Внутри у меня все холодеет. Он описывает то, что происходит со мной каждую ночь. Будто он залез мне в голову и вытащил мои кошмары. Я нервно глотаю вино. Бросила, называется.
— Потом подъехало такси, — продолжает он. — Я хотел доехать с тобой до дома и довести до двери, но мне нужно было возвращаться, проверить, как там Салли. Поэтому я поговорил с водителем. За рулем была женщина, и это меня обнадежило. Она была очень милая, сказала, что убедится, чтобы ты добралась домой в целости и сохранности.
Я слушаю, и руки начинают дрожать. Мне хочется, чтобы он замолчал.
— Но… больше всего меня поразило то, что ты сказала, когда залезала в машину, — говорит он.
Я поднимаю голову, умоляя его прекратить. Но другая часть меня хочет знать правду.
— Что я сказала? — Сняв очки, Пол барабанит пальцами по столу. — Что, Пол? Скажи мне, что именно я сказала. — Я чувствую, как к горлу подкатывает комок. — Пожалуйста!
Перестав стучать пальцами, он продолжает:
— Думаю, это все из-за алкоголя, так что не бери в голову… но наклонившись, чтобы закрыть дверь такси, ты посмотрела мне прямо в глаза и сказала…
— Пол, продолжай.
Он уставился на пол.
— Ты сказала: «Я его убила». И повторяла снова и снова.
Я смотрю на непрозрачную темно-красную жидкость в бокале и мечтаю в ней раствориться. Как там звали принца, который пожелал, чтобы его утопили в бочке с вином? Не могу вспомнить имя, но если уж умирать, то лучше способа не придумаешь. Я делаю глубокий глоток и наслаждаюсь мягким, приятным вкусом. Чувствую, как алкоголь один за другим притупляет нервные окончания.
— Что происходит, Кейт? — спрашивает Пол. — Хочешь об этом поговорить?
Нет, не хочу. И никогда не захочу.
— Все нормально, — отвечаю я и тянусь за бутылкой, чтобы налить еще вина. — Ты прав, опохмелиться никогда не помешает. Так, курицу ты нарежешь или мне самой?
— Ладно, — обеспокоенно говорит Пол. — Просто чтобы ты знала, и больше об этом ни слова — мне можно доверять. Ты ведь знаешь, что всегда можешь на меня положиться?
— Да, знаю, — коротко отвечаю я. — Так, где-то в этом жалком подобии кухни должен быть электрический разделочный нож. Помнишь такие? Если найдем его, сможем поесть.
Час спустя мы сидим в гостиной на зеленом диване с обшивкой из кожзама и допиваем вино. Мы выпили слишком много и оба слегка навеселе.
— Не знаю, как ты, но я буду рад избавиться от этого дома, — говорит Пол, окидывая взглядом неуютную комнату. — Мне всегда здесь не нравилось. Боже, звучит, как размышления о твоей давней подружке, как там ее?
— Александра Уэйтс, — отвечаю я и щекочу его сзади по шее. — Смотри, она здесь. Похоже, ты ей нравишься.
— Ну-ка хватит, — смеется он, отталкивая мою руку. — А то опять меня испугаешь, и я оставлю тебя тут одну с Александрой.
— Прости, не смогла удержаться, — смеюсь я в ответ. Приятное ощущение. — Но я понимаю, о чем ты. Эти стены словно пропитаны скорбью и жестокостью.
— Если бы стены могли говорить… — замечает Пол.
— Они бы сказали: пусть ваш отец, пожалуйста, перестанет бить нас головой той женщины. Он портит штукатурку. — Я снова смеюсь, на этот раз уже не от радости.
Пол поглаживает меня по плечу.
— Мне жаль, — мягко говорит он. — Сколько тебе всего пришлось пережить.
Его лицо как-то уж слишком близко к моему, поэтому я встаю и протягиваю руку за вином.
— Ладно, хватит обо мне, — говорю я, разливая вино по бокалам. — Как прошло твое детство? Ладил с родителями?
— Детство как детство, — отвечает он. — С отцом мы не больно ладили, но мне сложно об этом судить. Такова жизнь — просто со временем взрослеешь и учишься с этим жить.
Я улыбаюсь.
— Мудрые мысли, — говорю я, потягивая вино. — Нужно взять на вооружение.
— По крайней мере, мне всегда помогало, — говорит он.
— К слову о родителях, — говорю я, поставив бокал на стол. — Что тебе известно о наших соседях, твоих арендаторах? Фиде и ее муже.
— А в чем дело?
— Просто любопытно.
— Нормальные люди, — отвечает он. — Не самые общительные, но за аренду платят исправно.
— А дети у них есть?
— Да вроде нет, — говорит он. — Вообще-то, я с ними никогда особо и не общался. Всем занимается агент по недвижимости. Думаю, женщина откуда-то с Ближнего Востока.
— Она из Ирака, — говорю я.
— А ты откуда знаешь? — спрашивает он. — Ты с ней разговаривала?
— Ага, видела ее в саду. Она спрашивала о маме. Похоже, они дружили.
— Правда? Не припомню такого, — говорит Пол. — К тому же сама знаешь свою маму — она с каждым была готова поболтать.
— Да, — отвечаю я. — Слушай, Пол, мне кажется, в их доме творится неладное.
— О чем ты? — спрашивает он, подаваясь вперед, его лоб морщится.
— Пару дней назад, прямо перед тем, как она со мной заговорила, я слышала в саду детский смех, но когда я об этом спросила, она сказала, что у нее нет детей.
— Странно. А ты уверена, что это именно детский смех? Может, собака залаяла или у кого-то в машине заиграло радио?
— Ой, да ладно, будто я не знаю, как звучит детский смех. Говорю тебе, в саду был ребенок.
— Тогда вообще непонятно, — говорит Пол. — Но это довольно оживленная улица, и я точно знаю, что в доме на противоположной стороне живут дети. Может, ты их слышала?
— Ага, может быть, — отвечаю я, подавляя зевок. Я знаю, что я слышала, но слишком устала, чтобы что-то доказывать, да к тому же, судя по всему, Полу известно о наших соседях ровно столько же, сколько и мне.
— Знаешь, что тебе нужно? — спрашивает Пол, откинувшись на спинку дивана.
— Что же?
— Свежий воздух, — отвечает он. — Взгляни на себя. Ты выжата как лимон. Целыми днями сидишь взаперти в этом пыльном старом доме. А до этого сидела в каком-то вонючем подвале в Сирии. Тебе нужно развеяться. Как насчет поехать в какое-нибудь приятное место, а? Только скажи, куда, и я тебя отвезу.
Я улыбаюсь, видя, как он пытается меня приободрить. Я опять слишком много выпила, но этот легкий туман в голове действует на меня успокаивающе.
— Ну, так что? — спрашивает Пол. — Куда поедем?
Закрыв глаза, я слышу мамин голос: «Девочки, едем на пикник». Не знаю, вино на меня так подействовало или дело во мне самой, но на мгновение мне ужасно захотелось туда вернуться.
— Кейт?
Я открываю глаза и смотрю на Пола. Он сегодня какой-то другой, не такой изможденный, как обычно, почти привлекательный. Видимо, все-таки вино.
— Я бы хотела поехать в Рекалвер, — отвечаю я, удерживая на нем взгляд.
— На пляж или к башням?
— И туда, и туда.
— Хорошо, ловлю на слове, — говорит Пол. — Сто лет там не был. Мой отец почему-то любил эти башни, но он был больно уж впечатлительный. В них ведь обитают привидения, да?
— Говорят, что да, — сонно отвечаю я.
Глотнув еще вина, я закрываю глаза. Как же я устала.
— Рекалвер так Рекалвер, — приглушенным голосом говорит Пол. — Устроим пикник. Кейт? Ты спишь?
Он слегка толкает меня локтем, и я открываю глаза.
— Который час? — кряхчу я, вытягивая перед собой затекшие ноги.
— Почти полночь, — отвечаю Пол.
— Извини, — говорю я, приподнимаясь с дивана. — Мне, наверное, пора отдыхать.
— Точно пора, — отвечает Пол, вставая. — Так какой у нас план?
— Какой еще план? — спрашиваю я, ковыляя к двери. У меня в голове странное чувство, и я думаю, не заболеваю ли я. Когда я в последний раз пила снотворное?
— Рекалвер, — отвечает Пол, идя за мной. — В эти выходные.
— Ой, даже не знаю, — говорю я, жалея, что вообще заговорила об этом чертовом месте. — Некоторые вещи лучше оставить в прошлом.
— Да ладно тебе. Будет весело. — Он возится с молнией на куртке. — Всего на пару часов. Нам обоим это пойдет на пользу.
Я смотрю на него и думаю, что ему свежий воздух, возможно, даже нужнее, чем мне. В семействе Шевереллов эти выходные явно не самые веселые. Ему нужен перерыв.
— Ладно, — говорю я, открывая дверь. — Договорились. А теперь проваливай и дай мне выспаться.
Он смеется, а затем притягивает меня к себе и крепко обнимает.
— Спасибо, Кейт, — шепчет он мне на ухо.
— Доброй ночи, Пол, — говорю я, когда мы отрываемся друг от друга. — Езжай осторожно. Выпил-то ты немало.
— Все будет хорошо, — говорит он, выходя на улицу. — Тут недалеко. А-а, позвоню завтра агенту по недвижимости, спрошу, знает ли он что-нибудь о соседях. А ты отдохни хорошенько, договорились?
— Постараюсь! — кричу я, наблюдая, как он идет к машине. — Я постараюсь.
Закрыв дверь, возвращаюсь на кухню. На столе до сих пор стоят грязные тарелки. Я беру их и кладу в раковину. Помою завтра, говорю я себе, капая на тарелки немного жидкости для мытья посуды и заливая их горячей водой. От вина мысли спутались, и мне так сильно хочется спать, что я сомневаюсь, нужно ли сегодня снотворное. Но лучше не рисковать. Я выщелкиваю из упаковки две таблетки и запиваю водой. Уже собираясь выходить из кухни, я замечаю лежащую на столе газету. Растерянно ее разворачиваю, о чем моментально жалею.
ПОТЕРЯННЫЕ ДЕТИ СИРИИ
Эксклюзивное интервью: репортаж Рэйчел Хэдли из лагеря для беженцев в Кахраманмараш
Каждое слово вонзается в меня, словно нож. Она добилась своего, эта ведьма все-таки добилась своего. После долгих месяцев попыток мне насолить она получила-таки важное задание. Я смотрю на фотографии к статье. На одной из них Хэдли стоит с маленьким ребенком на руках и самодовольно улыбается в камеру. Я замечаю, что она уложила волосы и ярко накрасилась. Ребенку у нее на руках явно не по себе. Типичный постановочный снимок. Боже, женщина, ты вообще-то журналист. Я читаю первые несколько строчек ее репортажа, не веря ни единому слову. «Я настолько зла, что едва могу говорить», — блеет она во втором абзаце. Перевернув страницу, я вижу в конце репортажа ссылку на ее Твиттер. «Чтобы оставаться в курсе последних событий, подписывайтесь на Рэйчел в Твиттере @rachely88».