Влияние японского искусства ярко отразилось
в произведениях импрессионистов
и постимпрессионистов. Это особенно заметно
Они преимущественно познакомились с гравюрами Кацусики Хокусая[22], Китагавы Утамаро[23] и Утагавы Хиросигэ[24] – выдающимися японскими художниками XVII–XIX веков. Вдохновение японским искусством отражается в новом подходе к созданию композиций: их работы становятся все более плоскостными с точки зрения перспективы, они используют яркие локальные цвета, все больше внимания уделяют яркой формальной линии и т. д. – то есть все дальше отходят от канонов европейской академической живописи. Также по примеру японских художников импрессионисты начинают работать сериями (вспомните серию «Стога» или «Руанский собор» Клода Моне или серию «Вид горы Сент-Виктуар» Поля Сезанна[25]). Все чаще они приближают дальний план, работают с фрагментарностью композиции и стремятся сделать работы более лаконичными, лишая их излишних деталей и подробностей. Увлечение японским искусством вдохнуло новую жизнь в современное французское искусство не только с формальной и композиционной стороны, но и с тематической. На первый план для художников выходит пейзаж и натюрморт, а также интерес к изображению незначительных моментов окружающей действительности.
Это внимание к меняющемуся миру, попытка
запечатлеть его частное проявление,
трепетное отношение к изображаемому моменту
и желание передать неуловимое
впечатление во многом почерпнуты из японского
искусства.
Знакомство с традициями, культурой и искусством Японии показало художникам новый способ творчества и доказало, что не существует единого «правильного» искусства и единого художественного вкуса. Они прикоснулись к совершенно иной традиции и переняли ее приемы, подготовив тем самым появление полистилизма ХХ века.
Читая о художниках XIX–ХХ века, вы, возможно, обращали внимание на то, что Эжен Делакруа[26] вдохновлялся восточной эстетикой, в частности, писал знаменитых алжирских женщин, которые выглядели крайне экзотично для Франции его времени. Жан Огюст Доминик Энгр[27] писал турецкие бани, где также царит экзотика и откровенность, Поль Гоген путешествовал по Полинезии с целью «найти лекарство от цивилизации», которую считал чуть ли не раковой опухолью на теле современного мира, Анри Матисс[28] следовал примеру Делакруа и отправлялся в Алжир для вдохновения и поиска новых подходов к искусству, Пабло Пикассо[29] и фовисты неоднократно обращались к африканской пластике и изучали первобытные маски и статуэтки, а Амедео Модильяни[30] проводил часы и дни за изучением коллекции египетского искусства в Лувре. Этот список действительно можно продолжать очень долго. Например, немецкие экспрессионисты обращались к своему национальному наследию и изучали немецкое средневековое искусство, а русские авангардисты трепетно возрождали русский лубок[31], ярмарочную эстетику, изучали древнерусское искусство и иконопись и заимствовали приемы, подходы и взгляды на мир из народного творчества. Но почему и зачем?
Эти параллели неслучайны, и неслучайно многие художники на рубеже веков обращались за вдохновением к далекому от европейской традиции, примитивному и первобытному искусству. Кризис академического искусства, которое перестало удовлетворять потребностям времени в первой половине – середине XIX века, побудил художников обращаться к другим культурам в поисках нового художественного языка и новых подходов к изображению окружающего мира.
Картина мира человека XIX века все сильнее
расширялась, и европейское наследие
Античности и искусства эпохи Возрождения больше
не удовлетворяло художников.
Именно в «инстинктивном» (или примитивном) искусстве художники видели истоки творчества, не отягощенного канонами и правилами, сложившимися в академической среде; необходимую свободу, которая стала глотком воздуха для многих поколений творцов ХХ века. Иными словами, можно провести призрачную параллель между художниками эпохи Возрождения, которые в поиске новых идеалов обратились к Античности и сделали ее ориентиром для создания произведений, и художниками рубежа веков, которые заостряли свое внимание на других культурах, первобытном искусстве и непрофессиональном творчестве, чтобы найти вдохновение для новых работ. Для того чтобы говорить о новом мире, в который они стремительно входили, нужно было найти и сформировать новый язык искусства, однако он не мог быть создан без ориентации на традиции.
Новый стиль действительно не может быть создан искусственно. То есть, конечно, художники могут работать в стиле эклектики (заимствовать различные приемы и элементы из разных исторических стилей и на их основе создавать компиляцию из уже придуманного культурой) или же в стиле историзма (возрождать один исторический стиль с целью его осовременить), но, как правило, такие эксперименты и подходы не могут положить начало новому направлению в искусстве или стать новым универсальным языком, который захватит весь художественный мир. Да и для начинающегося противоречивого ХХ века ситуация, при которой возможно существование лишь одного стиля вне зависимости от национальных особенностей, индивидуальных черт авторов и прочих социальных, геополитических и исторических обстоятельств, попросту невозможна.
Вы можете вспомнить стиль модерн (он же ар-нуво, югендстиль, сецессион и т. д.), который является последним «большим стилем» и ярко отразился в искусстве большинства европейских стран. Это яркая иллюстрация того, как каждая страна по-своему, опираясь на свою национальную идентичность и собственное понимание эстетики, объединила черты исторических стилей, приправила их современными (на тот момент) технологиями и соединила все это с идеей преобразования окружающего мира силами искусства.
Проект модерна представляет собой невероятно изящный и чаще всего близкий к природе идейно и духовно насыщенный комплекс с огромным количеством уникальных приемов и национальных символов, однако век его был недолог не только из-за исторических событий (Первой мировой войны), но и из-за искусственности этого стиля. Разрозненные тенденции этого стиля принесли прекрасные плоды: мы до сих пор восхищаемся им и изучаем художников эпохи модерна. Однако новое искусство нового технологичного века не могло больше всецело опираться только на европейскую культуру.
Обращение художников к первобытному, восточному, островному или иному экзотическому и далекому для европейской традиции искусству, с одной стороны, показало стремительно начинающуюся глобализацию мира, в которой постепенно усиливается влияние стран, не являющихся прежде «законодателями моды», а с другой стороны, показало попытку художников найти настоящие истоки искусства и предложить новые индивидуальные варианты подхода к его созданию и изображению окружающего мира. Все эти черты мы увидим в современном искусстве.
6. Смерть Бога
Я не философ, но расскажу вам важнейшую мысль, которая нам необходима для восприятия искусства ХХ века. В книге «Веселая наука», которая была написана в 1881–1882 годах, Ф. Ницше[32] заявил: «Бог умер». В одно мгновение эта мысль стала самой часто цитируемой и, по сути, бессмертной. Естественно, Ницше не имел в виду никакого конкретного Бога, которого почитают в отдельно взятой религии. Прежде всего он говорил о концепции Бога, которая долгое время была центральной для всей европейской культуры. Я не буду долго распространяться на тему важности религии в сознании и ежедневной жизни человека прошлого, вы прекрасно понимаете, что религия и религиозное мышление не только диктовали как жить, когда выходить замуж и заводить детей, но в такой же всеобъемлющей мере влияли на все аспекты жизни человека: начиная от политики и искусства и заканчивая (но не останавливаясь на этом) представлениями о мире, его организации и, что главное для нас, о том, что считать плохим, что – хорошим, что есть зло, а что – добро.
Одной яркой фразой Ницше четко отразил изменения, которые происходили в обществе его времени и должны были еще сильнее прогреметь в ближайшем будущем. Конечно, можно очень по-разному интерпретировать его высказывание. Например, Мартин Хайдеггер[33] «переводил» его слова как прекращение поиска первоначальной природы реальности, которая представляется единственно верной истиной. То есть в его понимании Ницше отрицал существование единственно верной трактовки устройства мира, которая была бы универсальной для каждого.
А Альбер Камю[34]писал, что Ницше не вынашивал
планов убийства Бога. Он нашел его уже
мертвым в душе своей эпохи.
Так или иначе, Ницше одновременно говорил о крушении линейного восприятия мира сквозь призму религиозной концепции мира и, вероятно, о грядущей гибели христианства. Почему для нас так важна эта мысль? Естественн