В кастрюле варятся знаменитые уилловские макароны с сыром. Стол накрыт на пятерых — похоже, муж все еще надеется, что Имоджен скоро вернется. Он ставит на стол новую бутылку молока и разливает в стаканы.
— А где Отто?
— Наверху.
— Он не пошел с вами?
Муж качает головой.
— Мы же ненадолго — только за молоком… — Он поворачивается и смотрит на меня — в первый раз после того, как вернулся. — В чем дело, Сэйди? — Ставит молоко на край стола и поворачивается ко мне. — Ты дрожишь как осиновый лист.
Он обнимает меня. Мне хочется рассказать ему о сегодняшних открытиях. Хочется сбросить с себя эту нелегкую ношу. Но почему-то я отвечаю «ничего страшного» и объясняю свою дрожь низким уровнем сахара в крови. Расскажу обо всем попозже, когда Тейт не будет прятаться в соседней комнате, ожидая, что отец пойдет его искать.
— Не успела перекусить во время ланча.
— Сэйди, нельзя постоянно так мучить свой организм. — Муж лезет в буфет, находит печенье и протягивает мне. — Только мальчишкам ни слова. Ведь есть печенье перед ужином — портить аппетит.
Он улыбается. Несмотря на все, что произошло между нами, я невольно улыбаюсь в ответ. Потому что Уилл, в которого я влюбилась, по-прежнему здесь.
Какое-то время я разглядываю его. Мой муж очень привлекателен. Зачесанные назад длинные волосы, точеная линия подбородка, острые скулы, обаятельный взгляд…
Но тут я внезапно вспоминаю слова офицера Берга — что Уилл заглядывался на Морган, — и задумываюсь: правда ли это? Улыбка сползает с моего лица, а внутри поднимается разочарование. Знаю, я бываю холодной, даже ледяной — мне об этом не раз говорили. Мне часто кажется, что это я толкнула Уилла в объятия другой. Если бы я выказывала больше страсти, чувственности, беззащитности… Если бы демонстрировала, что счастлива… Но за всю мою жизнь я не знала ничего, кроме грусти и печали.
Когда мне было двенадцать, отец заявил, что я слишком капризная. То восторженно витаю в облаках как воздушный змей, то грущу. И добавил: «Переходный возраст».
Я экспериментировала с гардеробом, как другие подростки. Отчаянно пыталась понять, кто же я. Отец вспоминал, как иногда я орала на него, требуя не называть меня Сэйди, потому что ненавидела это имя. Я хотела сменить его, стать кем-нибудь другим. Была то язвительной, то добродушной. То общительной, то застенчивой. То хулиганкой, то жертвой хулиганов. Возможно, все дело было просто в подростковом бунте, желании самоопределиться, всплеске гормонов. Но мой тогдашний психотерапевт считала иначе и поставила диагноз «биполярное расстройство». Я принимала стабилизаторы настроения, антидепрессанты, нейролептики — бесполезно. Переломный момент наступил позже — после того, как я встретила Уилла и вышла за него замуж. После того, как создала семью и построила карьеру.
— …Пап, найди меня! — зовет Тейт из соседней комнаты. Уилл извиняется и одаряет меня напоследок медленным поцелуем. На этот раз я не отстраняюсь. Он берет мое лицо в ладони. Когда его мягкие губы прижимаются к моим, я чувствую то, чего не чувствовала уже давно: желание, чтобы Уилл и дальше целовал меня.
Но Тейт зовет снова, и муж уходит.
Иду наверх переодеться. В спальне задумываюсь, можно ли увидеть во сне реальное место, где никогда не бывала, и ищу ответ в интернете. Насчет места однозначного ответа не нахожу. А вот по поводу лиц интернет уверяет: все лица, увиденные во сне, принадлежат реальным людям, которых мы когда-то встречали.
Прошло уже больше часа, а офицер Берг не перезвонил.
Переодеваюсь в пижаму и бросаю грязную одежду в корзину для белья. Она уже переполнена. После всего, что Уилл делает для нас, самое меньшее, чем я могу его отблагодарить, — хоть разок постирать белье. Сейчас я слишком устала, но завтра с утра перед работой первым делом загружу стиральную машину.
Ужинаем вместе. Имоджен предсказуемо не появилась. Я вяло ковыряюсь в тарелке: есть совсем не хочется.
— О чем задумалась? — спрашивает Уилл в конце ужина. Только теперь я понимаю, что все время сидела, уставившись в пустоту.
Извиняюсь, ссылаясь на усталость.
Уилл моет посуду, а Тейт убегает смотреть телевизор. Отто выходит из кухни и поднимается по лестнице. Даже издалека слышу, как хлопает дверь его комнаты. Только убедившись, что мальчишки меня не услышат, я передаю Уиллу то, что рассказала мне Имоджен. Говорю ровным тоном без колебаний: если запнусь, у меня могут сдать нервы. Не знаю, как отреагирует муж.
— Сегодня я видела Имоджен… — начинаю я, посвящая Уилла во все подробности: как позвонили из школы, как нашла ее в одиночестве на кладбище. Как увидела рядом с ней таблетки. Всё, без утайки.
— Она была откровенна со мной, хоть и озлоблена. Мы поговорили. Имоджен рассказала, что выдернула табурет из-под ног Элис в день ее смерти. Если б не Имоджен, Элис, возможно, осталась бы жива.
Чувствую себя доносчицей, но я должна, просто обязана все рассказать Уиллу. У Имоджен проблемы с психикой, ей нужно помочь. Уилл должен знать, что она натворила. Тогда можно быть уверенной, что Имоджен окажут необходимую помощь.
Стоявший спиной ко мне возле раковины Уилл вначале замирает. Напрягается. Резко выпрямляется. Тарелка выскальзывает из его мокрых рук и падает в раковину. Не разбивается, но звук очень громкий. Я подпрыгиваю, муж чертыхается.
— Мне очень жаль, Уилл, — нарушаю я недолгое молчание. — Очень жаль.
Тянусь к его плечу.
Муж выключает воду и поворачивается ко мне, вытирая руки полотенцем. Его брови насуплены, лицо бледное.
— Она просто издевается над тобой, — решительно говорит он.
— С чего ты взял? — Я точно знаю, что Имоджен сказала правду, — я была там и слышала ее слова.
— Она бы не пошла на такое.
Уилл имеет в виду, что Имоджен не стала бы помогать матери умереть. Но, по правде говоря, он просто отказывается в это верить.
— Почему ты так считаешь?
Напоминаю ему, что мы практически не знаем эту девушку. Что она появилась в нашей жизни всего пару месяцев назад. Мы понятия не имеем, кто такая Имоджен.
— Между вами есть враждебность, — отвечает Уилл, словно речь идет о каком-то пустяке, а не о жизни и смерти. — Разве ты не замечала, что она специально старается разозлить тебя?
Действительно, с Уиллом и мальчишками она ведет себя по-другому. Но это неважно. У Имоджен есть темная, невидимая Уиллу сторона.
— Тебе удалось восстановить стертое фото?
Если Уилл нашел снимок, значит, у него есть доказательство. Тогда он согласится со мной.
Муж качает головой:
— Если в телефоне что-то и было, то это уже не восстановить.
Он тщательно подбирает слова, и это для меня как удар под дых. «Если было»… В отличие от меня, Уилл сомневается в реальности той фотографии.
— Ты мне не веришь? — Я оскорблена.
Муж отвечает не сразу, а немного поразмыслив, — с задумчивым выражением лица, скрестив руки на груди:
— Сэйди, ты явно не жалуешь Имоджен. Сама говорила, что она тебя пугает. Ты не хотела переезжать в Мэн, а теперь рвешься уехать. Мне кажется, ты просто ищешь повод… — Уилл начинает выстраивать свою версию, согласно которой я просто выдумываю причину уехать отсюда.
Поднимаю руку, чтобы он не продолжал. Я услышала достаточно.
Единственное, что имеет значение: Уилл не верит мне. Я разворачиваюсь и ухожу.
Сэйди
Провожу еще одну бессонную ночь, ворочаясь в кровати. Около пяти утра сдаюсь и тихонько выскальзываю из постели. Собаки идут за мной, нетерпеливо предвкушая ранний завтрак. По пути захватываю корзину с бельем, выхожу в коридор и спускаюсь по лестнице.
Я уже почти в самом низу, когда моя босая нога наступает на что-то острое. Наклоняюсь посмотреть, что там, упираясь коленями в корзину с бельем. Вслепую нащупываю предмет и несу на кухню — разглядеть при свете.
Это маленький серебряный кулон на цепочке, холмиком свернувшейся на моей ладони. Цепочка разорвана — не там, где застежка, а прямо посередине. Теперь ее не соединить. Как жаль…
Верчу кулон в пальцах. С одной стороны — просто гладкая поверхность. С другой — буква М. Чей-то инициал. Вот только чей?
Сначала на ум приходит не ее имя. Мишель, Мэнди, Мэгги… Но следующая мысль — как удар под дых.
Морган.
Судорожно хватаю воздух ртом. Это кулон Морган?
Точно не знаю, но интуиция подсказывает: именно так.
Что этот кулон делает в нашем доме? Никаких внятных объяснений на ум не приходит. Только такие варианты, о которых и думать боязно.
Оставляю украшение на столе, разворачиваюсь и иду в прачечную. Руки трясутся, хоть я и убеждаю себя, что, возможно, Морган ни при чем. С тем же успехом кулон мог принадлежать не Морган Бейнс, а Мишель. Например, Отто влюбился в девушку по имени Мишель и собирался подарить украшение ей.
Переворачиваю корзину, белье вываливается на пол. Сортирую его на белое и цветное. Затем беру в охапку и засовываю в стиральную машину. Сразу все не помещается, но мне хочется, чтобы все было постирано. В голове много разных мыслей, но никаких конкретных идей: самые важные из них — как восстановить прежние отношения с мужем и семейную идиллию. Ведь когда-то мы были счастливы.
Мэн должен был стать для нас новым началом, чистым листом, но вместо этого он разрушает наш брак, нашу семью и наши жизни. Пора переехать куда-то еще. Не обратно в Чикаго, а туда, где мы прежде не были. Продадим этот дом и заберем Имоджен с собой. Думаю, куда бы податься. Столько вариантов… Если б только удалось уговорить Уилла…
Мои мысли заняты чем угодно, но только не стиркой. Я об этом вообще не думаю — на автомате быстро и решительно запихиваю белье в машину и захлопываю дверцу. Тянусь к ближайшей полке за порошком. И только тогда замечаю, что несколько вещей вывалились на пол.
Наклоняюсь, чтобы поднять их и засунуть обратно в барабан. И вижу это. Сначала грешу на тусклое освещение. Но на полотенце кровь. Очень много крови, хоть я и пытаюсь убедить себя, что это вовсе не так.