Это не меняет ситуацию. Новая политика МВБ гласит, что мы больше не можем сотрудничать с сомнительными внешними подрядчиками.
— Я был прав. Это всё Аэлита.
— Имя Люцифера занесено в национальный список террористов. Который засекреченный. Твоё ещё нет, но ты будешь счастлив узнать, что твой друг Кински тоже там.
— За что?
— Мы не можем позволить падшим ангелам разгуливать по окрестностям, как не можем позволить террористам разъезжать на фургонах, забитых керосином с удобрениями[368].
— Когда я попаду в этот список?
— Всё зависит от того, друг ты мне или враг.
— Это не вы устроили нам засаду тем вечером после вечеринки?
— Это не были Маленькие Негодяи[369].
— Какое-то время я считал, что это мог быть ты, но затем вспомнил, что сказала Аэлита. Что тебе плевать на Люцифера. Его время безвозвратно ушло.
— Не пытайся думать. Тебе это не идёт.
— С тех пор я пытаюсь понять, кто был бы лучшим кандидатом. Я было подумал на Ричи — тот парень, который управляет студией. Он нанимает в службу безопасности копов не на дежурстве, и у него есть деньги, чтобы устроить собственную засаду в стиле «Апокалипсис Сегодня»[370]. Но это с самого начала был простой ответ. Поделом мне за то, что проявляю творческий подход.
— Ты всё ещё не ответил на мой вопрос.
— Я думал, что вы, народ, занимаетесь поддержанием баланса во Вселенной, а не созданием перевеса одной из сторон. Это определённо идея Аэлиты. У тебя кишка тонка мыслить столь масштабно. Итак, что она получает от этого? Более яркий ореол? Перевод с этой скалы?
— Ответь на вопрос.
— Я дал Аэлите свой ответ шесть месяцев назад. Я не принадлежу никому из вас. Давай, вноси меня в свой список.
Его губы растягиваются в лёгкой улыбке.
— Я уже набросал отчёт. Я знал, что ты не можешь разумно ответить на разумное предложение. Ты совсем как моя собака. Вполне предсказуем.
— И что теперь? На меня уже нацелены ваши снайперы? Или мы вдвоём выйдем наружу и устроим перестрелку в Тумстоуне? Если бы ты сказал мне, что мы собираемся на вечеринку, я бы захватил пистолет Дикого Билла.
— Ничего такого. Просто уходи отсюда и больше никогда не возвращайся. В своё время мы с тобой это уладим, но сейчас у взрослых есть более крупная рыба, чем ты.
Он встаёт и кому-то кивает, а затем направляется обратно в свой кабинет. Когда я оборачиваюсь, вокруг меня уже растянулись полукругом шестеро его людей. Никто не направляет на меня оружие, но вместе они выглядят как маленькие Мрачные Жнецы[371], реинкарнировавшиеся в вышибал из яппи-бара в Беверли-Хиллз.
— Признайтесь. Вы кладёте себе в мартини консервированные оливки.
Ничего. Гробовая тишина.
Возможно, Уэллс прав, и пришло время выбрать сторону. Если бы я сказал ему «да», думаете, кто-нибудь из этих мрачных хуесосов выдавил бы из себя хотя бы вежливую улыбку? Не особо на это рассчитываю. Люцифер тоже бы не рассмеялся, но, хотя бы, не потому, что морально выше этого.
Мы просто букашки на ветровом стекле Бога. Я никому не принадлежу.
Эти добрые и праведные люди сидели на своих жирных задницах и позволили Мейсону с Паркером убить Элис, а меня отправить в ад. А затем дали ему выкрутиться. Может я прежде и не был хорошим парнем, но я любил кого-то и не был разбит на миллион маленьких кусочков. Я не был так пуст и мёртв внутри, как оболочка саранчи.
Я знаю, на чьей я стороне.
На своей.
Я выхожу наружу и покидаю это место через главные ворота, педики Уэллса тянутся за мной вереницей чёрных утят.
Телефон звонит четыре раза. Я уже собираюсь вешать трубку, когда она отвечает.
— Эй. Чем занята?
— Ничем особенным. Читаю сценарий «Несущего свет», пытаюсь выучить свои реплики. Как думаешь, что можно сказать о мире, в котором у меня меньше слов в роли Евы, чем когда я снимаюсь в порнофильмах?
— Не хочешь пойти поговорить с парнем, у которого репутация того, кто использует Бродячих для своих грязных делишек?
— Бродячих?
— Зетов. Големов. Тех вчерашних трупаков.
— А. Ты имеешь в виду, праздни[372].
— В слове «зет» меньше слогов, так что я выиграл. Хочешь встретиться с этим парнем?
— Кто он?
— Кабал Эш.
Она выдаёт что-то по-чешски. Я не понимаю, но не думаю, что это радостный возглас.
— Конечно.
— Ты где?
— У Саймона. А ты где?
— В «Макс Оверлоуд». Могу взять машину и подобрать тебя.
— Нет уж, спасибо. Саймон поведал мне о тебе и машинах. Я за тобой заеду.
— Ладно. Не забудь захватить ту игрушку, которую собиралась мне показать. Выдёргиватель костей из Бродячих.
— А! Я ждала, что ты скажешь что-нибудь сексуальное. На мгновение мне показалось, что всё, что ты помнишь о том вечере, это дела снаружи бара.
— Я помню и дела внутри бара. Всегда помнишь, как потерял девственность.
— Славный мальчик. Увидимся через полчаса.
— Я буду снаружи.
Когда я выключаю телефон, Касабян поднимает глаза. Пока я болтал, он притворялся, что работает.
— Это ведь была она?
— Кто?
— Не умничай. Поднимись с ней сюда, когда она приедет.
— Может, в следующей жизни.
— Пусть она хотя бы подпишет вот это.
Он протягивает пару DVD-дисков, которые прятал на столе.
— Я нашёл парочку её фильмов с тех времён, когда бутлегерствовал дисками, чтобы сводить концы с концами.